– История, – кивнул Эгери. – Она записана здесь. От восхода и до заката, как солнце встает на востоке и следует на запад. – Он указал на символ на стене и круговым движением руки обозначил ход светила, вернувшись в исходную точку.
Патрисию озарила догадка.
– Значит… так и нужно было читать? Я рассматривала фрагменты на каждой стене в отдельности. Я не знала…
– Ты и не могла знать, Пэтси, – утешил шаман. – Я сам не знал, пока не увидел. Я ведь объяснял вам: построившие ловушку не предвидели, что ее найдут люди. Быть может, они даже не слышали о вашем народе, о тех, кому не дано слышать подсказки духов-хранителей.
– Духов? – Пэт непроизвольно нащупала рукоять револьвера. Глупость, конечно, палить по бестелесным, но… – Они тут есть?
Слушавший их с шаманом разговор Тэйт тоже принялся озираться, чем вызвал мимолетную улыбку на лице старика.
– Дети, – покачал он головой. – Они есть везде. Но не многим дано их слышать. Людям не дано. Как и гоблинам не дано владеть магией. Просто мы разные.
– Разные, – согласилась Пэт. – Так что там с историей?
Она неуютно чувствовала себя в пещере, а теперь еще и духи…
– Это – добрые духи, – успокоил Эгери. – Тот, кого нужно опасаться, не войдет сюда по своей воле. Он тоже боится… пока… Пока не вернул себе былую силу. Тогда никто и ничто его уже не испугает. А история… Я прочитаю ее для тебя, Пэтси, всю, от восхода и до заката. Слушай…
Просто слушать казалось мало, поэтому Пэт достала тетрадь и записывала неспешный рассказ старика, поначалу почти не отличавшийся от известных ей гоблинских легенд. За годы учебы и работы Патрисия прочла их немало. С десяток сама перевела с танцующего письма на арлонский, и некоторые из переводов даже вошли в новые учебники. Завораживающие сказки о том времени, когда горы были выше, а солнце ярче, когда земля была плодородной настолько, что всякое упавшее в нее семя за ночь вырастало в дерево, к полудню зацветало, а к вечеру плодоносило, когда козье молоко было таким жирным, что еще в вымени сбивалось в масло, рыбы в озерах столько, что она сама выбрасывалась на берег, а охотники отходили всего на сто шагов от селения, чтобы тут же вернуться к очагу с добычей. Именно в то прекрасное время у подножия Рассельских гор, быть может, на том самом месте, где стоит сейчас Фонси, обитало большое и богатое племя. У вождя его было семь жен, и от каждой имел он по семь сыновей и семь дочерей… Еще одно художественное преувеличение, призванное подчеркнуть процветание племени: многоженство было распространено у гоблинов вплоть до середины прошлого столетия, но мало кто мог позволить себе содержать более трех жен. Да и гоблинши не отличались репродуктивностью, и даже пятеро детей для них уже считалось много… Но ведь с легендами не спорят. Племя процветало, жены вождя рожали, духи гор и духи долины благоволили к местному шаману. Все были довольны. До поры.
Пляшущие на стенах пещеры гоблины не рассказывали, какая муха укусила шамана, но он вдруг решил, будто соплеменники недостаточно ценят его труд, и в один из тех дней, которые отчего-то принято называть прекрасными, хотя они такими и не являются, заявил, что не станет ни о чем просить духов, пока ему не поставят такой же большой шатер, как у вождя, не дадут столько же коз и столько же жен…
– Детей он тоже требовал? – невесело усмехнулся Тэйт. – Или собирался сам?..
Пэт шикнула на него, и Эгери, прочистив горло, продолжил историю.
Нет, детей шаман не требовал. Видимо, рассудил, что со временем те и так появятся. А вот в жены просил не абы кого, а семерых дочерей вождя – по одной от каждой его женщины. И вождю эта просьба очень не понравилась. Казалось бы, если дочерей у него было так много – несложно перемножить семь на семь, – можно было и уступить. Но вождь решил откупиться шатром и козами. Такое неуважение не понравилось уже шаману. Он увел полученное от вождя стадо в горы и там воззвал к темным духам, принеся им в жертву козью кровь. Жертва была столь обильна, что духи не преминули откликнуться и согласились помочь шаману наказать обидчиков. Ледяные ветра, коих не случалось в этих краях от сотворения мира, разрушили селение. Град размером с кулак взрослого мужчины побил посевы. Рыба сдохла в озерах, а вода в них сделалась ядом. Дичь разбежалась по горам, а со склонов спустились обуянные темными духами волки и принялись резать скот…
– Волки, – опять перебил рассказчика Тэйт. – Что не так с волками?
Странный вопрос, но Эгери понял.
– С волками все так. – Гоблин снял очки и утер рукавом слезящиеся глаза. – Изначально в них нет зла, как и в любой бессловесной твари. В доброе время они могут быть добрыми соседями. Но в лихое… Волки – проводники. Они могут перемещаться между нашим миром и миром духов. И духи легче, чем с иными животными, устанавливают с ними связь. Для светлых духов они становятся вестниками. Для темных – оружием.
Темные духи коварны, но и сильны. И силой делятся охотно, знай только не забывай поить их свежей кровью. Призвавший их шаман хотел мести, но неожиданно для себя получил невероятное могущество. «Одно другому не мешает», – наверное, думал он, продолжая призывать беды на головы соплеменников и прикидывая, не попросить ли у вождя еще семерых дочерей. После, видимо, остыл и понял, что с таким количеством жен просто не справится даже с помощью духов, и, явившись снова к вождю, повторно потребовал от того семерых дочерей на свое брачное ложе, а вдобавок – семерых сыновей себе в услужение. Но если с мыслью выдать дочерей замуж вождь уже смирился, то сделать сыновей рабами категорически отказался. Шаман сделал вид, что согласен на компромисс, разогнал волков, унял ветер… Отпраздновал свадьбу с семью красавицами, а после первой брачной ночи увел всех семерых в горы. Как тех коз.
Темные духи любят темные души и свежую кровь.
– Он обрел силу, какой прежде не обладал ни один шаман, – сказал Эгери. – Но потерял то, что имел от рождения. Духи живого отвернулись от него. Он не мог больше творить добро и стал творить зло. Похищал детей у родителей, чтобы принести в жертву. Отбирал жен у мужей. Пил кровь убитых и в том сравнялся и силами, которым служил, – при жизни сам почти сделался темным духом. А духи бессмертны, как вы знаете. Он прожил долгую-долгую жизнь и не собирался умирать, тогда как некогда процветавшее племя погибало. На счастье, за прошедшее время в племени родился новый шаман. Его некому было учить, но это не мешало ему слышать голоса мира. Он спрашивал у них, как помочь своему народу, и однажды
