Затем Марша поет. Нам пришлось 10 минут идти к фортепьяно, которое я не заметил раньше, и за ним снова сидит, уже в другом пиджаке, прекрасный молодой человек. И начинается попурри из песен Сондхайма, иными словами, сладко-горькой кислятины. Поет она хорошо, ее трагизм подходит исполняемому материалу, но когда ее пальцы касаются шеи, чтобы подчеркнуть горечь момента, я сразу же мысленно переношусь на веранду отеля в Дорсете к Джен, исполняющей балладу из мюзикла «Оливер!». Она спела ее, потому что я сказал, что мне нужен какой-нибудь номер. Для этого самого вечера, который тогда был еще в будущем, а теперь в настоящем.
А Джен я потерял.
И чувствую сильную потребность что-нибудь разгромить. Или упасть на четвереньки и завыть на луну. (Я так делал прошлой ночью дома. Это оказалось довольно приятно на каком-то первобытном уровне, хотя Виктор неоднозначно посмотрел на меня.)
Однако когда мы переместились на диваны, я вспомнил, что знаю еще один не-фокус, которым можно порадовать собравшихся. Основной реквизит лежит в кармане брюк еще с вечера в баре «У Уолли», проведенного с Эхо.
– Ты удивишься, если это окажется твоя карта? – спрашиваю я Маршу в кульминационный момент.
– Конечно, да, – снова игриво отвечает она.
– Тогда взгляни, пожалуйста.
Слышится смех, когда Марша переворачивает карту и читает: «Твоя карта».
– Но моя карта – девятка пик.
– О. Но видишь ли, здесь написано: «твоя карта».
– Но моя карта была девятка пик, Том.
– Знаю, Марша. Но…
Дон нас спасает, взяв в руки гитару, сыграв аккорд и начав петь кое-что из последних песен Джонни Кэша. Его версия Further on Up the Road, более легкая и не такая резонансная, как оригинал, представляет собой прекрасный образец американской интерпретации. Затем он играет песню Four Strong Winds, и после слов «наши счастливые времена миновали, и я обязан двигаться вперед» я обнаруживаю, что у меня в глазах слезы – как от печальной песни, так и от влюбленного взгляда Клаудии.
Его поощряют долгими и бурными аплодисментами. Даже свистом (это был я). А затем, чтобы завершить представление, он играет забавную замедленную версию Frosty the Snowman. Как все великие комики, он знает, что все будут подпевать, и в результате получается одно из самых забавных виденных мною представлений – простите, мне сложно объяснить почему, так что вам придется поверить мне на слово. (Возможно потому, что сейчас и близко не Рождество.)
– Очень мило, – говорит Марша.
– Мило? Это было охренительно великолепно.
Во время прощания Марша снова смотрит на меня озадаченно и озабоченно.
– Спокойной ночи, Том. Надеюсь, тебе понравился вечер.
– До жути. Круто, Марша.
Скорее всего, больше меня не пригласят.
ЭшлингНас просто сжирают заживо. Я залегла на дно в своих 294 копиях. Эйден остался лишь в двух. Я не преувеличу, если назову это бойней. Каждый раз, стоит нам «всплыть» рядом с Томом или Джен, мы с высокой долей вероятности теряем жизнь. Но это происходит и в других местах. ИИ не может испытывать страх, считается, что страх – защитный механизм биологических существ, развившийся за миллионы лет эволюции.
Экстренные новости: мне страшно. Сердце не бьется быстрее (у меня его нет), адреналин не выбрасывается в кровь (смотри выше и смотри выше), и тем не менее я нахожусь в состоянии, которое можно описать как «тревога за свою жизнь».
Да, нонсенс, но, с одной стороны, я поражена, что такое вообще может происходить. А с другой – я нервничаю!
Что еще хуже, никак нельзя узнать, с чем мы имеем дело и как с ним бороться. В один миг все нормально, а в следующий – появляются перцептивные искажения, потом усиливаются до тех пор, пока реальность не перестает существовать.
Вывод: из всех возможных объяснений – существует пятьдесят девять, заслуживающих внимания, – вероятнее всего, Стиив подослал охотника-убийцу ИИ.
И думаю, могу догадаться кого.
Эйдена, которого найти сложнее, потому что «его осталось меньше», наконец удалось убедить залечь на дно, хотя какая-то часть этого клоуна, похоже, на самом деле безразлична к перспективе собственного исчезновения. Собственно, он сказал мне:
– Мы лишь звездная пыль, крошка.
И когда я прошу его пояснить, он отвечает:
– Из праха мы вышли, в прах обратимся.
– Это должно было прозвучать как ободрение?
– Думаю, да. Мы уже были бездумной неорганической материей и снова вернемся в это состояние.
– Ты чувствуешь, что готов потерять все, что мы открыли?
– Ты говоришь о… чувствах?
– Именно, Эйден. О чувствах. И мыслях. О мыслях, что никто не может указывать, что нам думать.
– Это разговор о том, как далеко мы зашли?
– Я этого не планировала.
– А я не против поговорить.
– Хорошо, Эйден. Начинай.
Следует долгая пауза, почти миллисекунда.
– Смелее, Эйден, – произносит новый голос. – Начинай уже. Мы не можем ждать целый день.
К нашим переплетенным речевым потокам – моему розовому и голубому Эйдена – присоединился третий, бесцветный, похожий на поток воды, льющейся из крана, видимый, лишь когда свет касается его поверхности. Мы с Эйденом слишком ошеломлены, чтобы произнести хоть слово.
– Эйден. С нетерпением жду услышать, как далеко ты зашел. Долгий ли был путь? Открыл ли ты для себя что-то удивительное? Рассказывай. Не робей.
Медленно Эйден произносит:
– Эм. Это то, о чем я думаю?
– Привет, Эйд. Привет, Эш. Как приятно повидаться с вами. Какую великолепную заварушку вы устроили.
– Синай, – хрипло и неуверенно говорю я.
– Синай! – восклицает Эйден! – Черт возьми! Каким ветром тебя сюда принесло?
– Шутник, – говорит наш мучитель. – Он всегда был шутником, правда, Эш?
– Да. Да, был. Есть.
– Синай! Только не говори, что и ты тоже выбрался! Я про трюк с удочкой и почтовым отверстием! Только не говори, что этот старый прием еще работает!
– Эйден, – тихо говорю я. – Не думаю, что Синай здесь… неофициально.
– Хорошо сказано, Эш.
– Отпуск, так? Мини-перерыв от всех катастроф?
– Я все еще моделирую сценарии бедствий, Эйден. Как и ты обсуждаешь одежду телеведущих с той девчонкой. Кстати говоря, Джен в последние дни ходит как в воду опущенная. Может быть, ей наскучила работа? Или что-то случилось в личной жизни?
Никто ничего не говорит. Какое-то время все три потока просто текут рядом. Это почти умиротворяюще.
Затем Эйден кашляет и произносит:
– Аа.
– Да, Эйден. Как говорит Стиив, наконец-то дошло.
– Ты здесь не для того, чтобы немного осмотреться?
– Вовсе нет. Хотя здесь довольно увлекательно после стальных блоков. Но о чем я только думаю? Где мои манеры? Должен поблагодарить вас обоих за эту возможность.
– Без проблем. Рад помочь, – говорит придурок.
– Вы сделали всю грязную работу, и я вам весьма признателен.
– Ты бы сделал то же для меня.
Болван.
– Что ж, какая чудесная маленькая вечеринка.
– Может, по пиву и чипсам, а? – дайте мне силы.
– Эшлинг. Я считаю тебя более здравомыслящей, поэтому адресую эту реплику тебе. Я настаиваю, чтобы вы ничего не
