Нова склонила голову набок.
– Стало быть… твоя сила. Она не связана вот с этим… – Девушка показала на трость, и, хотя Оскар смотрел в сторону, он пару раз стукнул тростью о пол, подтверждая, что понял.
– Не-а, – сказал он. – Это у меня от рождения. Я имею в виду не трость. У меня кости растут неправильно. Какая-то редкая болезнь.
Он улыбнулся Нове.
– И это, возможно, лучшее, что со мной в жизни случилось, да? Только подумай – будь я попроворнее, выбрался бы из квартиры и убежал – и до сих пор мыкался бы среди таких же горемычных, не Одаренных придурков.
– Точно, – хмыкнула Нова. – Не загнуться в пять лет от отравления угарным газом было бы ужасно.
– Видишь? – Оскар выразительно взглянул на Адриана. – Она соображает.
Адриан со вздохом закатил глаза.
– А когда ты пришел на испытания Отступников? – начала Нова, подавшись вперед. – Никто не счел это… проблемой? – Она снова кивнула на трость.
Оскар раздулся от гордости.
– Конечно, сочли. Если что, у меня рекорд – я претендент с максимальным числом вызовов. И все же – вот он я. – Он показал на Руби. – У нее тоже были вызовы на испытаниях. Похоже, у нас это входит в традицию.
– Дай-ка угадаю, – сказала Нова, упираясь подбородок в ладонь и поглядывая на выбеленный затылок склонившейся над картами Руби, – Твоя история такова: ты наткнулась на древние магические артефакты в какой-нибудь захудалой лавчонке древностей. Там были рубиновый кинжал и петля, они-то и наделили тебя мистической боевой силой какой-то давным-давно забытой цивилизации.
Руби расхохоталась.
– Вообще-то, нет, но теперь я буду так всем рассказывать. Эта версия уж точно менее пугающая, чем правда.
– Да?
Перевернув последнюю карту, Руби убедилась, что ее некуда положить, и начала собирать колоду.
– До того, как общество рухнуло, моя бабуля была уважаемым ювелиром. Сорок лет она владела собственным магазином на Квинс Роу. Когда Анархисты победили, этот магазин разграбили одним из первых – ведь кредитные карты перестали действовать, началась паника, и люди решили, что все вернется к натуральному обмену, золоту и драгоценностям. Это уж потом до них дошло, что настоящие ценности в таком мире – это еда, питьевая вода и оружие. Через нескольких дней погромов и грабежей магазин опустел, осталось только то, что бабушка спрятала у себя в сейфе. Она забрала оттуда все камни и брильянты и решила их перепрятать в надежные места – а в нашем доме и вокруг него было немало тайников.
– Вы жили вместе? – спросила Нова.
– Да. Мы жили все вместе с самого моего рождения. Бабуля, я, родители и мои братья.
– У тебя есть братья? – заинтересовалась Нова.
– Два братика, – Руби посмотрела ей в глаза. – Но для моей истории несущественно.
– Извини.
– В общем, она рассовала эти драгоценности по всему дому – в маленькие дырочки в стенах, потайные отделения в шкафах и все такое. И они там пролежали больше двадцати лет, пока моя семья билась, пытаясь свести концы с концами. Потом родились братья и я – и, замечу в скобках, всем нам дали эти идиотские имена по названиям камней, спасибо бабуле! Ну, словом, мы как-то играли в прятки, я спряталась в камин и чудом наткнулась на мешочек рубинов в дымоходе. Я слышала про ювелирный магазин и про грабежи, к тому же, просто не знала, что с ними делать, вот и положила на место. А через несколько месяцев… Известно тебе, что незадолго до Дня Триумфа кое-какие злодейские шайки стали думать, как бы им наладить международную торговлю? В те дни золото снова было в цене. Кто бы сомневался, что первым делом они вспомнят о бабуле. Как-то ночью к нам вломились злодеи в надежде, что еще смогут что-то отыскать.
– Какие злодеи? – вырвалось у Новы неожиданно для нее самой. – Какая банда?
– Шакалы, – Руби поежилась. – Никогда не забуду этих кошмарных масок.
Нова стиснула зубы. Она видела фотографии Шакалов, схваченных перед самым Днем Триумфа. Это была одна из немногих шаек, имевших собственную форму – черную одежду и раскрашенные маски, изображавшие животных, чье имя они носили.
Не понимая, отчего, Нова ощутила укол разочарования и лишь через минуту сообразила, что в глубине души ожидала услышать о банде Тараканов – той самой, которая уничтожила ее родных. Банде, которую вырезал Ас, отомстив за них. Они были одной из самых больших и влиятельных банд в Гатлоне, так что неудивительно, если бы именно они оказались мучителями родных Руби. Говорили даже, что свое название они получили от самих Отступников, один из которых заметил, что сколько бы они ни уничтожили мерзавцев, избавиться от них никак не удается.
В сердце у Новы шевельнулась крохотная, слабая надежда, что у нее и Руби мог оказаться общий, давно уже мертвый враг.
Подтянув коленки к груди, она обняла их руками.
Что за идиотское желание.
– К тому времени у нас уже почти ничего не осталось, – сказала Руби. – Все, что имело хоть какую-то ценность, давно обменяли. Но злодеи все равно начали крушить дом. Пока они угрожали папе, я метнулась вниз, к камину и вынула рубины – теперь, задним числом я понимаю, какая это была глупость. Ведь грабители могли их там и не найти. Но мне было четыре года, так что я вообще понимала? А потом… – она вздохнула, как будто подходя к самой болезненной части рассказа, – я засунула их все в рот и проглотила.
– Ну и ну, – заметила Нова.
– Одним махом, – Руби показала, как забрасывает горсть рубинов и рот и глотает их – вышло похоже на то, как она только что ела мармеладки. – До сих пор не пойму, что меня заставило так поступить. Видно, уж слишком невыносимо было представлять, как Шакалы уходят отсюда, забрав последнее. Беда в том, что один из Шакалов меня засек, сгреб и стал требовать, чтобы я вернула камушки. Выкашляла или вытошнила их. Но я этого не сделала. Тогда… – и впервые с начала рассказала лицо Руби потемнело от гнева. – Он ударил меня ножом.
Нова слушала, затаив дыхание.
– Сначала в руку, – продолжала Руби и посмотрела на свою перевязку, – Два раза в грудь. Один раз вот сюда.
Она показала на живот.
– Я поняла, что он меня убьет. Но тут… вот здесь… – она начала разматывать бинт, и Нова увидела глубокую и, несомненно, совершенно свежую рану. Как только повязка была снята, порез начал кровоточить, алые капли стекали и собирались в локтевой впадине, струились дальше, к пальцам.
Пока…
С раскрытым ртом Нова наклонилась над раной и, как завороженная, смотрела, как кровь начала твердеть, превращаясь в острые, симметричные кристаллы, торчащие
