– Древняя, видимо, я и впрямь любопытен, – согласился Моаш. – Есть ли какая-то причина, чтобы сносить эту часть дворца? Дело не только в расчистке завалов?
– Да. Но тебе незачем знать.
Он кивнул и продолжил работать.
Лешви загудела в ритме, который Моаш привык считать знаком довольства:
– Твое рвение делает тебе честь.
– Во мне нет рвения. Я просто бесчувствен.
– Ты отдал ему свою боль. Он ее вернет, человек, когда тебе это будет нужно.
Ну и хорошо. Главное, чтобы он забыл, как смотрел Каладин, когда понял, что его предали.
– Хнанан хочет поговорить с тобой, – сообщила древняя. Имя было не совсем словом, а гулким звуком, произнесенным с определенной интонацией. – Присоединяйся к нам наверху.
Она улетела. Моаш отложил кирку и последовал за Лешви более прозаичным способом, обогнув дворец, чтобы попасть к его переднему фасаду. Оказавшись вдали от кирок и грохота камней, услышал рыдания и всхлипывания. Самые обездоленные поселились здесь, в руинах возле дворца.
В конце концов их соберут и отправят работать на фермы. Но пока что огромный город превратился в средоточие плача и страдания. Люди думали, что наступил конец света, но они были только наполовину правы. Конец света случился лишь для их мира.
Он беспрепятственно вошел во дворец и начал подниматься по лестнице. Сплавленные не нуждались в стражниках. Убить их было трудно, и даже если кому-то это удавалось, они просто возрождались во время следующей Бури бурь, если какой-нибудь паршун добровольно брал на себя такое бремя.
Возле королевских покоев Моаш прошел мимо библиотеки, где двое Сплавленных читали книги. Они сняли свои длинные одеяния, оставшись в просторных развевающихся брюках, из которых выглядывали направленные вниз пальцы босых ног. В конце концов он обнаружил Хнанан за королевским балконом: она реяла в воздухе, и шлейф ее наряда колыхался на ветру.
– Древняя певица, – приветствовал он с балкона.
Хотя Хнанан была кем-то вроде великой княгини, никто не требовал, чтобы Моаш кланялся ей. По-видимому, убив одного из лучших бойцов, он заслужил уважение.
– Ты хорошо потрудился, – заявила она по-алетийски с сильным акцентом. – Убил короля.
– Король или раб, он был моим врагом.
– Я сочла себя мудрой, – сказала она, – и испытала гордость за Лешви, которая выбрала тебя. Мой брат, сестра и я, мы будем много лет похваляться тем, что выбрали тебя. – Она посмотрела на него. – У Вражды есть для тебя поручение. Это редкость для человека.
– Говорите.
– Ты убил короля, – повторила она, вынимая что-то из ножен, спрятанных в одеянии. Странный нож с сапфиром на круглом навершии эфеса. Оружие было из золотого металла, такого светлого, что он казался почти белым. – Сделаешь то же самое с богом?
Навани выбралась из крепостной стены Тайлена через воротца для вылазок и побежала по усеянному каменными обломками полю, не слыша призывов солдат, которые поспешили следом. Она терпела достаточно долго, чтобы вражеская армия отступила.
Далинар брел, опираясь на Лопена и Каладина, за ними волочился целый рой спренов изнеможения. Навани заключила его в крепкие объятия. Он ведь Черный Шип. Он выдержит сильное объятие.
Каладин и Лопен зависли неподалеку.
– Он со мной, – заявила им Навани.
Они кивнули и остались на месте.
– Людям внутри нужна ваша помощь, – сказала она. – Мальчики, с ним я разберусь.
В конце концов они улетели, и Навани попыталась подставить Далинару плечо. Он покачал головой, все еще сжимая ее в объятиях, и она чувствовала, что в руке у него что-то твердое, завернутое в куртку. Что это за штуковина?
– Кажется, я знаю, почему воспоминания вернулись, – прошептал он. – Вражда собирался заставить меня вспомнить все, как только я столкнусь с ним. Я должен был понять, как снова обрести силу. Вся боль, которую я испытал за последние два месяца, была благословением.
Они обнимали друг друга посреди просторного поля, расколотого громоломами, усеянного людьми, которые рыдали, обратив лица к пустому небу, и стенали о том, что они натворили, требовали объяснить, почему их бросили.
Далинар не дал Навани увлечь себя к стене. Вместо этого он поцеловал ее со слезами на глазах.
– Спасибо, что вдохновила меня.
– Вдохновила?
Он отпустил ее и поднял руку, к которой были прикреплены часы и болеутоляющий фабриаль, подаренные ею. Устройство сломалось и открылось, обнажив камни.
– Это напомнило мне о том, как мы делаем фабриали, – объяснил он.
Потом Далинар медленно развернул свою форменную куртку и показал ей большой рубин. Камень излучал причудливое свечение, густое и темное. Казалось, он каким-то образом пытается втянуть в себя окружающий свет.
– Хочу, чтобы ты сохранила это для меня, – сказал Далинар. – Изучи его. Узнай, почему именно этот самосвет смог удержать одного из Несотворенных. Но не сломай. Нам нельзя выпускать его снова.
Она прикусила губу.
– Далинар, я такое уже видела. Но намного меньше, размером со сферу. – Она перевела на него взгляд. – Ту штуку сделал Гавилар.
Далинар коснулся камня кончиком пальца. Внутри что-то всколыхнулось. Неужели он действительно запер Несотворенного внутри самосвета?
– Изучи его, – повторил он. – И одновременно, дорогая, я прошу тебя сделать кое-что еще. Настолько необычное, что может вызвать неловкость и неодобрение.
– Что угодно, – сказала она. – Чего ты хочешь?
Далинар посмотрел ей в глаза:
– Я хочу, чтобы ты обучила меня грамоте.
Все ликовали. Шаллан, Сияющая и Вуаль сидели на стене, прислонившись к камню.
Сияющая тревожилась, что они веселятся, а город никто не защищает. А что стало с вражескими отрядами, которые сражались на улицах? Защитники должны убедиться, что это не какой-нибудь замысловатый трюк.
Вуаль беспокоилась о мародерстве. Город, погруженный в хаос, нередко демонстрировал запредельную дикость. Она хотела отправиться на улицы и убедиться, что о людях позаботятся.
Шаллан хотела спать. Она чувствовала себя… слабее… более усталой, чем две другие.
По галерее на стене подошла Ясна и склонилась над нею:
– Шаллан? Ты в порядке?
– Я устала, – влезла Вуаль. – Светлость, вы не представляете, как это все выматывает. Мне бы не помешал стаканчик чего-нибудь крепкого.
– Вряд ли это поможет. – Ясна выпрямилась. – Но ты отдохни. Я хочу полностью убедиться, что враги ушли.
– Светлость, клянусь, что приложу больше усердия, – заявила Сияющая, взяв Ясну за руку. – Я желаю
