Селина пошла к нему. Плющ пробормотала: «Конец тебе, сволочь».
Надо отдать ему должное, Фальконе и бровью не повел.
Только ухмыльнулся еще шире и отхлебнул пива. Еще никто не вгонял его в дрожь. Не отрицал его власть.
Ну, все когда-то бывает в первый раз, подумала Селина.
Она распустила кнут: его черед вступить в игру.
Щелк – и стакан с пивом лопнул у Фальконе в руке.
Шелк – и кнут обернулся у него вокруг шеи, и Фальконе распластался на столе, заметавшись, как заарканенная свинья.
Четверо его парней, сидевшие за соседними столиками, подскочили было с оружием в руках наперевес.
И увидели, что в них уже целятся Харли и Плющ, у каждой – свой собственный арсенал. А приспешники Джокера стоят по бокам, готовые броситься в бой.
В руках у Плюща распустился кроваво-красный цветок.
«Я усовершенствовала его после того, как мы обчистили тот банк», – рассказала Селине Плющ, когда показывала ей цветок в первый раз. Цветы, которые разом могут уложить много людей, а не одного, стоящего рядом.
Но Плющ на этом не остановилась. Вокруг другой руки обвился стебель: у него на кончике теперь появились острые шипы.
Мужчина рядом с Плющом весь съежился, глядя на растение, которое обернулось вокруг ее запястья. Его дружок рядом с Харли побледнел, увидев у той в руках маленький металлический мячик, раскрашенный, словно детская игрушка.
Селина подошла ближе, потуже затягивая кнут. Фальконе напрасно пытался снять его с распухшей шеи.
Она провела когтями по его спине, рассекая ткань пиджака и клетчатой рубашки под ним. Перед ней предстала плоть, покрытая волосами и потом.
– Ист-Энд – мой.
И всегда был ее.
Несмотря на затянутый вокруг шеи кнут, Фальконе закричал, когда она провела когтем по позвоночнику, кожа разошлась и хлынула кровь.
Она взмахнула запястьем и кнут распустился, освободив Фальконе.
Он метался и ревел.
Селина отчеканила:
– Радуйся, что эта была спина, а не язык.
И направилась к двери. За ней следом отступали Харли и Плющ. Ухмыляясь, они все еще целились в Фальконе и его парней.
– Пожелай им спокойной ночи, Плющ, – сказала Селина и поплыла к выходу из бара. Позади нее, как дрессированные псы, трусили приспешники Джокера.
Плющ хихикнула, нежно и сладко.
– Спокойной ночи.
Что-то мягко, как лепесток, приземлилось на пол. Послышалось шипение, а потом – крики и рев.
Когда Харли и Плющ вышли в ночь, следуя за Селиной, в баре все стихло. Когда они проснутся, то будут умирать от головной боли. И поймут, что она не вызвала в бар ГДГП, пока они были без сознания.
Жаль только, что она не увидит лицо Фальконе, когда он придет в себя. Когда поймет, что его царствованию пришел конец, особенно после того, как она его унизила.
Харли шла впереди, слегка подпрыгивая на покрытом трещинами тротуаре, Плющ взяла Селину под руку:
– И что будет дальше?
Селина всматривалась в линию горизонта на севере.
– Они встанут на колени.
* * *Гордон час не снимал полицейское оцепление с места побега, чтобы Люк успеть все изучить. Его костюм анализировал каждую деталь: газ, которым Плющ усыпила охранников, взрывчатку, которую Харли заложила под бетонные стены. Заправляла всем Женщина-Кошка.
Она перешла все границы. Перешла все возможные границы.
Внутри заключенные стучали по решеткам, дразнили его, пока он шел к выходу, а за ним следовал Гордон. Кто-то даже плюнул в Гордона, но полицейский это проигнорировал.
– Им все сходит с рук, – процедил Гордон. – И сейчас они просто проверяют, насколько далеко вообще можно зайти.
Люк это и сам знал. Но Женщина-Кошка предупредила его, что в Готэм стягиваются силы гораздо опаснее. Ее слова до сих пор звучали у него в голове.
– Если у нее хватило смелости прийти сюда, значит, она может попытаться и Аркхэм взять.
– Это надо быть полным идиотом.
– Она работает с Харли. Сегодня она освободила троих дружков Джокера. Очень может быть, что она и Джокера готовится освободить, чтобы или Харли порадовать, или самой к нему подмазаться.
При одной мысли об этом у Люка кровь застыла в жилах.
Гордон покачал головой и открыл бронированную дверь. Они оказались в основном зале ожидания тюрьмы «Блэкгейт». Зал был наполнен полицейскими, и все они провожали Люка взглядом, пока он шел к выходу. Пока Бэтвинг шел к выходу. Под лампами дневного света его броня горела, как голубая молния.
– Мы такого допустить не можем, – сказал Гордон, толкнув дверь на улицу.
Вдалеке за ограждением показались вспышки камер, и журналисты стали бороться за удачный угол, чтобы снять, как он выходит. Люк нажал на костюме кнопку, приводя крылья в готовность к полету. Лучше способа уйти от журналистов и их вопросов он не придумал – просто подняться ввысь.
– Я с ними справлюсь, – сказал Люк, протискиваясь сквозь массивные двери на улицу. – Гарантирую вам.
Гордон, кажется, не слишком ему поверил, но кивнул.
Люк пробежал три ступеньки вниз в темноту, потом расправил крылья и взмыл в небо.
Он с ними справится.
* * *– Нужно, чтобы вы устроили бал.
Следующим утром он сидел в кабинете своего отца, облокотившись на стол.
– Пожалуйста.
Люциус Фокс поднял бровь и отложил бумаги, которые читал.
– Хочу ли я знать зачем?
Люк провел рукой по волосам.
– Я знаю, что прошу о многом. Но я обещаю – обещаю – что никто не пострадает. Но бал должен состояться через три дня. Чтобы собрать деньги для цирка, зоопарка, тюрьмы… публичных мишеней, которые пострадали от налета Женщины-Кошки и ее приспешниц.
– Полагаю, мы также выставим какой-нибудь дорогой предмет, чтобы продать его на аукционе, а средства отдать на благотворительность?
– Именно так.
Люк пододвинул отцу пачку бумаг.
– Попроси маму пригласить всех, кто значится в этом списке.
Это была точная копия списка гостей, приглашенных на балы, куда он ходил и где появлялась Женщина-Кошка.
Его отец скользнул по списку глазами.
– Мама так беспокоится, что ты никак не привыкнешь к гражданской жизни, что очень обрадуется, несмотря даже на короткие сроки.
– Если кто-то и может устроить бал за три дня, то только мама.
– Да, она у нас действительно чудо.
Не впервые Люк пожалел, что она ничего не знает ни о Бэтвинге, ни о Брюсе. Ни о чем.
Он мерял шагами толстый ковер в кабинете отца, скрестив руки на груди.
– Она тебя вконец допекла, да ведь?
Люк знал, что отец говорит не о матери. Он долго смотрел на отца, не отводя взгляд.
– Она зашла слишком далеко.
Чересчур далеко.
– Будь осторожен, Люк. Сам становишься ее приманкой… – Просто будь осторожен.
Люк кивнул, хоть и не думал следовать этому совету.
Глава 21
Поместье семьи Фокс превратилось в мерцающий сад: коридоры и бальный зал украсили пышными белыми цветами и свечами, по углам расставили стройные березы, а сводчатый потолок задрапировали кремовыми лентами из шелка.
Селина в жизни не видела дома прекраснее. Венецианским дворцам до этого поместья было далеко. Роскошные личные покои Талии и рядом не стояли.
Все дело было не просто в признаках богатства, а в ощущении дома, которым дышал
