– Вот черт, – болезненно крякнул Эл.
Лео пропустил руку старику под бедро и помог ему переставить ступню через порог. Эта их возня преградила выход курильщикам, которым пришлось отодвинуться, чтобы Лео и Эл смогли войти. Старик попросил кого-то сходить за ходунком, а Лео снизу и сзади помог человеку вдвое старше себя окончательно войти в помещение.
– Спасибо тебе, Лео, – поблагодарил Эл и, удаляясь, добавил: – Подумай о том, что я тебе сказал.
Над словами Эла Лео взялся раздумывать примерно через час, когда уже лежал в постели. Джеймс в это время, стоя у зеркала в трусах и майке с эмблемой юридической школы (что значит юрист до мозга костей) вощил нитью зубы.
– О чем вы там, интересно, беседовали с тем старикашкой? – спросил он, разглядывая на нити следы зубного налета.
– Зовут его Эл. Скажу одно: понагнал он на меня страху.
– Ну а как. Надо ж кому-то нервы подергать перед смертью. Она у него, судя по виду, не за горами.
– Нет, не в этом дело. Он просто выступил с короткой, но захватывающей речью о пагубности пьянства. Чтобы покончить с ним навсегда.
– А, ну так это есть и в лечебной брошюрке.
Джеймс смотал израсходованную нить и кинул катышок в мусорную корзину.
– Такого там нет, – чистосердечно сказал Лео.
Джеймс щелкнул выключателем и залез в кровать. Было не так чтобы темно; в комнату просеивался зыбкий свет с наружной парковки. Лео в очередной раз подумалось, что не мешало бы здесь подзадержаться. Томатный сок здесь охлажденный. Под помещением столовой, возле прачечной, есть небольшой тренажерный зал; беговая дорожка, пусть и неважнецкая, змеится вверх по склону до железной дороги (а от рельсов ее отделяет сетчатый забор; «вот тебе и вся открытость учреждения» – съязвил Джеймс). Можно от пуза есть йогурты в стаканчиках и делать «топ-топ» по той дорожке. Оклематься, отойти. Послушать, что говорят другие постояльцы, отчего бы нет. К тому же здесь и Джеймс, и Эл. Чем не место.
В понедельник Лео вместе с другими сидел в большой круглой комнате, слушая подобие научной лекции. Луковка рисовал на доске с перекидными листами заблудившиеся нейроны, когда занятие неожиданно прервал своим появлением Кит, ведущий утреннего кружка.
– Джин, прости пожалуйста, – обратился он к Луковке, – но не могу я забрать Лео?
Идти Лео не хотел из боязни, что, покидая круглую комнату, он тем самым сходит с круга.
В коридоре Кит сообщил Лео, что доктор хочет видеть его снова, и до обеда это ждать не может. А также, что дела плохи.
– Послушай, Лео, – встревоженно зачастил он. – Я в самом деле думаю, что тебе лучше здесь задержаться. Ты хотя бы просохнешь, а иначе ты не справишься. Может, речь идет о каком-то двойном синдроме вроде пьянства, отягощенного перепадами настроения. Но трезвость тебе поможет.
– Да я знаю, знаю, – закивал Лео. Он и в самом деле хотел, чтобы Кит ему поверил. – Я сейчас правда в полной завязке. Даже не манит. – Утром он густо, от души намылился фруктовым мылом, а зубы надраил так, что они сияли, как банковский вестибюль. – Я подумал, может, мне и вправду лучше здесь подзадержаться.
– Этого мало, – с сомнением вздохнул Кит. – Стараний тебе придется приложить больше.
Они стояли возле так называемого медицинского корпуса (не мешало бы поставить им на вид, что название без нужды пугающее).
– Зачем ты писал в своем личностном тесте такую ахинею?
– В моем что?
– Опроснике «правда-ложь», который ты заполнял при поступлении. Профиль личности.
– А, типа «боитесь ли вы дверных ручек»? Я-то думал, это все шутка. Прикалывался.
– Вот теперь докажи ему, что ты это все писал не всерьез. Доктору. Четко, аргументированно. Чтобы он поверил в искренность твоего желания быть чистым и трезвым.
– «Чистым и трезвым». Понятно.
О, как Лео хотелось быть безупречно чистым и трезвым; особенно сейчас.
– Ну что, Лео, – словно что-то подытоживая, сказал доктор. Настроение у него было отменное, на плечах лабораторный халат (небольшой, надо сказать, перебор: лаборатории в «Соснах» не было). Папка с досье Лео заметно пополнела. – Вам вообще известно, чем мы здесь занимаемся?
Сердце у Лео металось.
– Ну… наверное, да. Лечите вредные зависимости. Типа того.
– Да, мы лечим зависимости. Говоря медицинским языком, аддикции. А вы, Лео Крэйн, являетесь аддиктом.
Тон доктора Лео откровенно не нравился.
– Говоря по сути, мы не хотим впустую тратить ваше время, – произнес доктор с чем-то похожим на ухмылку. – И если вы не настроены на принятие определенных наших норм и уложений, то боюсь, предложить вам что-либо сверх возможного у нас вряд ли получится.
– Да почему же. Я настроен, очень даже настроен на все эти уложения, – вбирая стоялый воздух кабинета, повысил голос Лео, придавливая ту свою часть, которую тянуло вступить с доктором в пререкания, нажать встречно (как известно, желаемое лучше всего достигается тогда, когда жмешь встречно). – Даже более чем настроен одолеть в себе пагубную склонность… в данном случае, видимо, к алкоголю и марихуане.
– Рад, рад слышать такие слова, – с наигранным благодушием сказал доктор, открывая и закрывая перед собой папку. Затем он слегка повернулся вместе с креслом – неторопливо, чтобы пациент поерзал. – Дело в том, Лео, что у вас наблюдается, гм, своего рода доклиническое состояние.
– Это в смысле депрессия? Я знаю, наверное, это как-то связано с наркотиками и алкоголем. Но это, видимо, лечится?
– Может быть, может быть, – протянул доктор. – Однако есть здесь один нюанс. А именно вероятность, что у вас существуют проблемы личностного характера.
«Вот как. Ну, тогда, видно, деваться некуда», – подумал Лео.
– Что вы имеете в виду? – спросил он вслух.
– То, что, на мой взгляд, у вас изменение личности.
– В смысле, что я душевнобольной?
– Это не одно и то же. Изменение личности само по себе не означает душевной болезни. – С вышитого, до отказа набитого карандашами и ручками нагрудного кармана халата доктор стряхнул воображаемую пушинку. – У вас наблюдается определенный комплекс симптомов. Краткие интенсивные приступы гнева, депрессии, волнения; увлеченность, а затем быстрая разочарованность текущей работой, женщинами; ощущение собственной ненужности. Правда, степень сложности вашего бреда и самоцентрирования обычно не совпадают по накалу. ПРЛ в мягкой форме не является противопоказанием вашему нахождению и лечению здесь…
– Как-как вы сказали? – переспросил Лео. – ПРЛ?
– Да, пограничное расстройство личности. – Доктор повернул свое кресло еще на двадцать градусов. – Иногда мне даже кажется, что у вас частично прослеживается синдром Аспергера[41].
«Ага, а у тебя Пердергера, – злобно подумал Лео. – Черт, не надо было прикалываться над теми тестами. Козлина, ну почему у тебя никогда не срабатывает нюх, над чем можно потешаться, а над чем нет? Вот так всегда».
– Вам известен смысл афоризма «Тем, кто живет в домах из стекла, не следует кидаться камнями»?
– Вы серьезно? («А как насчет тех, кто в стеклянных домах и кидает
