Вовремя.
Мойра оказалась живучей злобной сукой. Больше никак и не скажешь. «Бушмастер» грохотал, прорываясь через вой ветра в ушах и ответную стрельбу. И тут же, раскорячив толстенные ножищи-корни и почти не шатаясь, грохотал киркой огромный храмовник. Грохотал, лязгал, звенел… издавал оглушающие, рвущие душу звуки. Сбивал крышку запасного люка, стараясь добраться внутрь.
Дуайт, бросаясь вперед и понимая, что амок отступил, порадовался двум вещам. И огорчился одной. Своему здравому рассудку и тупости храмовника. Он сам бы ударил по стволу, пользуясь моментом, пока Мойра отбивалась от двух оставшихся трайков.
Расстроиться заставил улетевший куда-то «кольт». Явно во время прыжков. Твою мать!
Да и радоваться Дуайту пришлось недолго. Детина то ли обладал чутьем дикого зверя, то ли глазами на затылке. Ударить себя со спины, подло, но наверняка, не позволил. Мере загудела, отбитая инструментом. Здоровяк, мотнув двумя хвостами заплетенной бороды, взревел и приложил Дуайта плечом. Пришлось хвататься за первое попавшееся, чтобы не улететь в пустыню. И откатываться в сторону, когда острый стальной клюв выбил искры прямо перед лицом.
Нога, обутая в тяжеленный шахтерский ботинок, впечаталась ему в бок. Хорошо, лишь задела рантом, обжигая болью ребро или два. Ошибиться сложно, какое-то точно треснуло.
Дуайт ответил, как смог. Умудрился ударить локтем в пах и, отброшенный чудовищным весом быстро развернувшегося храмовника, опять полетел в воздух. Приземлился кошкой, лишь держа на весу и отводя назад правую руку с мере. Сдернул платок с лица и задрал маску на лоб. Плевать ему на ветер и песок. Такого врага встречают с открытым лицом. Такому врагу показывают перу-перу, пляску-песнь смерти. Его безумие, приходящее в бою и так долго удерживаемое… только оно сможет стать настоящим оружием.
Дуайт оскалился, обнажив крепкие крупные зубы, задрал как смог верхнюю губу, щелкнув оставшимися целыми клыками. И, взвыв всем горлом, высунул язык, почти достав до подбородка.
Его далекие отцы, отцы их отцов и отцы отцов делали так же. Обещая врагу страшную смерть. Обещая сожрать его теплую печень у него на глазах. Выдрать сердце из груди и раздирать упругие мускулы, глотая кусок за куском. Отрубить руку, державшую палицу, копье или нож, и пить, глотать, размазывая по лицу и груди, кровь поверженного противника. И потом, празднуя и торжествуя, забирая силу убитых, одарив богов и Мауи, стоя с братьями, украшенными такими же моко по всему телу, есть мясо поверженных. Есть их силу, есть остатки удачи, есть их храбрые души.
– Ва-а-а-а!!! – вопил Дуайт, не видя никого, кроме соседа с дальней горы, решившего забрать у него всех свиней и всех женщин. – Ка-м-а-а-а-тэ-э-е!
Иди сюда. Открой лицо. Взгляни в мои глаза перед смертью. Ты и я. Сталь и мышцы. Ничего лишнего. Иди ко мне. Я убью тебя. Я пожру тебя. Я отдам твой член воронам. Я найду и изнасилую твою женщину. Я сожгу твой дом. Иди ко мне!
Каматэ!
Храмовник вряд ли слышал о маори. Храмовник вырос посреди Бойни в Финиксе. А Финикс и до нее, говорят, казался странным. Недалеким.
Он содрал маску. Встал напротив. Огромный, в грязно-белой хламиде под нагрудником и защитными щитками на бедрах. С вьющейся под напором воздуха бородой в два хвоста. С длинными волосами, сплетенными ото лба и до затылка. Зарычал, отбрасывая кирку, и лязгнул широким изгибом тесака, спавшего на поясе. Щелкнул застежкой пояса с щитком огромной пряжки, начал раскручивать левой рукой. Дуайт рыкнул, вытаскивая собственный клинок.
Сталь против стали. Мышцы против мышц. Зверь против зверя.
Каматэ!!
Металл дрожал под ногами. Мускулы дрожали под напором адреналина, растекающегося сладким ядом. Не упустить ни одного шага, не проморгать ни одного движения. Настоящий бой, без предательских пуль. Один на один. Ха, что может быть смертельнее и прекраснее?!
Через разбежавшиеся тучи пробилась холодная охотничья луна. Полная, круглая, скалящаяся усмешкой лица-черепа. Бросила вниз мертвенные серебрящиеся лучи. Отразилась на стали и застыла, изредка подрагивая в древнем боевом ритме.
Они сшиблись, разрезав воздух и кракнув столкнувшимися мере и пряжкой. Скрежетнули клинки, встретившись в ответных выпадах. Воздух вырывался наружу клубящимся паром и резко пахнущей яростью.
Ножевой бой скоротечен. Рукопашная схватка может затянуться. Дуайт, отскочив и прижимаясь к металлу, ломал ритм, раскачиваясь из стороны в сторону. Храмовник, грузный и не такой изворотливый, несколько раз шагал к нему и тут же отступал, сбитый с толку обманными выпадами.
Безумие снова спадало. Пора бы и закончить. Храмовник решил так же.
Рванулся к Дуайту, насколько позволяла дрожащая спина «Ориона», ударил неотразимым выпадом тесака. И зацепился пряжкой, отведенной для удара, за пилон башни. Так, как и рассчитывал Дуайт.
Он ушел от тесака вбок, ринулся прямо под ноги храмовника, ударил ногой в колено, сбоку, всем весом. Хрустнуло, здоровяк осел.
Дуайт оттолкнулся от металла, подпрыгнул, рубанув мере и целясь по его плечу. Хруст оказался громче. Храмовник гулко ухнул, скрежетнув зубами и пока не сдаваясь.
Дуайт, оказавшись за спиной, оперся ногой на башню и снова прыгнул. Вбил сталь между шеей и плечом, проломив наплечник с самого края. Храмовник заревел. Но ненадолго. Мере свистнула в воздухе, устремившись к виску. Сочно лопнуло, влажно брызгая на пилоны. Дуайт добавил еще раз, чтобы наверняка.
Выдохнул, оглядываясь и дрожа от накатившего с новой силой адреналина-последыша. Бой с машинами продолжался. Хотя Мойра преуспела. Один трайк полыхал, становясь все дальше. Вот только «бушмастер» почему-то молчал. И…
Козлоногий смог обмануть их. Заставил тратить боеприпасы. Заставил выматывать не самый скоростной «Орион». И не зря. Люди, нанятые за чертово золото, оказались десертом. Горячее поспевало, приближаясь все заметнее.
Песок разлетался в стороны под напором летящих тел. Распластанные реющие над пустыней уродливые твари были настоящими демонами. Пусть и родились не в аду. Если, конечно, не считать Мохаве за сам ад.
Мощные ширококрылые манты стелились в бесшумном движении. Три редких, раз в год виденных, страшилища. Целых три, в одном месте и в одно время. Черные сверху и бледные снизу. Твари, способные перевернуть прущий напролом вездеход одним ударом. Перевернуть, заставив зарыться в песок, остановить…
С кормы доносились грохот и звуки очередей. Дуайт, оглянувшись, понял: те странные койоты сумели догнать. Несколько уже мелькали по бортам, явно стараясь добраться до командора и Изабель. Только те справлялись. А вот башня молчала…
Мойру пришлось стаскивать с кресла. Девчонка успела перетянуть подранный бок куском рубашки, а сверху жестко и сильно зафиксировать ремнем. Но сейчас Мойра отключилась. Бледная, с синими губами, еле слышно дышала.
Дуайт положил ее на пол, бросив на него чью-то куртку, и накрыл ее собственным пальто. Положил на миг руку на ледяной лоб и рванул к орудию.
– Хави!
– Да?
– Справа манты. Три штуки. Забирай подальше от них.
Хави засопел.
– Что?
– Мы ушли с курса,
