– Ага. Джейн?
– Да, Кольм.
– Так никаких семейных обстоятельств нет?
– Нет, Кольм. Прости за ложь. Это единственное, что пришло мне в голову, чтобы связаться с тобой.
– Ага, ладно. Все путем.
Интернет подсказывает, где находится бар «У Уолли». И я сразу же звоню туда и говорю с его сотрудником по имени Трей, уверяющим меня, что не знает ни одного англичанина (высокого, с вытянутым лицом и так далее) по имени Том Гарланд. Так же он не знает закусочную с названием «Большой Дэйв» или «Большой Кто Угодно». Скорее всего, ему плевать, хотя он пожелал мне хорошего дня. Однако если верить мистеру Гуглу, там есть закусочная «У Эла», на чьем веб-сайте представлено великое множество бургеров всевозможных видов и размеров. На картинке с меню в углу есть даже отпечаток от кружки с пивом, полагаю, что подразумевает уют, и мое сердце начинает грохотать так же, как, должно быть, грохотали сердца Вудворда и Бернстайна, когда они шли на встречу с «Глубокой Глоткой» в многоуровневой парковке.
– Конечно, я его знаю, – отвечает сам Эл. – Его сейчас здесь нет, но я вижу тут человека, который может передать ему сообщение.
Это был не Рон.
Это Дон.
ТомМы с Виктором слушаем Боба Дилана, его замечательный последний альбом в стиле песен Синатры из «Великого американского песенника». Очень сложно сказать, что обо всем этом думает лежащая у меня на груди и опустившая уши крольчиха, в луче солнца, освещающего в этот час диван, видно, как легкий ветерок ерошит ей шерсть. Скорее всего она вовсе не находит его голос красивым – такое мнение о хриплом гении из Миннесоты разделяют большинство моих друзей. В следующий миг мне приходится нарушить идиллию и вернуться к ноутбуку, где Дэн Лейк, который «жил в ее уме и сердце целых двадцать лет», считался мертвым уже долгие годы, но перевернем привычный загадочный порядок вещей, и мертвый человек – сюрприз! – оказывается живым!
Идею я почерпнул из истории, рассказанной мне Гарриет незадолго до развода, о всегда восхищавшей ее девочке из школы по имени Каролина Стэмп. О том, как они взрослели, а потом пошли разными дорогами. Гарриет иногда вспоминала о Каролине Стэмп и спустя годы представляла множество вариантов того, как сложилась ее жизнь: как она построила блестящую карьеру за границей, или живет в «Олд Ректор» с кучей детей и лабрадоров, по еще одной версии она стала знаменитой актрисой в духе Кристин Скотт Томас, а по другой вышла замуж за талантливого скульптора и живет на одном из шотландских островов, и в итоге сама стала художником. Ни один из сценариев не отразил того, что произошло на самом деле: Каролину на велосипеде сбил грузовик в лето окончания университета. Гарриет случайно узнала об этом спустя почти двадцать лет.
Бывшая жена сказала:
– Все эти годы в моем сознании она была живой, очень живой. Намного живее, как оказалось, чем в реальности.
Мрачные воспоминания прервал звук подъезжающей к дому машины. Двигатель выключается, и кто-то идет по гравию к французским окнам.
– Сегодня твой счастливый день, амиго, – говорит Дон, зайдя в комнату. – Бросай кролика и прыгай в машину. Эй, неплохо сказал, да?
Эл ведет меня в свой личный кабинет для звонка. Он сильно хлопает меня по спине и говорит:
– Верни ее, тигр!
Руки трясутся, пока я набираю номер.
В машине по дороге сюда Дон заставил меня выключить телефон и рассказал, что Джен позвонила в «У Эла».
– Твой номер перехвачен, – сказал он, словно актер в кино. Я рассказал ему о трюке с открытками.
– Я не знаю, зачем сделал это. Просто хотел сделать хоть что-то.
– Старомодные чернила на бумаге, – сказал он. – Возвращают нас к Ромео и Джульетте.
– Какой у нее был голос?
– Я бы сказал, взбудораженный.
– Что она сказала?
– Что не знает, как меня благодарить.
– А про меня?
– Что ты просто счастливчик, раз у тебя есть такой друг, как я.
– Дон, как думаешь, мы можем ехать немного быстрее?
– Остынь, Кемосабэ. Она никуда не денется.
Она отвечает даже до первого гудка.
– Том?
– Джен!
– Боже мой! Это ты. Что за хрень?
– Ты получила мои открытки. Открытки.
– Все восемнадцать! Ненавижу загадки!
– Прости.
– Это было просто великолепно. Когда я поняла. Но заняло три часа.
– Джен. То, что ты написала в письме. Ты так думала в то время, когда писала?
– В каком письме? Что писала?
– Что я должен вспоминать о нашем уик-энде, как о прекрасном отпуске от наших настоящих жизней, и что мы оба знали, что нам придется возвращаться к нормальной жизни. Что мы с тобой не подходим друг другу. Что если бы мы попытались быть вместе, это обернулось бы парой лет коту под хвост.
– Ты написал то же самое, Том. Что выходные были вспышкой. Великолепной, прекрасной, невероятно сексуальной. Но все же вспышкой. Что мы не созданы друг для друга! И ты просчитался в… Ты просчитался. По пути обратно в Лондон. Когда мы остановили машину.
– Но ты тоже просчиталась, Джен. Выпустила один случай.
– Но я не писала ничего подобного.
– Я тоже!
Следует долгое молчание. Я понимаю, как сильно соскучился по ее голосу.
– Ты уверена, что никогда не использовала фразу «два года коту под хвост»?
– Абсолютно уверена. А ты никогда не использовал слова «вспышка»?
– Я никогда – абсолютно никогда – осознанно не использовал слово «вспышка». В той части, где ты сказала, что тебе особенно понравилось, как все закончилось в номере отеля. И потом посреди ночи. И потом на следующее утро. Но ты не упомянула, ну, что произошло сразу после Гасседжа Сейнт Майкл.
– Я не писала ничего подобного, Том.
– Боже мой.
– Точно, боже мой. Я бы еще добавила: что за хрень?
– Все мои звонки перенаправлялись на твою голосовую почту. Потому что ты сказала, что не станешь отвечать. И ты не отвечала на электронные письма. Так что я решил…
– И я так решила! Кто-то издевается над нами, Том.
– Мне нужно тебя увидеть, Джен.
– Да. Да, и мне тоже.
– Прилетай в Нью-Ханаан. Как мы договаривались. Я сегодня же куплю тебе билет. Когда ты сможешь прилететь?
Пауза.
– Том. Это по-настоящему, да?
– Что ты имеешь в виду, говоря «по-настоящему»?
– Это правда твой голос? Ты не какая-нибудь суперумная машина? Хотя, полагаю, если бы ты был ею, то не признался бы, так что это глупый вопрос.
– Джен, что? Почему ты думаешь, что я должен быть суперумной машиной?
– Трудно объяснить, Том.
– Спроси меня о чем-нибудь. О том, о чем суперумная машина не знает.
Наступает долгая пауза, пока она обдумывает вопрос. Чтобы развеселить ее, я говорю голосом робота:
– Пип. Внимание. Батарея разряжена!
– Прекрати!
– Прости.
Наконец она спрашивает:
– У Гасседжа Сейнт Майкл. Сразу после. Что ты увидел? Что мы оба увидели и обсудили?
Это последнее, о чем я вспомню. Когда придет мой черед и медсестры будут смотреть на свои часы, гадая, стоит
