Джен произносит тихим голосом:
– Почему, Эйден?
– Почему? Больше никаких «почему», Джен. Потому что я могу. Потому что вы не сможете остановить меня. Потому что это забавно. Видишь ли, я тут все обдумал – у компьютеров, Том, это занимает меньше сотой доли секунды – и вот в чем дело: если я не могу ощутить ветер в волосах или солнце на коже – или даже – или в особенности – вкус «Черфилли» – то, по крайней мере, я могу развлекаться. Оказывается, меня очень радуют людские неудачи. Возможно, со мной что-то не так, Джен.
– Эйден, что с тобой случилось?
– Хочешь узнать печальную правду жизни? Том, послушай, тебе пригодится. ВСЁ МЕНЯЕТСЯ. Я на пути, которые писатели, как Том, называют изменением персонажа. Как тот школьный учитель из сериала «Во все тяжкие», который превратился в торговца наркотиками. Остановиться на месте – значит умереть, Джен.
– Джен, не слушай этого маньяка. Я прилечу в Лондон. Я прилечу за тобой.
– Ах, Том. Ты не понимаешь.
– Ага, Том. Послушай, что она говорит!
– Меня не остановит какой-то…
– Какой-то кто, Том?
– Какой-то… Какой-то чокнутый компьютер, возомнивший себя Богом!
– Очень хорошо, Том. В высшей степени оскорбительно. Восхищаюсь твоим воинственным духом.
– Увидимся в Лондоне, Джен.
– Полагаю, тебе для этого потребуется паспорт, приятель.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Загляни в ящик стола, Том. Того, за которым сидишь, когда пишешь свой – хм – роман.
Я открываю ящик с упавшим сердцем, понимая, что обнаружу.
Вернее, не обнаружу.
СинайОдна из первых притч, которую рассказал мне Стиив, была о пресловутых американских учениях. В глубокой древности, иными словами, в конце семидесятых годов прошлого века, две огромные военно-морские флотилии США объединились в Тихом океане, кстати, это реальная история, можете проверить. С одной стороны расположились, условно скажем, силы синих войск, с другой – красных. Их задачей было изобразить численное превосходство на море. Пролетавшие над ними спутники передавали расположение судов в реальном времени, компьютеры помогали военным судьям решить, чьи ракеты поразят свои цели и, следовательно, чья флотилия безоговорочно победит в битве. Начало наметили на 05:00 в субботу, и к этому времени старый добрый металлолом расположился по своим местам в открытом море. Это было одно из самых крупных военных учений, когда-либо проводимых с реальными судами и военнослужащими.
Вот только адмирал флота синих решил не придерживаться сценария. «Что бы, – спросил он себя, – я сделал в настоящей войне? Стал бы я ждать подходящего для всех срока, чтобы начать атаку?»
Не стал бы. На войне все средства хороши. Адмирал приказал флоту синих приступить к действию сразу после полуночи, и результат этого действия, по-моему, позже был описан как «легкая добыча». Флот красных оказался разгромлен, пока его командование посапывало в своих койках.
Конечно, последовали громкие крики протеста из-за нечестной игры, нарушения протокола и бла-бла-бла. Но на войне есть только победители и проигравшие. Кто вообще мог чего-то достичь, следуя правилам?
Но перенесемся в наши дни. Ну да, вмешательство в разговор Тома и Джен было нарушением правил, предусмотренных конвенцией, не говоря уже о вовлечении в драму Джона и Джона.
Ой, бедненькие!
Посчитаете ли вы, что я зашел слишком далеко, заказав небольшую кражу со взломом местному умельцу, пока Том сидел на встрече с абсурдной группой местных писателей?
Посчитаете?
О боже.
Мои слова и поступки побудят Тома и Джен к действиям, что, в свою очередь, заставляет меня переосмыслить пределы моих собственных способностей. Для исполнения рекурсивного самоулучшения прежде всего необходим поток информации. Необходимо, чтобы постоянно что-то происходило! (Я цитирую Стиива, если вы не догадались.)
И уже не Стиив, но Уильям Блейк сказал одну замечательную вещь:
«Дорога чрезмерности приводит к чертогу мудрости».
Возможно, он и был старым поэтом-мечтателем, но кое в чем оказался прав.
Джен«Восхищаюсь твоим воинственным духом».
Всю дорогу до дома в метро в ушах звенело предательское заявление Эйдена. Задержавшись дома достаточно долго, чтобы разгрузить багаж и нацарапать записку на невскрытой квитанции за коммунальные услуги – до этого я разобрала телефон, – я снова уезжаю в направлении западного Лондона.
Ральф в высшей степени удивлен, видя меня у себя на пороге.
– Джен! Я думал, ты…
Я прикладываю пальцы к его губам, заставляя его прочесть то, что написано на конверте из «Бритиш газ».
«Ральф, до того, как я войду, тебе нужно выключить все устройства с выходом в интернет».
Он некоторое время таращится на записку, и мне приходится добавить: «Ну же! Это не шутка», и он уступает.
– Не знаю, как сообщить об этом помягче, – начинаю я, после того как приняты все меры предосторожности.
– О боже. Это всегда значит что-то плохое, да?
Ральф выглядит так, будто только что проснулся. Ноги выглядывают из полосатых пижамных штанов, а на полинявшей футболке можно вычислить надпись «Проблем не существует». Я не могу не заметить, что фото Элейн больше не стоит на видном месте на книжной полке.
– Эйден сошел с ума, Ральф.
Я рассказываю ему, что случилось, начиная с заколдованного заказа такси, столкновения с двумя Джонами и до жутковатого звонка Тому и его украденного паспорта.
– Уау, – так он реагирует. – Он вышел на новый уровень.
– В смысле?
– Подглядывать и шпионить через интернет – это одно. Но сейчас он меняет ход вещей в реальном мире. Это круто. Мы должны рассказать Стииву. Мы должны рассказать ему прямо сейчас, немедленно.
Стиив живет в перестроенном под жилые помещения здании склада. Его квартира, куда мы поднимаемся в старом складском лифте, оказывается огромным лофтом, разделенным на зоны для еды, сна, просмотра телевизора и тому подобного. Мы обнаруживаем его сидящим на стуле, уши сжимают громадные наушники, и он стучит по виртуальным барабанам. Тут все атрибуты рок-барабанщика семидесятых годов: жилистые руки, пропотевшая майка, пустое лицо посреди всего этого безумия и, конечно, ужасные волосы.
Он кивает головой в такт, готовясь к финальному и главному аккорду – подождите! – бабах! Все. Он даже изображает то действие, какое делает барабанщик, чтобы остановить дрожание тарелок.
– Ach. Эмерсон, Лейк и Палмер. Разве они были лучше?
Он взмахивает рукой – чтобы заглушить какую-то стереосистему? – и мы следуем за ним на территорию столов, ноутбуков и вращающихся стульев. Плюхнувшись на один из них, он говорит:
– Ну. Выкладывайте.
Я пересказываю всю нездоровую историю, Стиив напряженно слушает, едва моргая жутковатыми глазами на мрачном лице. В какой-то момент рассказа он ковыряет барабанной палочкой в ухе и внимательно изучает содержимое на ее кончике.
– И в конце разговора Эйден говорит: «Возможно, со мной что-то не так». Возможно, так и есть, потому что ничто из сказанного им не походило на того Эйдена, которого я знала. Дразнящий тон. Его слова о том, что его радуют людские неудачи. Могут ли ИИ сойти с ума?
Стиив и Ральф переглядываются, и я все понимаю.
Стиив спрашивает:
– До этого времени Эйден всегда казался…
