Мэйри покачала головой, не отрывая глаз от брюнета. Сорванные цветы, говорят, тоже пахнут сильнее. Но ни одно заклинание не заставит их жить вечно и быть ровно такими же, какими они привлекли внимание на клумбе. И этот милый юноша не будет улыбаться так же, если Мэйри шепнёт заклинание — хотя бы и банального приворота.
К сожалению, разницу между реальностью и иллюзией знал любой волшебник.
Мэйри вздохнула, зачем-то поправила перчатки и отставила пустой бокал.
Юноша за третьим столиком поймал её взгляд. Мэйри на мгновение застыла, наблюдая, как удивление в его глазах сменяется интересом.
А потом, завороженная, поднялась и пошла к его столику.
Смех веселящейся компании тут же стих, стоило ей приблизиться. Мэйри, улыбаясь, наклонила голову, присела в неглубоком реверансе. И, поймав краем уха новую песню, которую затянула человеческая певичка, подала руку.
— Господин. Могу ли я просить вас быть моим кавалером для этого танца?
Его глаза изумлённо расширились, но солнце из них не исчезло. Мэйри купалась в его лучах, не замечая смешков и перекрёстных взглядов его товарищей. Пока один из них не произнёс грубо:
— Во шлюхи пошли! Уже и здесь клеятся, — и глумливый смешок, эхом отдавшийся в ушах.
Мэйри убрала руку, выпрямилась, чувствуя, как начинает краснеть от ярости. На языке вертелись слова заклинания, которое превратило бы мерзавца в червяка или блоху. Или лучше просто сделать его навсегда немым? Или слепым в придачу? Или…
— Я не думала, что моё предложение вас оскорбит, — взяв себя в руки, холодно произнесла волшебница. — Прошу прощения.
Устраивать сцену в публичном месте? Ну уж нет, герцогиня Мэйрилин Лотарийская до такого не опустится.
Но проклятие грубияну она обязательно придумает… Немота, пожалуй, прекрасно подойдёт. Утром этот ничтожный смертный замолчит навсегда, и больше ни одна девушка не услышит от него оскорблений.
Мэйри отвернулась, но не успела сделать и шагу, как её достаточно бесцеремонно схватили за руку. Правда, тут же отпустили.
Волшебница обернулась.
— Госпожа, ваше предложение оказывает мне честь. Прошу вас, — солнечные глаза не отпускали, и Мэйри, как завороженная, забыв обо всём, проследовала на круглое возвышение для танцующих — куда угодно, хоть на край света за этими волшебными глазами.
Блеск чьих-то брильянтов ослепил на мгновение, и Мэйри пришла в себя, тряхнула головой, избавляясь от наваждения. Но тёплые руки — без перчаток, как у неё — легли ей на плечо и талию, и дыхание снова перехватило.
Они сделали первый круг — впервые в танце Мэйри следовала так самозабвенно, в прямом смысле забыв о себе, соглашаясь подчиняться. Видел бы её кто-нибудь из знакомых…
Мысль слегка отрезвила — реакция лордов и леди Высокого общества представилась весьма ярко. Мэйри подавилась воздухом.
— Всё в порядке, госпожа?
Мысленно надавав себе пощёчин, Мэйри заставила себя улыбнуться — только слегка, а не расплыться в счастливой улыбке, как какая-то простушка.
— Всё просто отлично, господин…
Снова этот взгляд — Мэйри украдкой грелась в нём, точно в солнечных лучах.
— Стивен, госпожа, — и быстрая улыбка. — Но можете называть меня Стив. Меня все так зовут.
Поворот — и снова медленная проходка.
— Мэйрилин, — услышала свой голос волшебница. И закусила губу — больше всего хотелось спросить, чем занят красавчик ночью. Но это было бы слишком… особенно для неё — слишком. Хотя вся ситуация выходила за рамки обычной. Она, леди Мэйрилин, волшебница, танцует с… человеком? И не прочь провести с ним ночь? Да ещё и ловит каждую его улыбку? Чёрт возьми!
— Леди Мэйрилин, — её имя, произнесённое его голосом, звучало так же волшебно, как песни фэйри-менестреля, зачаровывающие разум и выворачивающие душу. — Миледи прибыла к нам издалека?
Мэйри удивлённо вскинула брови.
— Простите, госпожа, — снова улыбнулся юноша… Стив? — у нас не принято, чтобы дама приглашала кавалера. Но, полагаю, там, откуда вы — это естественно.
Мэйри вспыхнула. Нет, неестественно — просто волшебница может делать с человеком всё, что ей вздумается. Даже танцевать. Она же волшебница. А он — всего лишь человек.
— Поэтому простите, пожалуйста, моих друзей, — продолжал Стив, — они вас неправильно поняли. Но это было грубо, так что позвольте…
— Всё в порядке, — отозвалась Мэйри, готовая в этот момент простить все оскорбления в мире, лишь бы на неё продолжали смотреть. — Я не хотела показаться навязчивой. И я не подумала. Просто…
Просто он слишком красив. Просто она его хочет. Просто ей нужно, чтобы он смотрел только на неё.
Мэйри запнулась, и юноша, улыбнувшись, снова закружил её.
Песня сменилась другой, а они всё танцевали… А потом, когда Мэйри подала ему руку для поцелуя, больше всего желая схватить его и не отпускать — никогда, — вдруг услышала:
— Леди, возможно, вы разрешите мне показать вам город? Если вы издалека… И если у вас найдётся время…
Мэйри знала Валисию как свои пять пальцев, но с удовольствием согласилась. И, уже в карете, напевала ту песню, под которую они танцевали вначале, и никак не могла перестать улыбаться.
— Завтра. На площади у фонтанов в шесть. Леди окажет мне честь. Леди Мэйрилин, — и солнечная улыбка.
Мэйри отдала бы голову на отсечение, что, несмотря на перчатки, он не узнал в ней волшебницу. Но даже если принял за человеческую девушку — Мэйри это не злило. Должно бы, но не злило. Зачем — куда интереснее думать о его глазах и улыбке, а в животе тем временем порхают бабочки, и голова кружится, и хочется петь и обнять весь мир.
— Госпожа избавилась от меланхолии? — улыбнулась горничная-пикси, расплетая ей волосы.
Мэйри широко улыбнулась и с трудом подавила желание обнять ещё и горничную.
— Да. О да!
* * *На площадь у фонтанов Стив не явился. Ни в шесть, ни в семь, ни в восемь. Мэйри приехала домой в девятом часу и первым делом разнесла в пух и прах свою спальню. Потом устроила истерику слугам-низшим фэйри. После меланхолично следила, как они убирают осколки и колдуют, возвращая кровати нормальный вид.
В голове было пусто, сердце билось медленно-медленно, точно вот-вот остановится.
Мэйри даже не стала задаваться вопросом — почему он не пришёл, всё и так было ясно. Может, и танцевал с ней тогда из жалости или простой учтивости. Или…
Или догадался, кто она. Будет хвалиться перед друзьями? Или наоборот, постарается забыть навсегда? Показать, что он понял тогда, в ресторане, было бы для него опасно, вот он и разыграл заинтересованность. Но зачем же тогда приглашать?
Абсолютно неважно. Это совершенно неважно. Мэйри вовсе не хотелось унижаться дальше и искать его, может, слушать его мысли. С одной стороны, она боялась, что её гнев несчастный человечишка не переживёт. С
