Стоны и всхлипывания подсказывали, что перспектива не умереть прямо сейчас не очень-то их утешала. Ревнители делали что могли, но большинство настоящих лекарей расположились выше в городе. Армия Таравангиана наконец-то соизволила присоединиться к битве теперь, когда все простое – вроде смерти, которая не требовала большого мастерства, – было завершено.
Лопен прихватил свой ранец и прошел мимо Дрю, который складывал прокипяченные бинты. Даже столько веков спустя они по-прежнему делали то, что говорили Вестники. Кипячение убивало спренов гниения.
Он похлопал Дрю по плечу. Стройный алети поднял голову и кивнул Лопену. Глаза у него были красные. Любить солдата – нелегкое дело, и теперь, когда Каладин вернулся из Алеткара один…
Лопен двинулся дальше и в конце концов сел рядом с раненым на кушетке. Тайленец, с длинными бровями и забинтованной головой. Он глядел прямо перед собой, не мигая.
– Хочешь фокус? – спросил Лопен солдата.
Мужчина пожал плечами.
Лопен поднял ногу и уперся ботинком в кушетку раненого. У Лопена развязались шнурки, и – держа одну руку за спиной – он проворно ухватил их другой, обвернул вокруг кисти, перекрутил и крепко затянул, придерживая один конец второй ногой. Узел получился хороший, с милым бантиком. Даже симметричный. Возможно, ему стоит попросить ревнителя, чтобы тот написал об этом стихотворение?
Солдат не отреагировал. Лопен выпрямился, подтянул свой ранец, в котором что-то тихонько звякнуло.
– Не смотри на меня так. Это не конец света.
Солдат взглянул на него искоса.
– Ну ладно, ладно. В строгом смысле слова, может, и конец. Но для конца света все не так плохо, верно? Я-то думал, когда все закончится, мы погрузимся в ядовитое гнойное болото, нас одолеет злой рок, и каждый вздох будет мучительным, потому что сам воздух вокруг нас – кто бы сомневался – расплавится, и мы исторгнем из своих обожженных глоток прощальный вопль, вспомнив о том, когда нас в последний раз любила женщина. – Лопен постучал по койке солдата. – Мули, не знаю, как ты, но у меня легкие не горят. Воздух не кажется мне обжигающим, как расплавленный металл. Учитывая, как плохо все могло обернуться, тебе стоит за многое сказать спасибо. Помни это.
– Я… – Солдат моргнул.
– Просто помни мои слова. Эту тираду стоит пересказать женщине, с которой ты встречаешься. Здорово помогает. – Он покопался в ранце и достал прихваченную где-то бутылку тайленского лависового пива. Руа перестал метаться, подлетел к бутылке и изучил ее.
– Хочешь фокус? – спросил Лопен.
– Еще один?..
– Обычно я снимаю крышечку ногтями. Они у меня гердазийские, очень жесткие. У тебя слабенькие, как у большинства людей. Так что вот тебе фокус.
Лопен одной рукой закатал брючину. Прижал бутылку горлышком к ноге и быстрым движением скрутил крышечку. Потом протянул бутылку солдату.
Тот потянулся к ней обрубком правой руки – она заканчивалась выше локтя. Покосился на нее, поморщился и взял ее левой рукой.
– Если нужны какие-нибудь шутки, то у меня есть парочка, – сообщил Лопен, – которые я больше не могу использовать.
Солдат тихо пил пиво, и взгляд его перебежал к передней части палатки: вошел Каладин, излучая слабый свет, и о чем-то заговорил с лекарями. Вероятно, учил их, как делать свою работу.
– Ты один из них, – сказал солдат. – Сияющий.
– Конечно, – ответил Лопен. – Но не на самом деле. Я пытаюсь понять, как сделать следующий шаг.
– Следующий шаг?
– С полетами я разобрался, – объяснил Лопен, – и у меня есть спрен. Но я еще не знаю, умею ли я спасать людей.
Солдат посмотрел на свою бутылку:
– Я… думаю, у тебя неплохо получается.
– Это пиво, а не человек. Не путай. Досадная ошибка, но я никому не скажу.
– Как… Как к вам присоединиться? – спросил солдат. – Говорят… говорят, это исцеляет…
– Конечно, это исцеляет все, кроме содержимого камнепочки на конце твоей шеи. Как по мне, прекрасно. Я единственный здравомыслящий человек в этой компании. Это может быть проблемой.
– Почему?
– Говорят, надо быть сломленным, – сообщил Лопен, глядя на своего спрена, который описал в воздухе несколько кругов, а потом куда-то метнулся и спрятался. Лопену придется искать мальца, – впрочем, ему эта игра нравилась. – Знаешь ту высокую женщину, сестру короля? Чортану, чей взгляд способен переломить осколочный клинок? Она утверждает, что сила должна каким-то образом проникнуть в твою душу. Ну так вот, я пытался много плакать и жаловаться на ужасную жизнь, но, думаю, Буреотец знает, что я вру. Тяжело изображать печаль, когда ты Неповторимый Лопен.
– Я, наверное, сломлен, – тихонько проговорил солдат.
– Славно, славно! У нас еще нет тайленцев, а в последнее время, похоже, мы собираем по одному от каждого народа. У нас даже паршун есть!
– Можно просто попроситься к вам? – удивился солдат и глотнул пива.
– Конечно. Приходи. Следуй за нами. Это сработало для Лин. Но ты должен произнести Слова.
– Слова?
– «Жизнь прежде смерти, сила прежде слабости, путь прежде блинчиков». Это простые. А сложные вот такие: «Я буду защищать тех, кто не может защитить себя», и…
Внезапно Лопена окружил холод, и все самосветы в палатке мигнули и погасли. На камнях вокруг него выступил морозный узор, который частично исчезал под койками. Это была древняя эмблема ветробегунов.
– Чего? – Лопен вскочил. – Чего?! Сейчас?!
Он услышал далекий рокот, похожий на гром.
– Сейчас?! – повторил Лопен, грозя небу кулаком. – Я берег это для драматического момента, ты, пенхито! Почему раньше не прислушался? Мы же были готовы умереть и все такое прочее?
Он услышал далекий, очень отчетливый голос:
Ты был не совсем готов.
– Забери тебя буря! – Лопен изобразил двойной непристойный жест, обращенный к небу, он давно ждал возможности, чтобы должным образом использовать его в первый раз. Руа присоединился к нему, сделав тот же самый жест, а потом отрастил себе еще две руки, чтобы получилось убедительней.
– Мило, – похвалил Лопен. – Эй, ганчо! Я теперь полноправный Сияющий рыцарь, так что можешь начать поздравлять меня.
Каладин, похоже, ничего не заметил.
– Минуточку, – извинился Лопен перед одноруким солдатом и с гордым видом устремился туда, где Каладин разговаривал с посыльной.
– Уверена? – спрашивал он у письмоводительницы. – Далинар об этом знает?
– Сэр, он меня послал, –
