– Не я начал все это…
– Брось, Филипп! – всплеснула руками Адалинда. – Маэстро Салазар – конченый псих! Он опасен!
– Он мой псих, – напомнил я. – Мой полезный псих!
– У тебя мало других проблем? – спросила маркиза, не дождалась ответа и с обреченным вздохом предложила: – Хочешь, замолвлю за него словечко? Попрошу освободить?
Наживка была просто превосходна, но заглатывать крючок я повременил. Нет, сеньора Белладонна и в самом деле могла ускорить освобождение маэстро Салазара. Ее супруг был правой рукой риерского маркграфа и, по слухам, весьма чутко прислушивался к советам маркизы, поскольку своей карьерой во многом был обязан связям и влиянию рода цу Лидорф. Вопрос был не в недоверии, а исключительно в цене.
– Что взамен? – спросил я после затянувшегося молчания.
– Филипп, – проникновенно произнесла маркиза, – я весьма к тебе расположена. Ты же знаешь, мои мальчики – близнецы. Просто сердце разрывается, как подумаю, что тебе довелось пережить…
Насколько мне было известно, в мальчишках-близнецах Адалинда и в самом деле души не чаяла, а вот дочь, которую родила в пятнадцать лет, давно отослала с глаз своих в отдаленное имение. Но на столь откровенную манипуляцию я не поддался и повторил вопрос:
– И все же – что взамен?
Маркиза цу Лидорф немного напряглась, явно просчитывая варианты, затем осторожно произнесла:
– Тебе благоволит епископ Вим…
– С чего вы взяли? – прищурился я.
– Он приезжал в Мархоф повидать тебя. О чем-то это говорит, так?
– Допустим, мы нашли взаимопонимание с его преосвященством. И что с того?
– Мне хотелось бы ознакомиться с одной книгой из библиотеки епископа.
Сеньора Белладонна – книжница? Никогда бы не подумал!
– Как ни печально это признавать, – вздохнул я, – вам проще обратиться к канцлеру…
– Меня интересует не библиотека кафедрального собора, – отмахнулась маркиза, – а личное собрание епископа.
Я хмыкнул:
– Что за книга?
– Узнаешь в свое время. Так мы договорились?
– Не совсем, – покачал я головой. – Едва ли я сейчас могу обратиться с подобной просьбой к епископу. В случае поимки чернокнижника, думаю, мне не откажут в такой малости, но поймать его должен я. Именно я, а не Гепард!
Маркиза цу Лидорф задумчиво кивнула и поднялась со стула.
– Это реально, – сказала она. – Лежи себе в постельке, выздоравливай и жди новостей. А надумаешь повести свою игру, мне придется осведомиться у профессора Гауса, так ли серьезно твое ранение…
Я фыркнул и откинулся на подушку.
Было бы воистину удивительно, воздержись напоследок сеньора Белладонна от угроз. Вот тогда мне следовало бы забеспокоиться всерьез.
Глава 4
Энтузиазма Герберта вон Бальгона хватило ровно на один день. Взялся за расследование вице-канцлер, явно лелея надежду на скорый успех, когда же отработка всех зацепок не дала никаких результатов, он быстро потерял к делу всякий интерес и укатил в Кларн налаживать отношения с его преосвященством. Чего, впрочем, и следовало ожидать с самого начала.
Перед отъездом вице-канцлер явился ко мне и предложил составить ему компанию.
– В карете есть свободное место, магистр, – сообщил он, с безмятежным видом прохаживаясь по комнате. – Меня ваше общество не стеснит.
Я отказался. В планы отнюдь не входило покидать Мархоф, не важно – в комфортабельной карете, в почтовом экипаже или верхом. Сначала следовало разобраться с делами. Говорить об этом я, по понятным причинам, не стал, сослался на плохое самочувствие. Благо вид у меня и в самом деле был предельно болезненный. Лихорадка, озноб, боль во всем теле – даже выдумывать ничего не пришлось.
Герберт пристально взглянул и сказал:
– Я пробуду в Кларне еще несколько дней. Надеюсь, за это время ваше самочувствие улучшится, магистр. Чем раньше вы явитесь в столицу, тем… меньший урон будет нанесен репутации.
– Благодарю, ваше сиятельство, – вздохнул я. – Приму к сведению.
Герберт вон Бальгон кивнул и вышел за дверь. На полу после него остались влажные следы. На улице вновь шел дождь.
Я позвал Уве и велел ему прибраться. Школяр безропотно подтер пол и вернулся к штопке. Новую одежду он на выделенные мною деньги покупать не стал, ограничился обносками и сейчас по мере своих умений латал прорехи и накладывал заплаты.
– Зимнее платье у тебя есть? – спросил я, отпив травяной настойки.
Уве промычал в ответ нечто невразумительное.
– Подбери что-нибудь из вещей Ланзо и Ганса и отнести перешить, – разрешил я. – Остальное продай.
– Спасибо, магистр!
– Не за что, – вздохнул я, закрыл глаза и моментально заснул.
На следующий день от лихорадки не осталось и следа, и все же самочувствие оставляло желать лучшего. Рана в бедре беспрестанно ныла, время от времени накатывали короткие болезненные судороги. Я уже мог опираться на ногу, пусть пока и не в полную силу, но от клюки решил не отказываться.
Дело было в скуке. Мало приятного день-деньской сидеть в четырех стенах, когда под рукой нет ни интересной книги, ни сговорчивой девицы, так что я начал занимать себя художественной резьбой по дереву. Клюка плохо поддавалась перочинному ножу, и все же мало-помалу на твердой древесине начала расползаться вязь магических формул.
Для тонкой работы с эфирными потоками костыль, в отличие от магических жезлов, не годился, но и я особо в этом направлении тайного искусства не преуспел. Ажурное плетение силовых нитей мне никогда особо не давалось, а вот зачерпнуть побольше силы и ударить – это запросто!
Уве штудировал какой-то очередной том и вполглаза наблюдал за моими манипуляциями, потом не выдержал и спросил:
– Магистр, но разве вы не лишены магического дара?
– Даже если так? – усмехнулся я, поглядывая в реквизированный у слуги справочник. – Что с того?
– Но вы готовите волшебный жезл!
– Для этого не нужен талант, достаточно знаний.
– Я слышал, это не так, – покачал головой школяр.
– Без таланта не под силу воспользоваться жезлом – все верно, – подтвердил я. – Но кто сказал, что у меня не получится его создать?
Уве поежился и замялся, но тут же пересилил себя и выпалил:
– Если простец нарисует формулу, она останется простыми закорючками!
Я рассмеялся в голос:
– Ну спасибо, мальчик! Но ты не прав. Отказ от дара еще не делает меня простецом. Я знаю, под каким углом и на какую глубину следует сделать надрез, и понимаю, каким образом формула станет взаимодействовать с эфиром. Знания! Знания важны ничуть не меньше способностей!
Уве надулся.
– Мне не приходилось встречаться с такими, как вы, магистр, – буркнул он и добавил: – И я ненамного младше вас.
– Станешь лиценциатом, тогда и будешь не мальчиком, но мужем, – усмехнулся я в ответ и принялся расширять вязь резьбы, добавляя к инициирующей формуле и смягчавшим откат барьерам, коими и ограничивалось большинство мастеров, заготовку для заклинания эфирной плети. Это несколько лишало жезл универсальности, зато давало неоспоримое преимущество в скорости наложения отдельных чар.
«Плеть», «Щит», «Праща», «Стальной прут»…
Размеры костыля при должных навыках позволяли уместить не меньше дюжины независимых формул, а при частичном наложении элементов – и два десятка. Главное было не переборщить, дабы при первом же использовании слишком сильный эфирный поток не сжег дерево и не развеял его в прах.
Провозиться с резьбой предстояло никак не меньше седмицы, и оставалось лишь надеяться, что к моменту завершения работ это занятие не успеет мне окончательно осточертеть.
– Магистр! –
