Отказываюсь от чьей-то руки, отворачиваюсь, хватаю бокал с искристым вином и выхожу в сад.
Что ж, Дэниел свободен. Я сама его освободила.
Тиша находит меня через полчаса. Я возвращаюсь за ней в бальную залу — потому что так надо, потому что я леди-протектор, я должна быть сильной. И неважно, что мои доспехи уже давно пробиты. Кого это, в конце концов, волнует?
Да, теперь я знаю, что такое одиночество.
Дэниел развлекается, как только может — с его губ не сходит фальшивая улыбка, фальшивый смех звенит, вплетается в музыку, фальшивая страсть сверкает в глазах.
Устало напоминаю себе, что нужно найти ему камердинера. Когда новоиспечённый герцог Глэстер свалится, пьяный, от усталости — кому-то надо будет отвести его в спальню. Его спальню, а не одной из этих кошечек.
Серая мышка не вмешивается на этот раз. Теребит сапфировое ожерелье, потом вспоминает, что она у всех на виду, отдёргивает руку. И уходит задолго до конца бала.
— Хорошо отдохнули, герцог? У вас не болит голова? — спрашиваю я, встречая Дэниела в саду на следующий день.
Мой взгляд упирается в слишком откровенное декольте юной «кошечки», висящей на руке Дэни.
— Прекрасно, королева. А вы?
— Дэниел, что ты делаешь? — не выдерживаю я, наткнувшись на него в комнатах Тиши. Слава богу, одного на этот раз. — Что ты делаешь со своей репутацией? Ты же родной дядя королеве!
Он смеётся, весело и, кажется, искренне.
— Королева, — повторяет, целуя мою руку. — Все здесь знают, кто я на самом деле. О какой репутации речь? Я был шлюхой, я ей останусь. Только теперь бесплатной.
— Зачем ты так говоришь? Это неправда, — шепчу я, но он слышит.
— Правда. Я же говорил, будет честнее, если я буду принадлежать только тебе. Но ты любишь делиться игрушками, да? Пусть так. Скажи, как тебе нравится, Елена, — я вспыхиваю, когда он называет моё имя. Как девочка, как наивная дурочка. Как Тиша. — Скажи, чего ты желаешь.
— Я люблю тебя, — мой шёпот еле слышен, но в комнате так тихо…
— Мне нужно сказать тебе то же самое? — сладко говорит Дэниел. — Подожди, сейчас… Я люблю тебя, Елена.
Я размахиваюсь — пощёчина звенит. Как звенит смех Дэни.
— Ещё, моя королева?
— Не играй со мной! — шиплю я, и Дэниел фыркает:
— Нет, госпожа, играть — твоя привилегия.
Нас прерывает вернувшаяся с прогулки Тиша. Она смотрит на нас громадными глазищами, и я отворачиваюсь, не в силах видеть взгляд Эрика на лице слабенькой глухонемой девчонки.
* * *Обстановка при дворе меняется. На шахматной доске появляется ещё одна фигура — Дэниел ви Глэстер — и его считают ферзём, как и меня — королевой. Нас очень быстро стравливают друг с другом.
Дэниелу плевать на политику, это видно. И мне приходится слать к нему шпионов — чтобы его не отравили, чтобы не увезли в укромный домик где-нибудь у реки или в чаще. Чтобы потом на стол ко мне или Тише (а скорее, Тише) не легло письмо с требованиями.
Но я слишком отвлекаюсь на это, и то, что происходит на празднике годовщины коронации, становится неожиданностью даже для меня.
Тиша принимает подарки и поздравления. Я сижу на троне слева от неё, наблюдая, как воркует Дэниел с расфуфыренной, как сорока, дочкой графа Кантийского.
И краем глаза замечаю характерный блеск стали среди придворных.
Арбалетный болт вонзается в спинку трона Тиши, а саму девчонку, ошеломлённую, я толкаю себе за спину. Ловлю полный ужаса взгляд Дэниела.
— Стража!
Гвардейцы смотрят на меня, но не двигаются. Я сжимаю руку Тиши.
— Стража! Защищайте королеву.
— Которую? — усмехается капитан гвардейцев, стоящий неподалёку от трона, и мой взгляд мечется от него к неприметной плите в стене — тайному ходу.
К трону выходит герцог Вильям, юнец в шейном платке с гербом моего рода. Указывает на меня и объявляет:
— Слава королеве!
И его гвардейцы слаженно шагают к возвышению трона.
Тиша шумно дышит, цепляется за меня. Я отступаю вместе с ней, впечатываю девчонку в стену и наощупь ищу неприметный рычажок.
— Опомнитесь, герцог, у вас в глазах двоится? Королева у вас одна, вы говорите с протектором. Или хотите на кол за измену?
— Вейстеру не нужна королева-марионетка, — говорит сводный брат Вильяма граф Верди, тоже выходя вперёд. — Хватит нам и одной женщины. Отойдите, Ваше Величество.
— Назад! — кричу я и ему, и гвардейцам. — Стража! Защищайте королеву! Вы ей, чёрт возьми, присягали!
— Кому из вас? — улыбается капитан гвардейцев, делая знак своим людям оставаться на местах. А стражники герцога Вильяма идут к нам — но я уже нащупала рычаг.
Тиша проваливается вниз, на пахнущую пылью и плесенью лестницу, тянет меня за собой. Еле успеваю нажать рычаг снова, и плита вовремя задвигается, отсекая нас от блещущего сталью тронного зала.
Потом я тащу испуганную Тишу по коридору. Забывшись, говорю ей, что сейчас мы выйдем в главном вейстерском храме — и что она должна держаться позади меня, всегда позади.
Потом быстро перевожу это на жесты — когда открываю плиту выхода и первая вылезаю наружу.
Примерно в это же время в храм врываются люди графа Верди — я прижимаюсь к открытой плите, закрывая Тишу.
— Где королева?! — вопит граф. Его голос, ещё мальчишески-неверный, ломается. Так хочется над ним посмеяться.
Я выпрямляюсь.
— Перед тобой. Немедленно уберите отсюда эту шваль, граф, это храм, в конце концов! Если хотели сделать переворот, к нему надо было готовиться. Иди сюда, мальчик, я расскажу, как это делается, — говорю я, украдкой вынимая спрятанный в юбках кинжал-шпильку.
— Погоди, Роб, — останавливает графа кто-то из его свиты. — Королева Тиша была с вами, Ваше Величество. Где она?
— Мертва, — отвечаю я, отчаянно шаря рукой, ища рычаг, задвигающий плиту обратно.
— Отойдите от стены.
Я сжимаю кулаки.
— С каких пор ты отдаёшь приказы своей королеве, мальчик?
— Отойдите.
Я смотрю на ощетинившееся клинками море лиц. Выдыхаю. И усмехаюсь.
— Убьёшь меня, граф, только тогда до неё доберёшься.
Кто-то в свите графа грубо хохочет, а сам мальчишка усмехается.
— Как прикажете, королева.
Свистит воздух. Я хватаюсь за плиту одной рукой, другой — за вспыхнувший болью бок. Тиша шумно дышит за спиной, море лиц идёт волнами. А тень мальчишки-графа вдруг ломается, оседает на мраморный пол рядом со мной.
Я смотрю в глаза возникшему, словно чудо Спасителя, Дэниелу и пытаюсь понять: это воображение так жестоко играет со мной, или чудеса действительно случаются?
В витражные стрельчатые окна влетает, как вспугнутая птица, вопль рога — армия, которую я отправила на помощь брату и Тройственному союзу возвращается на месяц раньше.
«Как удачно», — думаю я, прежде чем потерять сознание.
* * *Тиша, свернувшись клубочком, спит рядом, когда я прихожу в себя. Морщась от боли, оглядываю её и рассказываю, какая она дура, как она всегда будет обузой, никчёмная слабая девчонка — таких убивать надо ещё в колыбели.
Тиша улыбается во сне. Конечно, она ничего не слышит
