— Благодарю за оценку, — фыркнула я и начала одеваться. — И что бы я без нее делала.
Думать о том, что придется спать с ним уже этой ночью, не хотелось.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Капельки — блестящие, крохотные, притягивающие взгляд — складывались в небольшие ручейки, которые стекали по загорелому мускулистому торсу вниз, прямо к полотенцу, которое висело на бедрах, давая возможность оценить наличие кубиков.
Конечно, Ник Н’Ери был хорош, и в другое время я, может быть, восхитилась бы этой красотой, но сейчас мне больше всего хотелось спать.
Собственно, чего я там не видела. Это два года назад еще могла покраснеть и повздыхать над этой красотой, когда Ник затаскивал меня в примерочную, чтобы я оценила, как на нем сидят новые боксеры.
Ему очень нравилось издеваться над молоденькой помощницей. Поэтому пришлось побыстрее повзрослеть и абстрагироваться. Для пользы общего дела.
Это как с шоколадом. Сначала от него приходишь в восторг, смакуешь, наслаждаешься вкусом. Но стоит съесть за раз пять-десять плиток, и появляется отвращение. Так вот Н’Ери я переела и воспринимала как босса. Красивого хищного босса.
Утверждение, которое не требовало доказательств. Трава зеленая, солнце желтое, а мой босс красивый и сексуальный хищник. И точка.
Прибыв в квартиру Ника в пентхаусе на сороковом этаже, я быстро приняла легкий душ, сетуя, что не захватила свои гели и мыло, переоделась в пижаму с бегемотами и теперь сидела на краешке кровати, всеми силами старясь не уснуть.
Часы показывали три часа ночи.
Глаза слипались, от постоянного зевания челюсть в любой момент могло заклинить, а в голове царил такой туман, что я даже свое имя с трудом вспоминала.
А тут вот явился его совершенное величество в полотенце, с мокрыми волосами, которые торчали в разные стороны, как иголки у ежика, и идеальным телом без грамма лишнего жира.
— Ну, наконец-то! Давай, — вновь зевнув, произнесла я.
— Что давать? — Ник замер посреди комнаты и взглянул на меня.
— Трись, — тоскливо закончила я и добавила: — А то спать очень хочется.
— Ты это серьезно?
— Очень.
Новый зевок, и я протерла глаза, которые вновь решили закрыться.
— Измайлова, ложись спать, — как-то обиженно произнес хищник.
В другое время я бы ему обязательно посочувствовала и пожалела, честно сообщив, что он Мистер Совершенство и за его внимание давно дерутся дамы (действительно, был такой момент на юбилее оперной певицы, две дамы волосы повыдергивали, платья порвали, а он ушел с третьей), но это потом, а сейчас я хотела баюшки.
— Правда? — уточнила у него.
— Правда.
— Спасибо.
Тут же шустро развернулась, упала на подушку, обхватила ее руками, закрыла глаза и моментально уснула, успев отметить, что пахнет наволочка очень вкусно.
…Жарко и щекотно.
Чужая ладонь нежно, но требовательно погладила плечо, опустилась вниз по руке, сминая ткань пижамы. Горячее дыхание с нотками горького кофе и мандарина опалило щеку. Почему-то именно аромат цитрусовых особенно сильно отложился в голове, когда я, находясь на тонкой грани между сном и реальностью, лежала на боку, прислушиваясь к мужчине, который находился так близко, что становилось жарко.
И то, что упиралось мне в бедра, было совсем не пистолетом.
— Ник, — хрипло прошептала я, все еще отказываясь открывать глаза.
— Измайлова, замри. Так надо.
Голос тихий и мурлыкающий.
Ну надо так надо. Я послушно замерла, зажмурилась и постаралась не реагировать на мужчину и его прикосновения.
«Я тучка. Большая холодная тучка… я… лед! Кремень! Я справлюсь!»
Тучка испарилась, кремень рассыпался, а Вика Измайлова задержала дыхание, чувствуя, как горячая мужская ладонь забралась к ней под футболку с бегемотами (смешная пижама не спасла!) и накрыла вздрагивающий живот.
— Измайлова, а тебе кто-нибудь говорил, что ты пахнешь шоколадом?
«Как не пахнуть, когда за время работы с боссом в качестве лекарства от нервного стресса я килограммами его употребляла. Да я сама — одна большая шоколадка!»
Но Н’Ери велел не дергаться, и я невнятно что-то промычала.
— Не думал, что наше сотрудничество может стать таким волнующим и интересным.
Рука поползла выше, но до груди не добралась, замерла совсем рядом и раздразнила. Тело отреагировало должным образом. Соски стали чувствительными и при соприкосновении с тканью футболки болезненно заныли.
— То-р-р-ри, а я ведь чувствую, — шепнул Ник и повел носом у шеи, вызывая щекотку.
Я тоже чувствую. Вот щекотка от шеи перешла на нос, да такая сильная, что у меня дыхание перехватило. А Н’Ери еще взял и подул за ушко.
Щекотка стала совсем невыносимой.
— Ник, — сдавленно простонала я, замирая и боясь пикнуть.
— Мм?
— Я хочу…
— Да-а-а?
— Чихнуть…
Молчание.
Рука, которая выводила круги на животе, замерла.
— И что?
— Ну, ты же сказал не двигаться, — из последних сил просипела я.
— Измайлова!
Вот зачем так рычать. Напугал ведь.
И я это сделала.
От громкого чиха у меня даже уши заложило.
— Ой, — всхлипнула я, вытерла нос, поправила волосы, постаралась лечь в ту же позу. — Все. Чихнула. Продолжай.
Ничего.
Я на всякий случай досчитала до десяти и обратно, но мужчина как лежал рядышком, так и застыл.
— Ник? — Приподнявшись на локте, я повернулась, чтобы встретиться с желто-зеленым взглядом своего начальника, который, закинув руки за голову, лежал на подушках.
Вид у него был не очень дружелюбный — уголки губ опущены, а между бровей залегла складка.
— Вот скажи мне, Вика, я совершенно не интересую тебя как мужчина?
Кажется, я только что задела чье-то самолюбие.
— Ник, — села на кровати, скрестив ноги по-турецки, — ты очень красивый и очаровательный мужчина…
Кажется, я сделала только хуже, потому что он сдавленно крякнул, повернулся на живот и зарылся лицом в подушку.
— Ник?
Сильные плечи мелко
