Вокруг палат шла широкая галерея, которая возвышалась над залом заседаний примерно на метр, ступени сбегали вниз, где стояли восемь мягких диванов, низкие столики и дюритовый постамент. На постаменте под стеклянным колпаком хранился Колокол Ассамблеи — глубокая чаша с двумя ручками, покрытая сине–фиолетовой глазурью. Рядом с ней лежала обычная деревянная ложка.
Мех, несший пролокутора Дикат, спустился по ступеням и осторожно усадил пожилое неино на диван. Следом за ними в зал заседаний вошли Ингрей с Никейл.
— Сидеть, — приказала командор Хатквебан, встав у Колокола Ассамблеи, и ткнула оружием в сторону диванов. Никейл опустилась на тот, что стоял ближе всего к пролокутору, Ингрей рухнула на следующий. Сидеть на мягких подушках было гораздо удобнее, чем на твердом полу лария. Хорошо! Можно считать, что ей оказали помощь, пусть даже маленькую и в целом бесполезную.
Мех поднялся по ступеням и встал в дальнем конце зала. Второй занял позицию у дверей. Похоже, когда Федерация напала, заседание было в самом разгаре. На столиках и диванах в беспорядке лежали самые разнообразные вещи: чашки, графины, наладонники и стило. Из–под дивана, на котором устроилась Ингрей, даже торчала пара забытых туфель. Если бы пролокутор Дикат в это время находилось здесь, а не в ларии, то смогло бы убежать. Так пролокутор Дикат как раз здесь и находился. По крайней мере, молодой. На столике неподалеку Ингрей заметила позолоченный графин и полупустую чашку с шербетом. Очевидно, она здесь уже несколько дней.
Командор молча стояла у постамента. Никейл и пролокутор сидели, не издавая ни звука. Ингрей сжала свои перемятые и замызганные юбки и искоса посмотрела на чашку с шербетом. Напиток немного испарился, оставив на стекле темную полоску. Наверняка и пыль в нем осела. Выглядел шербет совсем не аппетитно, но Ингрей умирала от жажды. Она сжала юбки еще крепче, чтобы не броситься к графину и не выхлебать из него мутные остатки.
Немного погодя в палату вошел Ченнс, держа в руках шлем. Правый рукав был вымазан голубой кровью.
— Они ушли, — сказал он по–йиирски, может, оттого, что последние несколько минут он в основном говорил на этом языке и до сих пор автоматически думал на нем либо хотел, чтобы все присутствующие его поняли. — Микс Кет настояло на том, чтобы забрать… все, что осталось от посла, и потребовалось время, чтобы найти… в общем, мы все собрали. Я попросил его сказать в присутствии посла Тибанвори, что оно забрало тело целиком и полностью. Посол Тибанвори подтвердила, что слышала его слова. Микс Кет отказалось от дальнейшего обсуждения инцидента, заявило, что это не в его компетенции. Но Тибанвори отметила, что, скорее всего, все будет хорошо, потому что, как она считает, Гек, как и мы, изо всех сил стремятся сохранить соглашение.
Пролокутор Дикат все это время молчало, но теперь заговорило:
— Легче всего решить вопрос, выдав убийцу Гек.
Никто ему не ответил. Зачем оно говорит такое, это же гарантированно расстроит или даже напугает захватчиков, подумала Ингрей. Но потом она вспомнила слова посла Тибанвори насчет того, что такая операция наверняка планировалась заранее.
Командору не удалось захватить Первую ассамблею, но и просто так уйти она не могла, да и не ушла бы. Она должна хоть чего–то добиться, прежде чем… придет омкемский корабль? В любом случае, время поджимало еще до того, как командор Хатквебан узнала, что они застрелили посла Гек. Она наверняка испытала облегчение, когда Гарал забрало меха и Тибанвори пообещала все уладить.
Но пролокутор Дикат хитро, оно понимает, что захватчики наделают больше ошибок, если будут волноваться и нервничать. Конечно, такая ошибка может стоить жизни Ингрей, или Никейл, или даже самому пролокутору, но в то же время повредит и замыслам омкемцев. Когда Ингрей поняла это, ее снова затрясло. На нее никто не смотрел, и поэтому она сжимала юбки все крепче, чтобы унять дрожь в руках.
— Когда напряжение спадет, мы с этим разберемся, — сказала командор Хатквебан по–йиирски. — Пролокутор, вы можете открыть стеклянный колпак?
— Полагаю, этим заведует хранитель раритетов Ассамблеи, — важно ответило Дикат. — Он наверняка знает, как его открыть.
— Но его тут нет.
— Какая жалость!
Воцарилась тишина. Затем Ченнс сказал по–бантийски:
— Каждый ребенок из хвайского приюта знает, что такое Колокол Ассамблеи, что Первая ассамблея не может принимать решения без него. Я пытался объяснить командору, что держать вас в заложниках, полагая, что это как–то повлияет на решения Первой ассамблеи, бессмысленно.
Пролокутор лишь презрительно хмыкнуло.
— Командор не понимает обычаев Хвай. Но если бы понимала, то отпустила бы вас вместе с детьми прежде, чем я убедил бы ее в важности некоторых раритетов. И тогда никто бы не смог открыть стеклянный колпак.
— Откройте его, светлость, — потребовала командор Хатквебан по–йиирски.
Пролокутор поглядело на нее и сказало:
— Или что? Вы пристрелите мисс Аскольд? Или мисс Тай?
— Сперва одну. А если вы и дальше будете упорствовать, то и другую.
— А если я соглашусь его открыть, вы их отпустите?
— Вы не просите освободить вас? — удивился Ченнс.
— Я — расходный материал, — ледяным голосом ответило пролокутор Дикат.
— Только не для нас, пролокутор.
— Отпустите их, и я его открою.
— Нет, — сказала командор Хатквебан.
— Если мы отпустим их, — пояснил светлость Ченнс, — то вы снова откажетесь, и тогда мы уже никак не сможем вас убедить.
— На самом деле я вам не нужно, светлость, — сказало пролокутор Дикат. — Вы можете приказать одному из ваших мехов разбить стекло. На это потребуется не больше минуты.
Ингрей моргнула и постаралась не выдать своей реакции на слова пролокутора. Если командор прикажет меху разбить стеклянный колпак, то сработает сигнализация. От этого заблокируются двери, как сказала Никейл еще в ларии. Омкемцы попадут в ловушку, и им потребуется гораздо больше времени, чтобы выбраться.
Может быть, именно поэтому мехи, которых в самом начале видели Никейл и
