Ченнс принес аптечку, присел около пролокутора и начал перебирать перевязочные средства и медикаменты.
— Сигнализация каким–то образом заблокировала наши переговорные устройства? — спросила командор.
— Мне об этом ничего не известно, — сказала Ингрей.
Она предположила, что Хатквебан обратилась к ней, потому что Никейл лежала без сознания, а пролокутор и Ченнс пытались оказать ей помощь.
— Понятия не имею. Никейл, скорее всего, знала бы. Они не рассказывают о мерах безопасности посторонним.
— Не двигайтесь, — предупредила командор Хатквебан.
Ингрей вздохнула и снова легла лицом на пол. Даже если бы у нее так адски не болело колено и она не тряслась от страха, то и тогда бы не представляла угрозы для командора. Да и Никейл она ничем помочь не могла.
— Не знаю, хватит ли этого, — сказал Ченнс спустя пару минут. — Больше мы ничего не можем сделать.
— Вы и так уже сделали предостаточно, светлость, — съязвило пролокутор Дикат.
Поверхностное учащенное дыхание Никейл немного выровнялось. Хороший знак, подумала Ингрей. Она смутно припоминала симптомы болевого шока, кажется, там говорилось об учащенном дыхании, ознобе и помрачении сознания.
Она хотела сказать пролокутору Дикат и светлости Ченнсу, что если у Никейл холодная и влажная на ощупь кожа, то нужно приподнять ее ноги, но она решила, что это глупо. В аптечке наверняка есть инструкции, и, кроме того, Дикат и Ченнс, похоже, знают, что нужно делать. Она им только помешает, и вообще, все это случилось из–за нее. Никейл пострадала по ее вине, пусть даже ее подстрелила командор Хатквебан или один из ее мехов. Скорее всего, командор.
Они остались в полной темноте, потому что луч фонаря неожиданно исчез. На галерее раздались шаги, видимо, командор Хатквебан поднялась туда в поисках выхода.
— Состояние ловушка, — сказала командор, сделав полный круг по галерее. На лестнице послышались шаги, и снова появился свет. — Наверняка наше присутствие настойчиво обнаружится.
Автопереводчик с ограниченным словарным запасом выдавал довольно странные результаты, но, по крайней мере, хоть что–то понятно. Командор считала, что ее солдаты постараются прорваться в зал заседаний, как только поймут, что связь потеряна.
— Время закончено, но владение состояние владение.
Ингрей скривилась. Времени мало, или время истекает. Но что может означать «владение состояние владение»?
— Хатквебан!
От тревожного крика светлости Ченнса Ингрей вздрогнула и приподнялась.
Мужчина все еще стоял на коленях рядом с пролокутором Дикат над телом Никейл. Но смотрел не на раненую, а на диюритовый пьедестал и стеклянный колпак.
Пустой!
Командор посветила туда фонарем. Никакой ошибки, никакой игры теней. Чаша и ложка исчезли.
— Что ты сделала? — взревела Хатквебан, светя фонарем в глаза Ингрей.
Она заморгала, ослепленная ярким светом.
— Ничего! Я просто бросила графин, а потом выключился свет, и я упала на пол.
— Встать!
Медленно и осторожно, опираясь на диван, Ингрей поднялась на ноги.
— У меня болит колено, — сказала она и присела.
Командор все еще светила ей прямо в лицо, но страх отчего–то рассеялся. Ингрей уже не гадала, что случится дальше, ей вдруг стало безразлично.
Командор Хатквебан заставила ее встать, грубо обыскала, проведя руками по бедрам и даже заглянув под подол.
— Там чаши нет, — сказал Ченнс на йиирском. — Она слишком большая, под одеждой ее не спрятать.
Чаши не было ни у Никейл, ни у пролокутора Дикат.
Командор наконец–то перестала светить в лицо и подошла к меху, лежавшему у лестницы. Она наклонилась и что–то нажала на боковой панели, крышка хранилища тут же открылась. Командор приподняла ее и посветила внутрь.
— «Отказ» отсутствует!
— «Отказа» тоже нет? — спросила Ингрей.
— Это невозможно, — сказало пролокутор Дикат. — Когда срабатывает сигнализация, двери автоматически закрываются.
— Да, разведка нас предупреждала именно об этом, — согласилась Хатквебан. — Но, возможно, они закрылись не сразу.
— И десяти секунд не прошло, как ты включила фонарь, — возразил Ченнс по–йиирски. — Выходит, когда погас свет, сюда кто–то забрался. Менее чем за десять секунд он вытащил Колокол из витрины, затем вскрыл меха, выкрал «Отказ» и ушел. А мы этого даже не заметили? И при этом они оставили пролокутора Первой ассамблеи и дочь представителя? Не говоря уже о тяжело раненной хранительнице раритетов? Нет, командор, это невозможно.
Может, это Тик? Но его здесь не было. Даже если бы Гек, рискуя нарушить соглашение, и попытался проникнуть в палаты, когда пришли Гарал и Тибанвори, то его бы наверняка уже обнаружили.
— Неопределенный человек состояние присутствует, — спокойно сказала командор и повернулась к Ингрей, стоявшей у дивана. — Что ты сделала? Какой у тебя план?
— Не понимаю, о чем вы говорите.
Все–таки она своего добилась. У нее был план, как минимум замысел.
— Ты специально сделала так, чтобы сработала сигнализация, — холодно проговорила командор.
— Вы собирались застрелить меня или Никейл. Вы так сказали. И вы… — У нее перехватило дыхание, голос сорвался. Ингрей сглотнула и попыталась объяснить еще раз: — Было очевидно, что вы не хотите, чтобы сработала сигнализация, потому что ситуация осложнилась бы. Вот почему я это сделала.
На глаза навернулись слезы, но Ингрей уже не пыталась их скрыть.
Воцарилось молчание. Командор Хатквебан даже не пошевелилась.
— Можете расстрелять меня, если хотите, — сказала Ингрей. — Дети и мама в безопасности. Я пришла сюда ради них.
Голос ее дрожал, и она едва могла говорить. Она попыталась дерзко поднять подбородок, но вышло плохо, потому что ее трясло так сильно, как никогда.
Молчание затянулось. Командор позволила детям уйти, подумала Ингрей. Она предоставила пролокутору Дикат стул. А это значит, что командор не собиралась никого убивать. Она хоть и солдат, но изо всех
