Каладин похлопал его по плечу:
– Сиг, все в порядке.
– Сэр, у них нет… никаких указаний. Вы им дали цель, повод стать хорошими. Они действительно хорошие. Но в некотором смысле жилось проще, когда мы были рабами. Что мы будем делать, если не все мостовики проявят способности впитывать буресвет? Каково наше место в армии? Светлорд Холин освободил нас от охранного дежурства – велел вместо этого упражняться и тренироваться, как полагается Сияющим. Но кто такие Сияющие рыцари?
– Нам придется это выяснить.
– А если людям нужны наставления? Если для них важен моральный ориентир? Кто-то должен говорить с ними, когда они что-то делают неправильно, но ревнители нас игнорируют, потому что мы у них ассоциируемся с теми вещами, которые провозглашает и делает светлорд Далинар.
– Думаешь, ты сможешь взять на себя роль наставника? – спросил Каладин.
– Сэр, кто-то должен.
Каладин взмахом руки позвал Сигзила следом за собой в коридор. Вместе они направились к казармам Четвертого моста, и Сигзил держал сферу, которая освещала путь.
– Я не против того, чтобы ты стал в нашем подразделении кем-то вроде ревнителя, – заявил Каладин. – Сиг, парням ты нравишься, и они прислушиваются к твоим словам. Но ты должен попытаться понять, чего хотят от жизни они, и уважать это, а не навязывать собственные идеи относительно того, что они должны хотеть.
– Но, сэр, ведь есть попросту… неправильные вещи. Вы знаете, во что ввязался Тефт, а есть еще Уйо – он посещает проституток.
– Это не запрещено. Клянусь бурей, у меня были сержанты, которые сами предлагали этим заняться – дескать, таков ключ к здравомыслию в сражении.
– Сэр, это неправильно. Имитация клятвы без обязательств. С этим согласны все крупные религии – полагаю, за исключением решийской. Но реши считаются язычниками даже среди язычников.
– Твой учитель воспитывал тебя таким склонным к резким суждениям?
Сигзил остановился как вкопанный.
– Сиг, прости, – повинился Каладин.
– Нет, он ругал меня за то же самое. Все время, сэр.
– Разрешаю тебе посидеть с Уйо и объяснить свои тревоги, – сказал Каладин. – Я не стану запрещать тебе излагать свои моральные ориентиры, наоборот, я это приветствую. Но не пытайся представить их в качестве нашего морального кодекса. Представляй как свои собственные и хорошенько обоснуй. Может, парни прислушаются.
Сигзил кивнул, торопясь наверстать упущенное. Чтобы скрыть смущение – большей частью из-за того, что не удалось поведать историю, а не из-за всего остального, – он порылся в записной книжке.
– Сэр, есть еще один вопрос. В Четвертом мосту осталось двадцать восемь человек, с учетом потерь во время первой Бури бурь. Возможно, пора вербовать новых.
– Вербовать? – переспросил Каладин, взглянув на Сигзила искоса.
– Ну, если мы потеряем еще кого-то…
– Не потеряем, – перебил Каладин. Он всегда так думал.
– …и даже если не потеряем, нам не хватает людей для хорошего мостового отряда, в котором должно быть тридцать пять – сорок человек. Может быть, нам не стоит привязываться к этой цифре, но хорошее действенное подразделение должно всегда искать новобранцев. Что, если кто-то еще в армии проявит нужные способности, чтобы стать ветробегуном? Или еще конкретнее: что, если наши люди начнут произносить обеты и свяжут себя узами с собственными спренами? Неужели мы распустим Четвертый мост и позволим каждому быть Сияющим, самому по себе?
Идея о роспуске Четвертого моста, похоже, причинила Каладину почти такую же боль, как идея о том, что он может кого-то потерять в битве. Они некоторое время шли в молчании. И путь их лежал не в казармы Четвертого моста; Каладин повернул глубже в башню. Они прошли мимо фургона с водой из колодцев, предназначенной для офицерских покоев. Фургон тянули рабочие; раньше этим занимались паршуны.
– Нам надо, по крайней мере, объявить о вербовке, – наконец согласился Каладин, – хотя, если честно, не знаю, как мне удастся снизить количество претендентов до приемлемой величины.
– Сэр, я попытаюсь придумать какую-нибудь стратегию, – пообещал Сигзил. – Если позволите спросить, куда мы… – Он замолчал, увидев, что по коридору к ним спешит Лин. Она несла в ладони маленькую бриллиантовую сферу и была одета в холиновскую униформу; черные волосы собраны в хвост.
Она остановилась, увидев Каладина, а потом проворно отдала ему честь:
– Я именно вас искала. Сэр, интендант Вевидар просил передать, что «ваш необычный запрос был выполнен».
– Отлично, – ответил Каладин и прошел по коридору мимо девушки. Лин зашагала рядом с Сигзилом; он бросил на девушку взгляд, но она лишь пожала плечами. Лин не догадывалась, в чем суть необычного запроса, – только то, что он выполнен.
Каладин оглянулся на Лин, пока они шли:
– Это ведь ты помогала моим людям, верно? Ты Лин, правильно?
– Да, сэр!
– Вообще-то, похоже, что ты под разными предлогами доставляешь послания для Четвертого моста.
– Э-э, да, сэр.
– Значит, не боишься «падших Сияющих»?
– Сэр, по правде говоря, после увиденного на поле боя мне скорее хочется быть на вашей стороне, чем на противоположной.
Каладин задумчиво кивнул, не переставая идти.
– Лин, – наконец произнес он, – ты бы хотела присоединиться к ветробегунам?
Женщина застыла, приоткрыв рот от изумления.
– Сэр? – Она отдала честь. – Сэр, всей душой! Клянусь бурей!
– Отлично, – обрадовался Каладин. – Сиг, ты можешь передать ей наши бухгалтерские книги и счета?
Рука Лин, поднятая ко лбу, упала.
– Бухгалтерские книги?! Счета?
– Мужчинам также понадобится, чтобы кто-то написал письма членам их семей, и, наверное, нам следует написать историю Четвертого моста. Людям будет любопытно, а письменный рассказ о случившемся позволит мне не объяснять все снова и снова.
– А-а, – протянула Лин. – Так вам нужна письмоводительница.
– Разумеется. – Каладин повернулся к ней в коридоре, нахмурившись. – Ты ведь женщина, не так ли?
– Я подумала, вы просите о… ну, с точки зрения великого князя, существовали Сияющие-женщины, и ведь есть еще светлость Шаллан… – Лин покраснела. – Сэр, я вступила в ряды разведчиц не потому, что мне нравится сидеть и пялиться на бухгалтерские книги. Если вы мне предлагаете это, вынуждена отказаться.
Ее плечи опустились, и она не посмотрела в глаза Каладину. Сигзил обнаружил, что ему хочется врезать капитану. Не всерьез, нет-нет. Просто по-дружески, чтобы тот пришел в себя. Он не помнил таких чувств в адрес Каладина
