– Ты пришла? – спросил он еле слышно.
– Могла ли я не прийти? – так же тихо ответила ему Мила.
– Я скучал…
– И я тоже…
Алеше было трудно говорить, взор его временами туманился, но им не нужно было слов, чтобы понимать друг друга. Так она и просидела рядом с ним, держа его за руки, пока он снова не забылся, но уже не тяжелым беспамятством, а спокойным сном, дающим отдых душе и телу и способствующим выздоровлению.
Наутро, когда делавший операцию его императорскому высочеству хирург Гюбюнет зашел проведать своего высокопоставленного пациента, он застал там удивительную картину. Славящаяся своей строгостью сестра Валеева сидела подле Алексея Михайловича и кормила его с ложечки крепким куриным бульоном. Пациенту, очевидно, было гораздо лучше, и он ел хоть и с трудом, но не без удовольствия. Пораженный этой картиной врач некоторое время пробыл в ступоре, но затем довольно покивал головой и махнул рукой, дескать, не буду вам мешать. Дождавшись конца кормежки, он осмотрел Алешу и нашел его состояние превосходным. Выйдя из палаты, он застал прелюбопытнейшую картину, которой, впрочем, не придал значения. Старый матрос, как видно, делал внушение молодому слуге, слушавшему того с немалым недоумением.
– Архипыч, – не выдержав, спросил старика мучимый любопытством Ванька, – а почто ты меня ночью за этой сестричкой послал?
– А что, худо получилось? – усмехнулся тот в ответ.
– Да не худо, да только он ведь не ее звал?
– Вот что я тебе скажу, тля худая, – нахмурился старик, – ежели ты когда хоть словом, хоть взглядом обмолвишься при барышне, что он Кейку звал, так я тебе богом клянусь – не доживешь до моих седин!
– Да как же…
– Да никак!
На третий день состояние Алеши настолько улучшилось, что к нему пустили приехавшего его навестить адмирала Иессена.
– Лежите-лежите, голубчик, – воскликнул Карл Петрович, увидев, как заерзал его флаг-капитан. – Ох, и напугали вы нас, ваше императорское высочество!
– Чем закончился бой? – тихо, почти шепотом, спросил великий князь.
– Как, – удивился командующий эскадрой, – вам ничего не сказали?
– Увы, даже Ванька с Архипычем молчат.
– Это им, верно, доктора запретили, – засмеялся Иессен.
– Мне уже лучше, и я вполне могу выдержать любые известия, даже самые ужасные.
– Ну, не такие уж они и ужасные. Вскоре после того, как вы потеряли сознание, бой закончился. Адмирал Симамура, оставив нас в покое, попытался оказать помощь своему флагману, но без успеха. «Цесаревич», «Ретвизан» и «Победа» встали у него на пути, и пока они дрались, «Полтава» и «Николай» измочалили в хлам потерявшую ход «Микасу». Затем ее атаковали миноносцы, и Коломейцев на «Буйном» весьма удачно разрядил свои минные аппараты. Так что, когда японцы сумели-таки пробиться к своему флагману, он уже тонул.
– Что с «Ослябей»?
– Увы, порадовать вас мне нечем. Угрюмов с большим трудом довел броненосец до островов Сан-шан-тао, после чего стало ясно, что корабль не спасти. Слава богу, успели подойти миноносцы и снять команду, а то бы было как с «Пересветом».
– А что с ним?
– Ах, вы и этого не знали, – чертыхнулся про себя адмирал, – перевернулся «Пересвет». Бойсман и большая часть команды погибли.
– А говорите, что не ужасные…
– Война, Алексей Михайлович, ничего не попишешь.
– Значит, мы потеряли два броненосца. А японцы?
– Японцы тоже двоих, «Микасу» и «Асаму». Но поскольку они лишились флагмана, то сражение за нами.
– Это все наши потери?
– Ах, если бы, Алексей Михайлович! Увы, все наши корабли получили тяжелые повреждения, а «Севастополь» избит до такой степени, что вряд ли мы его до конца войны в строй введем. То же касается и «Паллады». Хорошо хоть, что они смогли дойти до порта и потому безвозвратными потерями не считаются. Кстати, если это вас хоть немного утешит, ваш «Ослябя» затонул на мелководье, и если будет на то воля господня и финансирование от морведа, то можно будет попытаться поднять.
– Удалось ли прорваться к японским транспортам?
– О, тут все более чем хорошо. Транспортный караван противника уничтожен практически полностью. Точными данными, простите великодушно, не располагаю, но оценочно японцы лишились полноценного армейского корпуса со всеми припасами и артиллерией. Это самые большие их потери с начала войны. Правда, нашим миноносцам тоже досталось, мы потеряли добрую треть первого отряда. Дорого нам эти транспорты обошлись.
– Вы знаете, ваше превосходительство, я не могу никак понять одну вещь.
– А именно?
– Почему японцы нас не добили, у них ведь была такая возможность?
– Трудно сказать, Алексей Михайлович, я тоже размышлял на эту тему, но так и не пришел ни к какому определенному выводу. Хотя знаете, есть одна мысль. Противник отступил, когда к месту сражения подошли «Россия» с «Дианой». Очевидно, адмирал Симамура решил, что это уже чересчур, и прервал бой.
– Невероятно!
– Во всяком случае, другого объяснения у меня нет.
Разволновавшийся Алеша откинулся на подушки, и, увидев это, Иессен чертыхнулся про себя.
– Кажется, я вас утомил, простите великодушно!
– Ну что вы, Карл Петрович, отсутствие новостей было для меня сущей пыткой. Слуги молчат, Мила, кажется, ничего и не знает…
– Мила?
– Да, мадемуазель Валеева, мой ангел-хранитель.
– Что же, раз у вас есть свой персональный ангел, стало быть, я могу быть за вас совершенно спокоен. Честь имею, ваше императорское высочество.
– Заходите еще, не забывайте меня.
– Непременно, Алексей Михайлович, непременно.
Едва адмирал вышел, в палате снова появилась девушка, о которой только что говорили. При взгляде на нее у Алеши на губах невольно появилась улыбка, и та с искренней приязнью ответила на нее.
– Как вы себя чувствуете?
– Глядя на вас, все лучше и лучше.
– Вы снова смеетесь надо мной!
– Ничуть.
– Право, какой же вы насмешник, ваше императорское высочество.
– Фу, как я не люблю это титулование! Ей-богу, Людмила Сергеевна, зачем вы так меня зовете?
– Но как же мне вас называть?
– Да зовите просто – Алешей. Я прекрасно знаю, что меня так все зовут за глаза, включая слуг.
– Хорошо, но если вы будете в ответ звать меня Милой!
– Клянусь не назвать вас никак иначе!
– Вы опять?
– Да нет же! Ну, разве что чуть-чуть… Лучше расскажите мне, где вы были?
– В палатах тяжелораненых. Все, а в особенности простые матросы очень интересуются вашим здоровьем и искренне обрадовались, узнав, что вам лучше.
– Так уж и обрадовались?
– Представьте себе, Алексе… Алеша, раненые даже говорят, что если с вами что-то случится, то Россия непременно проиграет эту несчастную войну.
– Бог мой, какой вздор!
– Вы думаете, это вздор? Не знаю, но мне почему-то кажется, что они правы, и пока вы живы, все будет хорошо.
– Ах, Мила, – вздохнул великий князь, – да разве же можно представить себе, чтобы великая Россия проиграла войну, да еще и Японии? Нет, мы, конечно, долго раскачиваемся и совершаем много глупостей в начале каждой войны, но потом находим в себе силы организоваться и побеждаем.
