Они проехали едва полсотни саженей, как первые гохарцы появились на гребне барханов приблизительно в версте от них. Лейтенант торопливо вскинул бинокль и, не удержавшись, грязно выругался.
– Твою же мать!
Через бархан переваливала верблюжья лава. Пусть не такая быстрая, как настоящая кавалерийская, но ничуть не менее опасная.
– За мной!
Малочисленная группа руоссийцев поспешила убраться в сторону от катящейся на нее вражеской лавы. Лейтенант направил своего верблюда в сторону глиняного холма, некогда бывшего древним городом.
– Спешиться! Шохад, уводи верблюдов! Остальные за мной!
С вершины холма хорошо был виден старый караван-сарай. Кое-где виднелись фигурки руоссийских солдат, неторопливо занимавшихся своими делами, да пара еще ничего не подозревавших часовых торчала на стенах. Посыльный же едва преодолел половину оставшегося пути.
– Сонные мухи!
Алекс рванул клапан кобуры, достал «гранд» и один за другим выпустил в небо все шесть пуль. Серые фигурки в караван-сарае замерли, вглядываясь, кто это там опять пальбу устроил, не предусмотренную распорядком дня. Тем временем толпа гохарцев приблизилась, отдельных людей и верблюдов без труда можно было разглядеть уже невооруженным глазом.
В караван-сарае сонное оцепенение наконец-то сменилось лихорадочной суетой. Заметив опасность, руоссийцы готовились встретить неприятеля, заваливали ворота всем, что попадалось под руку. Постепенно фигурки в серых шинелях начали образовывать шеренгу, укрывающуюся за невысокой стеной. Кто-то из ротных офицеров занял свое место на правом фланге строя, блеснула вскинутая сабля. Со стороны оборона выглядела не слишком убедительно, сможет ли рота удержать свою позицию? Уж больно велико было численное преимущество нападавших.
Убедившись, что в их сторону никто не направляется, лейтенант приказал:
– Ста-анови-ись!
Шесть рядовых, два унтера, восемь трофейных винтовок и меньше сотни патронов в подсумках. Сабля с легким шорохом покинула ножны. Унтеры торопливо выравнивали солдатский строй, винтовки у ноги.
– Товсь!
Солдаты торопливо защелкали затворами, вкладывали в казенники патроны.
– Цельсь!
Сабля взлетела вверх, солдаты вскинули винтовки. Прикинув, что гохарцы приблизились на достаточное для прицельной стрельбы расстояние, Алекс рубанул саблей воздух.
– Пли!
Со стороны это, наверно, смотрелось красиво, черт возьми, но будет ли толк от их стрельбы? Залп вышел жиденьким, легкий ветерок быстро отнес и рассеял белый пороховой дым. Рвавшаяся к вожделенному колодцу толпа его даже не заметила. Те, кому достались выпущенные руоссийцами пули, тут же были затоптаны в песок.
– Товсь! Цельсь! Пли!
Лейтенант старался выдерживать промежутки между залпами, достаточные для прицеливания, все же расстояние для прицельной стрельбы с фланга было почти предельным. Они успели дать еще четыре залпа, за прокатившейся к караван сараю толпой тянулись отставшие всадники на обессилевших верблюдах. На песке остались лежать темные холмики погибших людей и животных.
В этот момент верх стены, за которой укрылись оборонявшиеся, окрасился белым дымом. Несколько мгновений спустя докатился грохот ротного залпа.
Гохарцев мог бы остановить разве что залп полной батареи двенадцатифунтовых гаубиц. Картечью, в упор. Толпа на мгновение споткнулась, затем, подмяв под себя передние ряды, принявшие на себя почти сотню пуль, опять рванулась вперед.
– Товсь! Цельсь! Пли!
Гохарцы уже проскочили мимо глиняного холма, и сейчас стрельба велась им в тыл.
– Товсь! Цельсь! Пли!
Саперы штаб-капитана Катасонова успели дать еще два залпа, основательно проредив атакующую толпу. Убитых и раненых в ее тылу стало намного больше. Но большего сделать не успели – винтовки саперов не обладали такой скорострельностью, как трофейные «тартини», из которых сейчас стреляли разведчики.
– Товсь! Цельсь! Пли!
После третьего залпа стена караван-сарая ощетинилась блестевшими на солнце иглами штыков. Любой руоссийский солдат твердо знал, что в штыковом бою руоссийская пехота не имеет себе равных. В рукопашной руоссийца можно убить, но победить его – невозможно. И уж тем более не дано это сделать каким-то гохарским голодранцам. И потому первый, самый яростный натиск получил не менее ожесточенный отпор со стороны оборонявшихся.
Толпа гохарцев подкатила к стене, сзади ее подперли отставшие. Казалось, еще миг, и темная масса перехлестнет через стену и просто сметет ее защитников. Со стороны это выглядело почти чудом, но отчаянная оборона руоссийских саперов устояла. Не сумев преодолеть стену сразу, атакующие гохарцы начали растекаться вдоль нее.
– Товсь! Цельсь! Пли!
Алекс молился, чтобы одна из их пуль – из-за слишком высоко взятого прицела – не попала в кого-нибудь из своих.
С левого фланга нескольким гохарцам буквально по трупам удалось преодолеть стену. Туда бросился руоссийский резерв, благоразумно придержанный Катасоновым для такого случая. Нападавших частью перекололи, частью спихнули обратно за стену.
– Товсь! Цельсь! Пли!
Был ли этот залп той самой соломинкой, что ломает хребет верблюду, или в этот момент у гохарцев кончился запал, но атакующая толпа вдруг отхлынула назад, оставив под стеной целый вал убитых и раненых. Со стены вновь затрещали винтовки. Толпа гохарцев кинулась врассыпную. Всего пару минут назад они стремительно атаковали, а теперь с не меньшей скоростью стремились покинуть место битвы.
Поскольку достойная цель исчезла, лейтенант приказал прекратить стрельбу. Еще минут пять спустя только лежавшие на песке трупы, раненые да потерявшие всадников верблюды указывали на то, что здесь был бой.
Фелонов стянул с головы кепи, рукавом стер со лба пот.
– Отбились, господин лейтенант! А я было подумал, что вырежут наших к чертовой матери!
Алекс бросил саблю обратно в ножны.
– Шохад, это тоже была эмирская гвардия?
– Только половина, остальные – северяне-кочевники.
По мнению лейтенанта, эта толпа больше походила на банду, только очень многочисленную. Даже если только половина была гвардейцами, то особого мужества и упорства в достижении цели они не проявили. И если остальные солдаты эмира не более стойки в бою, чем гвардейцы, то Гохару, действительно, можно взять одним полком. Но тут он вспомнил, что один генерал уже брал Гохару, только потом удержать ее не смог.
– Ладно, поехали. Фелонов, найди там кого-нибудь живого и развяжи ему язык. Узнай, откуда они тут взялись. И Шохада с собой возьми.
Алекс с остальными солдатами направился к караван-сараю. Там как раз начали растаскивать наваленный в воротах мусор.
– А, вернулись, лейтенант.
Сурового вида ефрейтор, разрезав мокрый от крови рукав мундира Катасонова, бинтовал ему правую руку.
– Так точно!
Алекс привычно спрыгнул с верблюжьей спины на песок.
– Чем это вас, господин штаб-капитан?
– Саблей, когда гохарцы через стену перелезли.
– Потери в роте большие?
– Убитых с полдюжины да раненых втрое больше. Лейтенанта Кисаева убили. Считай, четверть роты как корова языком слизнула! Сейчас фельдфебель посчитает и точно доложит.
– С учетом численности нападавших, можно сказать – легко отделались.
– Может, и так, – согласился Катасонов и тут же зашипел от боли. – Да тише ты, живодер, не кобылу перевязываешь!
– Виноват, господин штаб-капитан!
Осуществлявший перевязку ефрейтор ни на мгновение не прервал своего занятия. Сквозь слои белого полотна проступали красные кровавые пятна.
– Думаю, они не случайно на нас наткнулись, – продолжил начатую тему штаб-капитан.
– Полностью с вами согласен, – поддержал догадку его Алекс, – впрочем, сейчас мы это узнаем точно.
Во двор караван-сарая входили Фелонов и
