Дверь распахнулась, в комнату Тианы влетел целый ворох кружев, цветочков, лент и затараторил:
– С прибытием, милочка! Я, конечно, понимаю тебя – сбежать из скучного дома во дворец дело правильное! Но и здесь скучища! Комнатка тебе досталась совсем плохонькая, но я знаю одного обойщика! Берёт дорого, но своё дело знает! Надеюсь, что у тебя есть хотя бы две золотые монетки?! Салфеточку ещё твоя прабабушка вязала?! Миленько! А покрывало и подушки – просто… Разве сюда порядочного кавалера можно пригласить?! Хотя для хорошей пары ты и старовата, но у меня есть один на примете – совсем не плох! А здесь у тебя что?!
Незваная гостья выдвинула ящик комода и полезла в шкатулку с зельями. А вот это вывело Тиану из состояния растерянности от столь безапелляционного напора. Она стремительно подошла к комоду, захлопнула шкатулку, едва не прищемив нахалке пальцы, медленно задвинула ящик и чётко произнесла:
– Моя прабабушка никогда не хамила в чужом доме. Да и в своём – тоже.
– Что?! – зашипело в кружевах. – Моё имя – графиня Тукань! Я живу этажом выше и… – Она брезгливо поморщилась. – Могла взять покровительство над всем этим! – И графские пальчики описали круг в воздухе.
– Баронесса Арлей. – Тиана сделала небрежный книксен и спокойно добавила: – Врываться ко мне без стука или проявлять неуважение не следует. Соблюдайте приличия, графиня. И укрой нас Пустошь от таких покровителей. А сейчас – вон.
Лицо горничной графини, стоявшей в распахнутых дверях с корзинкой в руках, вытянулось, как у лошади, и покраснело. Похоже, что служанка пыжилась, чтобы не рассмеяться. Её преимущество перед хозяйкой, по мнению Тианы, было бесспорным – она хотя бы молчала. А вот отвлекаться на службе не стоило…
Кружевной шар, заключавший в себе графиню Тукань, метнулся к двери, стремительно, словно биток из лузы в игре кибо, вышиб горничную наружу и поверг на пол.
– Кибос! – одобрительно произнесла Тиана игровой термин и закрыла дверь.
Но следовало продолжить обустройство своего жилища. На самом дне одного из сундуков баронесса нажала на выступающую доску и открыла тайное отделение. Отец снабдил своих дочерей достаточно могучим арсеналом. И как понимала Тиана – дорогостоящим. Она взяла из выемок два тяжёлых металлических бруска и осторожно перенесла их на ящик с верёвочной лестницей. Открыв окна, уложила бруски за рамами на гранитные плиты и, хлопнув в ладоши, произнесла:
– Решётка!
С лёгким шорохом, похожим на шелест стрекозиных крылышек, бруски выбросили тонкие нити, которые, переплетаясь, ринулись вверх, перекрыли проёмы окон и вздулись острыми наростами.
«Ну, вот! – с улыбкой подумала Тиана. – Теперь насекомые не страшны. Ни крылатые, ни в плащах».
Подобные вещи не вызывали трепета, и баронессы с детства учились ими пользоваться, но иногда… Вот, скажем, решётка. Она никогда не тронет жука, пролетающего мимо. Но если жук или комар полезет напролом, то обязательно ужалит гостя! Но не смертельно. А вот настойчивых зажарит до хруста. При этом она совершенно безопасна изнутри: хочешь – гладь, хочешь – тряси… И чем же это не магия?!
Или та шкатулка, которую отец отправил в дар какому-то герцогу. Стоило её открыть, как крошечные кавалеры кланялись дамам, приглашая их на танец. И всё это под чудесную музыку! Барон смеялся и показывал дочерям шестерёнки, рычажки и пружины сложного механизма внутри шкатулки, объяснял, что магии здесь ни на грош нет. И дочери согласно кивали. Но стоило открыть крышку…
Хотя силу магических зелий Тиана не отрицала.
Её размышления прервал осторожный стук в дверь.
– Открыто! – крикнула она и улыбнулась. Запереться-то нечем!
Вошёл мастер с ящиком инструментов, низко поклонился, пробурчал что-то одобрительное о решётках на окнах и занялся замками. Действовал он столь же просто, как конюхи при ремонте повозок, – менял всё блоками: оторвал щеколду, вытащил замок, установил новые и протянул пару ключей.
– Госпожа Арлей! Их всего два, но я могу сделать… И этот замок без ключа просто так не открыть!
А вот от маленькой серебряной монетки он попытался отказаться:
– Что вы, баронесса! Нам никак нельзя!
Тиана решила эту проблему просто – бросила монету в ящик с инструментом, сказала спасибо и закрыла дверь за растерянным мастером. Не то чтобы она не поверила словам этого человека о надёжности замка… Но, перебрав пузырьки с зельями, достала из шкатулки нужный и капнула на бородки ключей зелёной густой жидкостью. Затем несколько раз, по очереди, провернула ключи в замке – теперь ни отмычки, ни самые лучшие копии ключей не смогли бы помочь проникнуть в комнату.
– Вот и готово «гнездо»… – тихо произнесла Тиана.
Реток, наверное, уже далеко от столицы и пьёт своё пиво… Хоть бы оно кислым не было! Это ведь именно он под действием любимого напитка говорил: «Если ты, Тиа, вдруг окажешься… Упаси нас всех от этого! Но если окажешься в Пустоши и будешь ещё живой… Внимательно оглядись! С холмов и из ям надо уходить немедленно! А если вокруг трава и не видно шипоголовых змей – сказочно повезло! Рви эту траву и укладывай по кругу. В этом гнезде можно будет выспаться или укрыться, чтобы раны зализать. И это даже в том случае, если граница или дорога совсем рядом! И ходи по своим следам! Только так можно выиграть у Пустоши!»
Лишь незадолго до отъезда из замка Тиана узнала историю Ретока. Не то чтобы она подслушивала. Просто ученики конюхов слишком громко переговаривались за обедом. Оказалось, что Реток был самым опытным и лучшим караванщиком барона. Но, когда старшая из сестёр Арлей даже читать не умела, караван Ретока попал под удар Бродячего Смерча. Совсем маленького. Но его хватило, чтобы взломать комнату управления повозки в середине каравана. Один конюх канул безвестно, а второго только оглушило. Он даже сам встал, но пошёл не к ближайшей повозке, а прямо в Пустошь. Ему кричали, метали сигнальные шары, но он уходил от дороги дальше и дальше. Не исключено, что на него настроился Манок и вёл жертву в свою ловушку. Тогда Реток и бросился вслед несчастному. Он не стал выяснять, в чём дело, а брызнул в лицо караванщика настойкой сонного гриба, взвалил его на плечи и пошёл к дороге.
Каким богам молились люди в повозках, теперь не узнает никто, но Реток дошёл и даже погрузил спящего караванщика в двери повозки. Вот тогда-то с другого края дороги и хлестанула Чёрная Плеть. Орудия превратили её логово
