– Новолуние! – Макар ткнул пальцем в кривой желобок – серпик луны. – Оно наступает после солнечного затмения. Значит, там тоже был момент затмения!
Он поднялся – глаза Зотова горели восторгом.
– И та колдунья на холме знала об этом, – сказал Виктор.
– Скорее всего. Тебе не показалось – она будто что-то искала?
– Или кого-то. Чтобы убить. – Виктор кивнул на перевязанную руку друга.
– Хотела бы убить – убила бы. Я слишком увлекся сражением и проворонил ее появление. Здесь что-то другое.
Виктор покачал головой:
– Ни хрена себе историйка!
– Ото ж…
Взгляд Макара погас. Прежняя озабоченность легла морщинами на лоб.
– Какова же дата смерти?
– Дата смерти?
– Ты сам сказал, что увидел на плите дату смерти сарматской царицы.
– Ах да! Скорее всего, двадцать первого – двадцать второго декабря – день зимнего солнцестояния. Надо пересмотреть даты затмений солнца тех времен и определить…
Макар запнулся на полуслове. Виктор с уважением посмотрел на друга, самую малость завидуя ему. Этот найдет Лизу и у черта на куличках. И пусть кто-нибудь попробует преградить кузнецу путь.
– Четырнадцатое марта сто восемьдесят девятого года до нашей эры, – вдруг выдал Зотов.
Ковалев сглотнул:
– Чего «четырнадцатого марта»?
– Было полное солнечное затмение, – будничным тоном ответил Макар. – Затмение достигло максимума над северным побережьем Азовского моря.
Виктор недоверчиво уставился на друга:
– Это ты чего, сейчас прям вычислил?
Зотов засмеялся:
– Да нет, земеля! Я ж тебе не вычислительный центр. Просто перед походом смотрел в справочнике. Интересно стало, когда над Крымом еще случались полные солнечные затмения.
Ковалев хотел обидеться – теперь он понимал отношение Спиридоныча к кузнецу, всегда готовому отшутиться или рассмеяться.
– И знаешь, удивительная вещь: в то время произошло два затмения подряд, которые достигли максимума над Черным морем. В сто восемьдесят девятом, кажется, четырнадцатого марта и в сто восемьдесят втором, в октябре.
– Октябрь нам не подходит, – сказал Ковалев. – В октябре реки не замерзают.
– Ты прав, – кивнул Макар. – В октябре альфа Льва не видна. – Носком кроссовки он коснулся отдельной лунки. – Значит, второе затмение, которое мы видели на кургане, произошло четырнадцатого марта сто девяностого года до нашей эры.
– Весна в том году выдалась холодная.
– С чего это вдруг?
– Лед на реке выдержал тяжеловооруженных всадников. Зотов с уважением посмотрел на Виктора.
– Ну, их не так уж и много было, чтобы лед проломить, однако ты прав. – Макар пожал другу руку.
Глава 20. Не дури!
Я надела прозрачное платье, Умастилась сандалом желтым – Меня, такую прекрасную, На кого ты покинуть хочешь? Гатха Тхери Чапы. Тхригатха, 291–311У веранды на скамейке сидел Спиридоныч.
– Что слышно? – спросил его Макар.
Старик пожевал губами, рассматривая свои толстые пальцы.
– Тай! – махнул он рукой. – Как в воду канула твоя Лизавета.
– А Володьку кто видел?
– Та де там. Я думаю… эт, можа, их того… засосало?
– Куда? – растерялся Зотов.
– Ну, туда. – Старик ткнул большим пальцем в небо.
– Точно. Засосало, – пробормотал Макар, проходя в веранду.
Спиридоныч уже строил собственные версии.
– Стой, Макарка.
– Чего еще?
– Там до тебя гости.
– Какие еще гости?
– Ну. – Федор Спиридоныч развел руками. – Сама пришла.
– Лиза? – спросил Виктор.
– Та какая Лиза!
– Ясно, – буркнул Зотов.
Виктор поспешил за другом, чтобы увидеть непонятных гостей.
За столом на кухне сидела Люба – темные волосы сложила в высокую прическу, обнажив шею и загорелые плечи. Платье с серо-белым причудливым рисунком облегало красивое тело. Виктор невольно сглотнул – под тонкой материей выступали крупные соски полной груди.
Ее карие очи в обрамлении пушистых ресниц с надеждой смотрели на Зотова, и Ковалев сразу почувствовал себя лишним. Однако горячее желание рассмотреть девушку удержало его. Виктор притворился непонятливым, а Макар не возражал.
– Чё надо? – недовольно произнес Зотов, едва удостоив гостью взгляда.
Теперь Виктор увидел ятаган друга, лежащий посреди стола. То ли Макар его оставил без присмотра, то ли Люба достала его… Ковалев запнулся у двери, чувствуя крупную разборку.
Зотов меж тем помыл руки.
– Чё молчишь? – спросил он, вытираясь. – Зачем пришла?
– Поговорить. – Голос Любы дрогнул. Откровенная неприязнь Макара смущала ее, но девушка сдерживалась, чтобы не убежать от стыда, не расплакаться от обиды.
– Об чем? – Зотов достал из холодильника миску с овощами, снял с крючка разделочную доску.
– О нас, – ответила девушка, набравшись смелости. – Я так больше не могу, Макар. Я устала от постоянного ожидания. Я не могу больше видеть ее рядом с тобой. Я… – подбородок Любы дрогнул, – знаю, что ты не охладел ко мне, что ты любишь… надеюсь, любишь меня.
Зотов распанахал огурец и принялся нарезать его тонкими ломтиками. Остро заточенный нож дробно стучал по доске.
– Ты решила выяснить отношения, – кивнул Макар. – В который раз? Третий? Пятый? Двадцать пятый? – Зотов говорил спокойно, как человек, которому смертельно надоело повторять одно и то же. – Хорошо. Давай поговорим. Только обещай мне одну вещь, – он ткнул ножом в сторону Виктора, – при свидетеле: разговор последний, и, когда он закончится, ноги твоей не будет в моем доме.
Любовь бросила короткий взгляд на Ковалева, и тот почувствовал жар стыда на лице, словно юный любовник перед взрослой женщиной.
– Я, пожалуй… – Он сделал шаг назад, но Макар остановил.
– Не уходи, зема. Ты теперь свидетель. – Он сбросил нарезанные огурцы в миску и взялся за перья зеленого лука.
– Я согласна, – ответила девушка. – Если ты… Если мне не удастся переубедить тебя, я уйду. Навсегда уйду из этого дома.
– Отлично! – Зотов бросил в рот луковый листик и смачно захрустел. – Все равно целоваться не будем, – заметил он, отрывая еще один лист. – Удался в этом году… – цыкнул зубом, – лучок. Так, о чем это мы? А-а-а! Старая пестня о главном, – коверкая слово, произнес кузнец. – Ну-ну.
– Не надо так, – попросила Люба.
Макар тяжело вздохнул, воткнул нож в доску.
– Как «так»? – спросил он, теряя терпение.
– Так жестоко.
– Жестоко. – Зотов покачал головой. – Ты знаешь, когда я ходил, словно чумной, возле твоего дома, когда на работе думал о тебе, часто попадая молотком по руке, когда мчал домой с работы, чтобы увидеть тебя, я понимал – это любовь. Сколько сил и смелости мне нужно было, чтобы остановить тебя на улице и признаться…
Люба улыбнулась:
– Ты выпалил все сразу и смолк.
– Да. Я помню. И очень хорошо, что помнишь ты. Первые встречи умерили мой пыл, но явилось нечто большее. – Макар пошевелил пальцами, подбирая слова. – Я понял, насколько ты дорога мне. Я не спешил, стараясь показать себя, добиться ответного чувства…
– И ты добился его, но Лизка…
Макара перекосило.
– Не лги! Умоляю, не лги. Мы оба знаем, что она совершенно ни при чем. Она твоя сестра, и я должен был ей помочь. Ты согласилась.
– Она…
– Нет, Люба! Ради бога, хоть сейчас будь откровенна со мной. Да со мной – ладно. Черт со мной! Признайся сама себе – ты просто ревновала Лизу ко мне. Все! Никаких других причин просто нет.
Макар смолк, ожидая ответа. Виктор замер, стараясь стать невидимым и неслышимым.
– Да, – тихо ответила девушка. – Я
