Сверху раздался металлический скрежет, и он поднял глаза. Это Джулия закрывала окно в комнату Сибил.
– Значит, все-таки есть что-то такое, что может вернуть наше прошлое и возродить нас такими, какими мы были изначально, – наконец произнес Рамзес.
– Ты так думаешь? – спросила она. – Неужели ты можешь стать снова таким, каким был до того, как стать фараоном? Или до того, как стать бессмертным? Или твой опыт с тех пор оставил на тебе такой след, что лишение бессмертия подтолкнет тебя к новому существованию, только на этот раз ограниченному возрастом смертного?
– А вам никогда не хотелось узнать это самой? После столь долгой жизни у вас должно было возникнуть желание встретиться с богами, если они существуют, конечно. По крайней мере, желание хотя бы узнать, что находится за гранью этого мира.
Обдумывая его слова, она снова пошла по дорожке, но казалось, что все внимание ее было приковано к растениям, мимо которых она проходила. Рамзес шел чуть сзади.
– Я вдоль и поперек исходила континент, который они сейчас называют Африкой. Я видела государства, потерявшиеся в истории, которые были меньше и скромнее моего, но при этом не менее замечательными. Я была советницей у правителей царств, о которых в этом столетии известно очень мало; царств, чьи уникальные культурные памятники людям еще предстоит открыть. Но многие мои путешествия проходили в одиночестве. Как-то тысячи лет тому назад я очень долго шла к большому черному облаку дыма на горизонте. В конце концов я подошла к разверзнувшейся преисподней степного пожара, раскинувшейся на безлюдных просторах, где продвижение этой стихии ничто не могло остановить. Бушующий огонь был так велик, что мог бы поглотить целый город, такой как Фивы или Мероэ. Я была одна и пошла к нему с целью отдаться во власть огня, чтобы проверить пределы своего бессмертия с помощью пламени.
Я привязала себя к дереву. Я могла бы легко освободиться, если бы захотела, и время, необходимое на развязывание моей веревки, давало мне паузу на то, чтобы изменить свое решение. Я привязала себя к дереву так, чтобы хорошо было видно продвижение огня. Чтобы я познала его загадочное неистовство, как никто другой до меня во всем свете. Чтобы могла видеть, как перед ним падают деревья, превращаясь в пепел. Чтобы могла наблюдать беспомощность души и жизни, которую та дает телу, перед такой неуемной мощью природы.
Дикие звери бежали от этого пожара. Львы, жирафы и другие крупные животные; некоторые замедляли бег рядом со мной и смотрели на меня, как будто я была существом вне их понимания. Как будто отсутствие страха превращало меня в богиню. А потом огонь подобрался вплотную и в конце концов поглотил меня. Я делала все, чтобы отдаться во власть пламени в полной мере. Я издавала отчаянные крики, которых никто не мог услышать и которые моим собственным ушам казались нечеловеческими. Это выглядело так, будто я пела языкам пламени.
Она оказалась совсем близко от Рамзеса и теперь переключила все свое внимание на него.
– И они пели мне в ответ, – прошептала она.
– Так вы слышали голос богов? Вы это хотите сказать?
– Я попробовала смерть на вкус, Рамзес. Невозможно сказать, сколько времени тот огонь проходил через меня. Были это часы или дни, я точно не знаю. Тогда меры времени для меня не существовало. Самой точной из таких мер является проход солнца по небосклону, но пламя пожара полностью заслоняло для меня и дневной свет, и ночную тьму. Огонь двигался неторопливо, как огромный зверь, неуклюжий и довольный, а я скармливала себя ему, пока он наконец не отступил.
– Но что вы видели, Бектатен? Что вы видели, помимо пожара и разрушений, которые он с собой несет? И что за пение вы слышали тогда?
– Рая не существует. Как и ада. Нет их ни в небесах, ни под землей. Если за гранью этого мира есть другой, он не более прекрасен, не более значителен, не более приближен к истине, чем наш мир на этой земле.
– Как вы можете это знать? Что такого вы видели в огне, что могло бы подтвердить ваши слова?
– Я видела мир душ, такой замысловатый и огромный, но настолько тесно переплетенный с нашим существованием здесь, на земле, что у потока душ умерших нет другого выхода, кроме как вернуться назад, в наш мир. Души не пропадают. Они не скитаются и не причитают. Они не требуют наставлений и раскрытия мелких тайн, досаждавших им в земной жизни. Они просто возвращаются обратно. Возвращаются с желанием. Возвращаются с радостью. Они не ищут другого, более совершенного мира. А это, Рамзес, может означать только одно: не существует мира, более величественного, чем наш. Так зачем же мне стремиться покинуть его?
– А вы не думаете, что это у вас было просто видение, вызванное помутнением рассудка? – спросил он.
– Это было не видение, а осознанное восприятие действительности. То время, которое я провела в огне, я жила где-то между нашим миром и миром, который тоже находится здесь, только не виден нам.
– И вы вышли оттуда с убеждением, что нет никаких полей Иару? И нет царства небесного блаженства?
– Нет, – прошептала она. – Я вышла оттуда с убеждением, что, если такие места и существуют, в них нет чудес больших, чем есть на Земле. Суть того, что я там видела, можно выразить так: наша душа, когда освобождается, обязательно стремится вернуться обратно.
Он отвел глаза в сторону, чтобы не обнаружить своего недоверия к ее словам.
– Эта мысль вызывает в тебе протест? Понимаю, почему она злит тебя. Ты в своем сердце любил и лелеял картины потустороннего мира.
– За долгие годы моей жизни я любил и лелеял в сердце много иллюзий, от которых потом был вынужден отказаться. Ваш опыт предполагает гораздо более серьезный вызов.
– И что же это за вызов, Рамзес?
– По-вашему получается, что все бессмертные должны иметь опыт больших испытаний, как ваше испытание огнем, иначе мы все обречены превратиться в своего рода сакносов. Будем бесконечно гнаться за недостижимой ослепляющей целью. И теряться в одиночестве, которое сами и создали.
– На твоем месте я не была бы так в этом уверена, – сказала Бектатен и, взяв его за руку, повела за собой обратно в замок. – Вообще нельзя быть уверенным ни в чем и никогда. Я бы хотела поделиться с тобой многими поучительными эпизодами из моих дневников, шактани. Ты можешь на досуге почитать их и усвоить. Но только обязательно вдумчиво усвоить, Рамзес. Не торопись делать
