Да, действительно, сейчас, когда она об этом рассказывала, звучало скучновато, но хотя Закари удивил ее тем, что знал про огамические камни, а главное – тоже видел Карралиса, все же рассказывать ему про Анараль или Тава Полли была не готова.
Закари полез в небольшую кожаную сумку:
– А я же тебе подарок привез.
– Неденьрожденный подарок! – обрадовалась Полли. – Вот здорово!
Закари протянул ей нечто плоское и прямоугольное, завернутое в розовую креповую бумагу. Полли сорвала бумагу и увидела картинку на тонкой дощечке: ангел, очень высокий, с огромными крыльями, склонился над ребенком, защищая его.
– Ангел-хранитель! Какая красота! Спасибо большое!
– Я нашел ее прошлым летом в одной странной лавке старьевщика в Турции вскоре после того, как мы с тобой расстались в афинском аэропорту. Когда я оглянулся, чтобы помахать тебе, ты выглядела такой потерянной, что я подумал, тебе нужен ангел-хранитель. И когда я это увидел, сразу вспомнил о тебе и купил. Подумал: подарю, если снова встретимся. И вот мы встретились.
– Спасибо, Закари. Серьезно. Большое спасибо.
– Она не старинная, ничего такого. Не думаю, что она особенно ценная.
– А мне нравится! – Полли бережно уложила картинку в самый большой карман анорака. – Правда очень мило, что тебе это пришло в голову.
– А почему тебя это так удивляет? Просто потому, что это ангел?
– Ну… вроде того.
– Я, кажется, довольно ясно дал понять, что я ни во что такое не верю.
Девушка кивнула.
– Бери все, что можешь. Прямо сейчас. Потому что ничего другого не будет. Вот мой девиз. Но у меня была бабушка, которая в самом деле верила в ангелов и в то, что они нас хранят. – Молодой человек остановился, втянул остатки льда со дна стакана. – И она в самом деле любила меня. Меня, Зака, а не какой-то там плод воображения.
– Бабушки вообще чудесные. Взять хотя бы мою. И дедушка тоже…
– Деда своего я не настолько хорошо знал. Папины родители умерли молодыми. Я знал только маминых родителей, и они жили недалеко от нас. Дедушка был знаменитым игроком в конное поло, но его сбросила лошадь, и он сломал себе позвоночник. А бабушка продолжала верить в ангелов – и в меня, – пока дед бранился из своей инвалидной коляски до самого дня своей смерти. Еще лимонаду хочешь?
– Нет, спасибо.
– Ну что, может, просто покатаемся по окрестностям, посмотрим, что тут есть интересного?
– Давай. Это было бы чудесно.
Первые несколько миль Закари молчал. Полли думала, что сейчас, рассказав ей о бабушке с дедушкой и обо всем остальном, он раскрылся перед ней куда сильнее, чем тогда, в Афинах. Она бросила взгляд на его лицо: он выглядел очень худым.
– Ты не похудел, часом? – спросила Полли и только потом сообразила, что вопрос этот слишком личный и задавать его не стоило.
– Да, немного. Гляди, клен почти облетел!
Он насвистел несколько нот, потом сказал:
– Пришла Осень, уже Зима в пути![10]
– А где та дудочка, что была у тебя в прошлый раз? – спросила Полли.
– Подарил кому-то из ребят в офисе. Я обнаружил, что она требует слишком много воздуха. Извини, Полли, извини, милая! – поспешно добавил Закари. – Я целыми днями торчу в офисе, порчу зрение и совершенно не двигаюсь. Сейчас я не очень понимаю, зачем мне все это, однако мне по-прежнему кажется нужным как следует изучить страхование и все хитросплетения законодательства, которые с ним связаны.
Он свернул на извилистую боковую дорогу, идущую через сосновый лес.
– А как же твой колледж? – спросила Полли.
– Надеюсь, я смогу туда вернуться в будущем семестре. Я даже не уверен, так ли мне нужен диплом колледжа, но вот для дальнейшего обучения на юриста он, увы, необходим. Мир жесток, и я всегда считал нужным иметь с ним дело во всеоружии, а колледж входит в комплект.
Где-то высоко над ними прогудел самолет. Полли выглянула в окно, но самолета не увидела. Наверное, он пролетел раньше, чем до них дошел его звук. Дорога резко пошла в гору.
– Ну а ты, Полли?
– А что я?
– Ты-то собираешься поступать в колледж?
– Ну конечно!
– Ученым стать решила?
– Даже и не знаю. Мне так много всего интересно! Единственная проблема в том, что… в общем, Макс говорила, что у меня слишком большой выбор.
– Ты уже свыклась?
– С чем?
– С тем, что она умерла.
– Закари, со смертью нельзя свыкнуться. Никогда. Можно только научиться жить без этого человека, насколько это возможно.
– Ну вот я же с маминой смертью свыкся, – вздохнул Закари.
«В самом деле? Правда ли это? – подумала Полли. – А как насчет бабушки, которая в тебя верила?»
– Знаешь, я не хочу привыкать к мысли, что Макс больше нет. Она всегда будет частью меня, и я буду… чем-то бо́льшим. Потому что она была моим другом.
– Ах, Полли! – Закари отнял руку от руля и ласково коснулся ее плеча. – Ты многому меня научила, и я люблю тебя за это. Знаешь, Полли, если мы в течение ближайших месяцев будем видеться так часто, как мне хотелось бы, я должен сказать тебе одну вещь.
Он умолк. Дорога выбежала из леса, миновала какую-то ферму, а потом перед ними открылся вид на долину и горы за ней, куда более зрелищный, чем из дома бабушки с дедушкой. Закари остановился, заглушил мотор и стал смотреть на горы.
Полли ждала. Она уже решила, что Зак раздумал ей что-нибудь говорить, когда он тихо спросил:
– Полли, а если я умру, ты с этим свыкнешься?
Она обернулась и посмотрела на него.
– Я всегда был себе самым худшим врагом, и вот пришло время расплаты.
Она увидела, как глаза его вдруг наполнились слезами.
– Закари! В чем дело?
– У меня сердце… Оно всегда не очень-то хорошо работало, а вот теперь…
Полли всмотрелась в его бледное лицо, в голубоватую каемку вокруг губ, в глаза, пытающиеся сморгнуть слезы. Она протянула руку.
– Не трогай меня! Пожалуйста. Я не хочу реветь. Но умирать я тоже не хочу. Я не готов к этому. Но у меня осталось всего… ну, толком никто ничего говорить не хочет, но, скорее всего, на юридический я поступить так и не успею.
– Ох, Закари! – Она сидела, не прикасаясь к нему, раз он так попросил. – А операцию тебе не предлагали?
– Операция мне не поможет.
– Но если ты будешь заботиться о себе, не переутомляться…
Он замотал головой и яростно стер слезы тыльной стороной ладони.
– Ох, Зак…
– Вот видишь? Я причиняю тебе боль самим фактом своего существования. А я ведь не собирался давить на жалость. Полли, милая, я стараюсь вести себя так, будто мне еще жить и жить. Вот в Хартфорде работаю в этом семестре. Планирую вернуться в колледж. Потом поступить на юридический. Врачи говорят, что так лучше всего. Относиться к этому сравнительно спокойно и жить как ни в чем не бывало, пока живется. Поэтому я хотел
