– А если не называть конкретного сочинения? Просто в качестве услуги попросить доступ к библиотеке. Насколько понимаю, вы передали архиепископу… – Я увидел в списке «Размышления о нереальности нереального» и осекся, но быстро совладал с собой, – сразу несколько книг…
К счастью, мой дрогнувший голос не привлек внимания хозяина кабинета, он потер ладонью о ладонь и задумчиво кивнул.
– Если я попрошу за человека из братства, это сочтут попыткой найти общий язык, дабы уладить земельный спор, – произнес епископ, внимательно взглянул на меня и кисло улыбнулся. – Магистр, надеюсь, вы не откажетесь представлять в этом деле университет?
«В каком деле?» – стоило бы спросить мне, но… что бы это изменило? Коготок увяз – всей птичке пропасть, точно подмечено. И отнюдь не только об отношениях с запредельем.
Так вот и получилось, что следующие несколько дней я в качестве представителя университета отчаянно торговался с добрыми братьями, и лишь поддержка двух мэтров юриспруденции помешала божьим людям растерзать меня, выпить кровь и полакомиться мозгом. В итоге в обмен на доступ к древним записям нам гарантировалось предоставление заложенной в них формулы вызова порождений бездны, а до этого момента братством приостанавливались все тяжбы о возвращении университетских земель.
Окончательную версию соглашения мы подписали лишь утром накануне праздника вхождения пророка в Ренмель, и епископ Вим распорядился выделить мне карету, дабы я не опоздал на лекцию.
Несмотря на косой мелкий дождь, лихач-кучер гнал всю дорогу и домчал меня в Мархоф за полчаса до назначенного срока. Заглянуть на квартиру я уже не успевал, поэтому решил проведать Эльзу и зашел в библиотеку, но заведующей на месте не оказалось.
Занимавшиеся в читальном зале школяры при виде меня зашушукались столь оживленно, что стало ясно: выходка со стаканом воды забудется еще не скоро. Я плюнул и отправился в аудиторию, пройдя крытым переходом в главный корпус. Там-то на втором этаже мне и повстречалась молоденькая девица в скромном синем платье – одна из учащихся факультета тайных искусств, невесть как отбившаяся от компании подружек.
– Не ходите туда, – сказала она, подобрала юбки и под перестук каблучков убежала по коридору, оставив меня с отвисшей от удивления челюстью.
Возможно, прислушайся я к этому странному совету, все сложилось бы иначе. Но вовсе не уверен – отдельных упрямцев, если уж им втемяшилась какая-то идея, остановит лишь пуля в голову.
Часть четвертая
Порох и кровь
Глава 1
Школяров на лекцию собралось немало, но до предыдущего аншлага было, откровенно говоря, далеко. На первом ряду в гордом одиночестве восседал один лишь рыжий Аксель; не явились ни Лорелей Розен, ни ее многочисленная свита. Впрочем, меня это обстоятельство только порадовало. Еще немного удивило полное отсутствие девушек – видно, мои разглагольствования показались слишком уж фривольными надзиравшей за ними матроне, – зато на удивление много собралось окончивших основное обучение бакалавров.
Стоило переступить через порог, и гомон моментально стих. Я пристроил плащ и шляпу на вешалку, прошел за кафедру и достал из саквояжа книгу, которую намеревался читать. Тут же распахнулась дверь, и в аудиторию влетела парочка моих соседей-лекторов. Коротышка двинулся было прямиком к кафедре, и тогда долговязый спутник ухватил его за руку и утащил к партам.
Я с недоумением покосился на отчаянно жестикулировавшего мне Джакоба и открыл книгу, но начать лекцию не успел. Поднялся плечистый школяр с желтыми, словно солома, волосами и веснушчатым лицом. Он нервно оправил украшенный вышивкой дублет, прочистил горло и заявил:
– Магистр! Как нам стало известно, вы не обладаете должными навыками и не имеете права занимать должность преподавателя факультета тайных искусств!
Суетливый коротышка-лектор вскочил, и долговязый сосед вновь дернул его за руку, усаживая обратно. Я же с интересом уставился на возмутителя спокойствия и попросил:
– Соблаговолите пояснить свое заявление!
Школяр поежился и предпочел обратиться за помощью к старшему товарищу, оказавшемуся бакалавром-юристом. Тот хорошо поставленным голосом продекламировал:
– Согласно статуту о факультете тайных искусств занимать должность лектора может лицо – первое! – имеющее лицензию на преподавательскую деятельность по выбранной специальности и – второе! – обладающее способностью к управлению незримой стихией, именуемой также небесным эфиром!
По спине у меня побежал холодок, заныло сердце. И дурные предчувствия не обманули.
– Как нам стало известно, – продолжил речь желтоволосый школяр, – вы лишены колдовских способностей…
Последние слова оказались произнесены с определенной степенью опаски и неуверенности, чем я и не преминул воспользоваться.
– И откуда же это стало известно?
Усмешка вышла недоброй, но, когда ты один против полусотни, ухмылками ситуацию не переломить. Меня загнали в угол легко и непринужденно.
– Не важно! – вновь обрел уверенность в себе школяр. – Это так или нет? Вы действительно отказались от своих способностей?
Я мог бы рассмеяться в ответ и заявить, что все это бред, но такими обвинениями не разбрасываются, не имея на руках весомых доказательств. Они знали. Они были уверены. Они потребовали бы продемонстрировать мои умения прямо здесь и сейчас.
И что тогда? Отказаться и расписаться в собственной лжи? Или утереть этим соплякам нос в надежде, что слухи о моих фокусах не дойдут до людей несказанно более опасных? Тех, кто наделил меня клеймом на правой лопатке, и тех, кто поверил и до сих пор верит в мою неспособность колдовать и потому полагает старое дело закрытым?
Святые небеса! Князь запределья рассек мое эфирное тело на две половины, я был обречен на скорое безумие, но отыскал возможность усмирить часть самого себя – ту часть, над которой потерял контроль. Да! Ангельская печать догматиков заблокировала мой дар лишь частично. Окончательно своих навыков я не утратил, просто… Просто стал заурядным подобием ритуалиста!
И вот теперь кто-то решил порыться в моем грязном белье? Оправдываться перед этим сбродом? Чего ради?!
Глаза застила красная пелена ярости, но я вовремя опомнился и растянул губы в мертвой улыбке:
– Допустим, отказался. И что с того?
Аудитория взорвалась гневными воплями, а желтоволосый школяр буквально надулся от собственной важности.
– Вам здесь не место! – объявил он, гордо подбоченившись.
С виноватым видом проскользнул в дверь и уселся на крайнее место Уве. Я мельком глянул на слугу, а когда начал стихать гомон, громогласно объявил:
– Вы крайне ограниченные люди, сеньоры! Неужто всерьез полагаете, что я не сумею открыть вам ничего нового? Вы так гордитесь своими талантами, что позабыли об истинной ценности знаний! Хочу вас разочаровать – эфира может коснуться каждый! Любой, абсолютно любой простец способен на это!
Школяры завопили, засвистели и затопали ногами, и я сделал паузу, а потом выкрикнул:
– Безграмотные отшельники обретают способность управлять незримой стихией без всяких ритуалов и зубрежки формул! И пусть при этом они начинают лицезреть ангелов… – в этом месте обычно раздавался смех, но только не сегодня, – тому причиной их религиозность, а вовсе не помутнение рассудка. Врожденные способности – даже не половина дела!
На миг показалось, будто еще немного – и получится переломить
