– Да, вы правы, но вы уверены, что справитесь? Все же обманывать женщин не самое простое дело, особенно любимых.
– О чем вы? – вскинул голову Алеша.
– О той милой безделушке, что вы купили для нее у Тифонтая. Кстати, зачем вы вообще туда пошли?
– Вы и об этом знаете?
– Помилуйте, это моя работа. Так зачем?
– Хотел сделать подарок. Прощальный. Еще не отдал.
– Хотите, я отдам?
– То есть…
– Когда все кончится.
– Вы ее арестуете? Ах да, понимаю. Глупый вопрос, простите.
– Так что?
– Пожалуй, нет. Возможно, я вообще не решусь его отдать… И вы не правы! Это страсть, морок, наваждение в конце концов, но не любовь. Это пройдет!
– Как знаете.
Узнав о том, что атака брандеров увенчалась успехом, японское командование поначалу не слишком поверило в такую неслыханную удачу. Однако дни шли, а русская эскадра, до сих пор достаточно активная, продолжала оставаться на внутреннем рейде. Крейсера и броненосцы каждый день подходили к Порт-Артуру, но никто кроме «Новика» с «Боярином» и нескольких миноносцев не показывался им. Разведка раз за разом докладывала о том, что с кораблей снимают пушки, а команды работают на строительстве береговых укреплений и адмирал Того, понукаемый приказами из Токио, решился. Огромный флот из семи десятков транспортов, сосредоточенный в северных портах Кореи, был готов перевезти армию для высадки ее на побережье Квантуна. Единственные, кто могли хоть как-то этому помешать, были базирующиеся в Дальнем русские крейсера «Россия» и «Диана». Соединившись с легкими силами из Порт-Артура и вспомогательными крейсерами, они вполне могли, пусть даже и ценой собственной гибели, добраться до груженных войсками пароходов и если не сорвать, то серьезно осложнить высадку. Подобный риск был совершенно неприемлем, и японский флот пришел в движение.
О том, что операция началась, русские узнали от дозорных пароходов, патрулирующих минные поля. Несколько устаревших миноносцев, идя малым ходом, тралили русские мины под прикрытием пары крейсеров. Вооружение сторожевых судов, как их все называли с легкой руки великого князя, было слишком ничтожно, чтобы помешать им, однако они немедля вызвали на помощь канонерские лодки. Первым к месту предполагаемого прорыва подошел «Гиляк» и с ходу обстрелял вражеские тральщики из стодвадцатимиллиметрового орудия. Хотя ни один снаряд так в японские корабли и не попал, но работы все же приостановились. Впрочем, посланные для прикрытия крейсера не собирались оставаться сторонними наблюдателями и открыли ответный огонь по русской канонерке. Когда вокруг него стали подниматься всплески от снарядов, «Гиляк» был вынужден отойти, но едва тральщики снова принялись за дело, в бой вступил «Отважный». Держась в тени острова Сан-шан-тао, он стал посылать в японцев один крупнокалиберный снаряд за другим. Не желая получить девятидюймовый гостинец, противник бросился врассыпную. Впрочем, им на помощь вскоре подошли «Ниссин» и «Касуга», а со стороны Дальнего к месту боя торопился «Севастополь». Настоящий броненосец, пусть даже с одним неисправным орудием главного калибра, был слишком серьезным противником для не слишком хорошо бронированных броненосных крейсеров, если бы не одно «но». Противников разделяло минное поле, а носовое десятидюймовое орудие «Касуги» могло вести огонь на сто кабельтовых, простреливая всю бухту насквозь, в то время как пушки «Севастополя» стреляли максимум на восемьдесят. Отойдя на безопасное расстояние, японцы могли безнаказанно обстреливать русский броненосец. Разумеется, пристреляться одним стволом на такой дистанции, да еще и по движущейся мишени, не самое простое дело, но и терпеть обстрел, не имея шанса ответить, Кроун не стал, а потому отвел свой корабль назад к Талиенвану.
О том, что японцы рвутся сквозь минные поля к Дальнему, скоро узнали в Порт-Артуре. Нервничающий Стессель немедленно послал нарочного к командующему эскадрой с приглашением прибыть на экстренное совещание. На сей раз от флота прибыли только сам Иессен и великий князь Алексей Михайлович, зато сухопутный генералитет присутствовал почти в полном составе, за исключением находившегося в Цзиньчжоу Фока.
– Здравствуйте, господа, – поздоровался с присутствующими адмирал.
– Хотел бы пожелать вам доброго дня, но, боюсь, не могу назвать его таковым, – сокрушенно вздохнул начальник укрепрайона.
– Вас что-то беспокоит? – бесстрастным голосом спросил Иессен.
– Да, черт возьми! Меня крайне беспокоит японская эскадра, атакующая Дальний. И я, ваше превосходительство, желаю знать, что вы намерены по этому поводу предпринять?
– Мы намерены отразить это нападение, господин генерал-лейтенант. – Голосом великого князя можно было морозить свиные туши на рынке.
– Но, ваше императорское высочество, – растерялся Стессель, – каким образом?
– Осмелюсь напомнить, что Талиенванский залив защищен минными полями.
– Однако японцы их тралят…
– У микадо много…
– Простите?
– Я, Анатолий Михайлович, говорю вам, что у японского императора много кораблей, и что потеря некоторого их количества на наших минах не должна его слишком уж опечалить.
– Вы что, издеваетесь? Какое мне дело до переживаний Муцихито! Я хочу знать, что намерен предпринять флот в ответ на действия неприятеля?
– Я же сказал, отразить нападение. Кстати, а нам предложат сесть?
– О, прошу прощения, ваше императорское высочество! Разумеется, садитесь.
– Благодарю. Итак, господа, командование эскадрой склонно полагать, что задействованные в этой ситуации японские силы не так велики, как кажутся на первый взгляд. Пока доподлинно известно лишь об участии в прорыве двух броненосных и двух бронепалубных крейсеров. Имеющихся в Дальнем сил вполне достаточно, чтобы отбиться от них.
– А если они введут в действие броненосцы?
– Вряд ли Того пойдет на подобный риск. Он уже потерял два из них, а залив, как я уже говорил, просто нашпигован минами.
– Но наш броненосец там ходит?
– Верно, но на «Севастополе» знают, где можно ходить, а где нельзя.
– Так вы полагаете, опасности нет?
– На данный момент – ни малейшей.
Генералы зашушукались между собой. Никто из них не решился высказать сомнения в словах великого князя, однако лица выражали определенное недоверие.
– Что же, – поразмыслив, начал говорить Стессель, – раз флот считает, что опасности нет, я полагаю возможным повременить с отходом частей четвертой дивизии от перешейка.
В этот момент дверь в зал заседаний открылась, и к генералу подошел его порученец поручик князь Гантимуров. Наклонившись к своему начальнику, он стал негромко что-то говорить, заставляя присутствующих вытягивать шеи в надежде что-нибудь разобрать. Лицо Анатолия Михайловича, по мере того как он слушал князя, все более вытягивалось. Наконец, дослушав, он откинулся на спинку кресла и тяжело вздохнул. Все превратились в слух, но тут дверь снова отворилась, и в зал просто ворвался великий князь Борис Владимирович.
– Заседаете? – почти изумленно воскликнул он. – Вы тут заседаете? Японцы высаживают десант, а вы тут…
– Какой десант, где? – дружно загалдели присутствующие, вопросительно глядя то на Бориса, то на Стесселя.
Но вошедший в раж великий князь и не думал отвечать на их недоуменные расспросы, а лишь выкрикивал что-то, размахивая руками. Наконец, немного успокоившись, он сел в подставленное ему кресло
