Мостовики все еще рвались получить завтрак, смеялись и кричали; вокруг царил полный хаос. Сигзил даже повысил голос, чтобы привлечь их внимание.
– Не забудьте! Капитан хотел, чтобы мы были готовы к инспекции ко второму звонку!
Он едва расслышал самого себя. Где же Тефт? Когда он отдавал приказы, его действительно слушали. Сигзил покачал головой, пробираясь к двери. Для соплеменников он был среднего роста. А вот в чужих краях, в окружении алети, – на несколько дюймов ниже большинства.
Сигзил выскользнул в коридор. Отряды мостовиков занимали просторные казармы на первом этаже башни. Четвертый мост обретал силы Сияющих, но в батальоне были еще сотни мужчин, которые оставались обычными пехотинцами. Может, Тефт отправился инспектировать другие подразделения; на него возложили ответственность по их обучению. Сигзил надеялся, что его друг отсутствовал не по иной причине.
Каладина поселили в отдельных маленьких покоях из нескольких комнат в конце коридора. Сигзил направился туда, просматривая свои записи в блокноте. Он использовал алетийские глифы, как полагалось мужчинам в этих краях, но так и не изучил их настоящую письменность. Вот буря, он так давно покинул родину, – наверное, сон был правильный. Вполне возможно, что писать по-азирски ему теперь будет нелегко.
Как бы сложилась жизнь Сигзила, если бы он оправдал надежды родителей? Если бы он сдал экзамены, а не ввязался в неприятности, из которых его вызволил человек, сделавшийся впоследствии его учителем?
«Сперва разберемся со списком проблем». Он дошел до двери Каладина и постучал.
– Войдите! – раздался голос капитана.
Сигзил вошел и увидел, что Каладин делает утренние отжимания на каменном полу. Его синяя куртка была накинута на стул.
– Сэр, – поприветствовал Сигзил.
– Привет, Сиг, – пропыхтел Каладин, не переставая отжиматься. – Ребята проснулись и готовы?
– Э-э, можно сказать и так. Когда я уходил, они собирались подраться из-за еды, и только половина из них была в униформе.
– Они будут готовы, – отмахнулся Каладин. – Ты хотел о чем-то поговорить?
Сигзил пристроился на стуле рядом с курткой Каладина и открыл записи:
– О многом, сэр. Не в последнюю очередь о том, что вам нужен настоящий клерк, а не… я, кем бы я ни был.
– Ты и есть мой клерк.
– Никудышный. У нас полный батальон бойцов, но лишь четыре лейтенанта и ни одной официальной письмоводительницы. Сэр, честно говоря, мостовые отряды – воплощение беспорядка. С бухгалтерией у нас бардак, заявки интенданту собираются быстрее, чем Лейтен успевает с ними разобраться, и есть еще уйма проблем, которыми должен заниматься офицер.
Каладин хмыкнул:
– Забавная сторона руководства армией.
– Именно.
– Сиг, это был сарказм. – Каладин встал и вытер лоб полотенцем. – Ладно. Валяй.
– Начнем с простого. Пит официально помолвлен с той женщиной, за которой ухаживал.
– Ка? Замечательно. Она поможет тебе с обязанностями клерка.
– Возможно. Полагаю, вы собирались подыскать жилье для мостовиков, которые обзаведутся семьями?
– Ага. Это было до бардака с Плачем, экспедиции на Расколотые равнины и… и с этим надо обратиться к письмоводительницам Далинара, верно?
– Если вы не ожидаете, что пары будут спать на койке в обычных казармах, то да, полагаю, надо. – Сигзил перевернул страницу в своей тетради. – Думаю, Бисиг скоро тоже объявит о помолвке.
– Правда? Он такой тихоня. Могу лишь гадать, что скрывает его взгляд.
– Не говоря уже о Пунио, который, как я обнаружил, женат. Супруга приносит ему еду.
– Я думал, это его сестра!
– Наверное, он не хотел выделяться, – предположил Сигзил. – Его ломаный алетийский и так создает сложности в этом смысле. И есть еще проблема с Дрехи…
– Какая проблема?
– Ну, понимаете, он встречается с мужчиной…
Каладин, тихонько рассмеявшись, надел куртку.
– Так ведь я об этом знаю. Ты только сейчас заметил?
Сигзил кивнул.
– Он по-прежнему встречается с Дрю? Помощником окружного интенданта?
– Да, сэр. – Сигзил опустил глаза. – Сэр, я… Ну, просто дело в том…
– В чем?
– Сэр, Дрехи не заполнил нужные бланки. Если он хочет встречаться с другим мужчиной, ему надо подать заявку на социальное перераспределение, верно?
Каладин закатил глаза. Выходит, в Алеткаре таких бланков нет.
Сигзил не очень-то удивился, поскольку у алети не было надлежащих процедур для большинства важных вещей.
– Тогда как вы заявляете о социальном перераспределении?
– Никак.
Каладин нахмурился:
– Это правда такая проблема для тебя? Может…
– Сэр, дело не в этом конкретном случае. У нас сейчас в Четвертом мосту представлены четыре религии.
– Четыре?
– Сэр, Хоббер следует Стремлениям. И я не учел Тефта, поскольку не могу разобраться, как с ним быть. А тут пошли разговоры о том, что светлорд Далинар заявляет, будто Всемогущий мертв, и… Ну, сэр, я чувствую свою ответственность.
– За Далинара? – Каладин нахмурился.
– Нет-нет. – Сигзил перевел дух. Должен же быть какой-то способ все объяснить! Как бы поступил его учитель? – Ну так вот, – быстро проговорил Сигзил, ухватившись за идею. – Всем известно, что луна Мишим – самая умная и коварная из трех.
– Ладно… и какое отношение это имеет к нашей беседе?
– Все дело в истории, – пояснил Сигзил. – Тише! Э-э, сэр, я хотел сказать – пожалуйста, выслушайте меня. Понимаете, есть три луны. Третья – самая умная. И она не хочет сидеть на небе, сэр. Она хочет сбежать. И вот однажды ночью она обманула Натананскую королеву – это было давно, и натанцы уже существовали. Я хочу сказать, они и сейчас существуют, но тогда существовали заметнее, сэр. Ну так вот, луна ее обманула – и они менялись местами, а потом перестали. И теперь у натанцев синяя кожа. Понятно?
Каладин моргнул:
– Я совершенно ничего не понял из того, что ты сейчас изложил.
– Ну, э-э… Все это явная выдумка. Ненастоящая причина того, почему у натанцев синяя кожа. И… э-э…
– Эта история должна была что-то объяснить?
– Мой учитель всегда так поступал, – смутился Сигзил, разглядывая свои ноги. – Он рассказывал историю всякий раз, когда кто-то путался или люди на него злились. И, ну, это все меняло. Каким-то образом. – Он покосился на Каладина.
– Видимо, – медленно проговорил Каладин, – это означает, что ты чувствуешь себя… как луна?
– Нет, не совсем. – Речь шла об ответственности, но он, видимо, и впрямь не сумел объяснить это как следует.
