Адолин подошел и провел рукой по своим непокорным волосам, светлым и черным. Несмотря на изорванную униформу и исцарапанное лицо, он выглядел фантастически. Наверное, в этом преимущество вечно взлохмаченных волос – они ко всему подходят. Впрочем, Шаллан понятия не имела, откуда у него на мундире так много пыли. Он что, сражался с мешком песка?
Она затащила его в переулок, потом развернула и положила его руки себе на плечи:
– Куда ты уходил?
– Отец попросил меня проверить тайленских осколочников и доложить. Я тебе отправил паланкин.
– Спасибо, – поблагодарила Шаллан и добавила: – Я изучала последствия битвы. Думаю, мы хорошо справились. Разрушена только половина города – немалый шаг вперед по сравнению с тем, что получилось в Холинаре. Если продолжим в том же духе, кое-кто может и пережить конец света.
Он хмыкнул:
– Кажется, твое настроение улучшилось.
– Тешав угостила меня чаем, – сообщила она. – Наверное, скоро буду прыгать по облакам. Только не заставляй меня смеяться. От избытка эмоций я издаю звуки, похожие на лай щенка рубигончей.
– Шаллан…
Она повернулась, чтобы заглянуть ему в глаза, и проследила за его взглядом. Над ними взлетел Каладин, рассматривая что-то, чего они не могли видеть.
– Я не хотела тебя бросать там, на стене. Прости, – извинилась Шаллан. – Я не должна была позволять тебе убегать.
Он перевел дух и убрал руки с ее плеч.
«Я облажалась! – тотчас же поняла Шаллан. – Буреотец… Я все испортила».
– Я принял решение и ухожу в сторону, – объявил принц.
– Адолин, я вовсе не хотела…
– Шаллан, я должен это сказать. Прошу тебя. – Он стоял, напряженно выпрямившись. – Я уступаю тебя ему.
Она моргнула:
– Уступаешь… меня? Ему?
– Я вам мешаю, – объяснил Адолин. – Я вижу, как вы смотрите друг на друга. Не хочу, чтобы ты проводила со мной время из жалости.
«Вот буря! Теперь он пытается все испортить!»
– Нет! – отрезала Шаллан. – Во-первых, ты не можешь относиться ко мне, словно к какому-то трофею. Не тебе решать, кому я… достанусь.
– Я не пытаюсь… – Он опять перевел дух. – Послушай, Шаллан, это для меня тяжело. Я пытаюсь поступить правильно. Не усложняй.
– А выбирать-то я могу?
– Ты уже сделала свой выбор. Я вижу, как ты смотришь на него.
– Адолин, я художница! Увидев красивую картину, я ею восхищаюсь. Это не значит, что я захочу снять ее с крючка и вступить с нею в близкие отношения.
Каладин приземлился на крышу в отдалении, все еще напряженно во что-то вглядываясь. Адолин махнул рукой в его сторону:
– Шаллан, ну ведь он же в буквальном смысле… летает.
– Да? Выходит, именно это женщины должны искать в спутнике жизни? Это из «Руководства благовоспитанной дамы по ухаживаниям и семейной жизни»? Может, в издании от «Бекены»? «Дамы, не смейте и помыслить о том, чтобы выйти замуж за мужчину, который не умеет летать». Неважно, если другой претендент красив как грех, добр со всеми независимо от их положения, увлечен своим искусством и наделен истинным Стремлением, коему следует самым причудливым и уверенным образом. Неважно, если он тебя на самом деле понимает и необыкновенно внимателен к твоим проблемам, поощряет тебя быть собой, а не прятать свою истинную суть. Неважно, если тебе хочется сорвать с него рубашку и затащить в ближайший переулок, а потом целовать, пока у него не перехватит дыхание. Если он не может летать – ну что ж, придется положить всему конец! – Шаллан замолчала, чтобы перевести дух.
– И… – пробормотал Адолин. – Это все… про меня?
– Ты такой дурак. – Она схватила его за рваный мундир, прижалась и поцеловала так, что вокруг них появились кристаллы спренов страсти. Тепло поцелуя взбодрило больше любого чая. От него внутри у Шаллан все вскипело, забурлило. Буресвет – хорошее дело, но это… по сравнению с этой энергией он казался блеклым.
Буря свидетельница, она любит этого мужчину.
Когда Шаллан прервала поцелуй, он схватил ее и прижал к себе, тяжело дыша.
– Ты… ты уверена? Я просто… Шаллан, не сверли меня взглядом. Мне нужно это сказать. Мир заполнился богами, Вестниками и Сияющими, и ты одна из них. Я же практически никто. Я не привык к такому чувству.
– Адолин Холин, это, вероятно, лучшее, что когда-либо случалось с тобой. Ну… Кроме меня. – Она прижалась к нему. – Чтобы быть с тобой совершенно честной, должна признаться, Вуаль и впрямь поглядывала на Каладина Благословенного Бурей с вожделением. У нее ужасный вкус по части мужчин, и я убедила ее отодвинуться.
– Это вызывает беспокойство.
– Я не дам ей своевольничать. Обещаю.
– Не о том речь, – сказал Адолин. – Я… о тебе, Шаллан. О том, что ты бываешь другим человеком.
– Мы все бываем другими людьми время от времени. Помнишь?
– Не так, как ты.
– Знаю, – отозвалась она. – Но я… мне кажется, у меня больше не появляются новые личности. Пока что их три. – Она покрутилась, улыбаясь Адолину, который по-прежнему держал руки у нее на талии. – Как тебе это нравится? Три нареченные вместо одной. Кое-кто истек бы слюнями при мысли о таком распутстве. Если пожелаешь, я могу стать почти кем угодно.
– В этом все дело. Мне не нужен кто угодно. Мне нужна ты.
– С этим может оказаться труднее всего, но думаю, что справлюсь. Ты ведь поможешь?
На его лице появилась знакомая дурашливая улыбка. Вот буря, как ему удается выглядеть так хорошо с волосами, присыпанными каменной крошкой?..
– Итак, ты что-то такое говорила про поцелуи, пока у меня дыхание не перехватит, – заявил он. – Ну вот, я здесь и даже не запыхался…
Адолин не договорил, и они с Шаллан снова слились в поцелуе.
Каладин устроился на краю крыши, высоко в верхней части Тайлена.
Бедный город. Сперва Буря бурь и ее последующие возвращения. Тайленцы только начали понимать, как им восстановить разрушенное, а тут уже новые развалины, ведущие к трупу громолома, который лежал, словно поваленная статуя.
«Мы можем победить, – подумал он. – Но каждая победа оставляет новые и новые шрамы».
Кэл держал в руке камешек и тер его большим пальцем. Внизу, в примыкающем к главной улице переулке, женщина с распущенными рыжими волосами поцеловала мужчину в изорванном мундире. Некоторые могли праздновать, невзирая на шрамы. Каладин с
