– Сеструля, это я, – откликнулся Лео (сказать «в реабилитацию приезжать не надо» он не мог: вдруг та лярва в регистратуре возьмет и подслушает). Чтобы потянуть время, он решил, что будет разговаривать с автоответчиком так, будто говорит с самой Дэйзи.
– Ага. Хорошо, хорошо, – бойко чеканил он в трубку.
В свое время фальшивая трепотня по телефону была у Лео обычным приемом: так проще отвлечься от разговора с ненужным собеседником или разминуться с активистом «Гринпис», клянчащим на улице деньги. Из Лео мог бы получиться неплохой актер.
– Нет-нет, да брось ты! Что? Да ну. Это, наверно, вафельница. Ва-фель-ни-ца! А что? Гы-ы-ы, – ржанул он как над шуткой.
В детстве у его сестер была игра: определенное слово или фраза отрицают следующие слово или фразу, или превращают их в свою противоположность. Таких кодированных языков у его сестер было множество; Лео в них толком и не вникал. Но один из них, простенький, он все же освоил. Кодовым переключателем в нем было слово «вафельница». Эту штуковину он любил, а ему ее доверяли уже потому, что он сызмальства ни разу об нее не обжегся. Сестры это словцо обожали: согласитесь, ввернуть его ни за что ни про что в разговор не так-то просто. И «вафельница» у младшего поколения Крэйнов стало кодовым словом, означающим: «То, что я сейчас скажу, не правда, а полная противоположность тому, что вы сейчас услышите».
– Рад, что ты за мной приедешь, – сказал Лео в трубку. – Я к твоему прибытию буду ждать здесь. Лучше, конечно, было бы встретиться у меня дома, но это исключено.
Он промямлил еще что-то, сказал «ну ладно, целую» и повесил трубку. Ключ с телефончиком он пунктуально возвратил в регистратуру.
В палате оказалось, что кто-то уже собрал и упаковал его одежду. Сложенные втрое штаны, аккуратная стопка маек и клубки носков из фанерного шкафа перекочевали в синюю сумку, лежащую сейчас в ногах кровати. Неведомые руки сгребли его зубную щетку, расческу и дезодорант, поместив их в косметичку. Бр-р. Чьи щупальца этим занимаются? Сумку Лео ногой осторожно отодвинул от кровати и лег. Задувающий в открытое окно ветерок приносил запах жасмина. На душе было тихо и печально. А еще пробирала усталость. Перед побегом не мешало отдохнуть. А еще надо попрощаться с Джеймсом.
Аэропорт Хитроу
До встречи с людьми из Ding-Dong.com у Лейлы оставалось четыре часа, а затем еще четыре до вылета в Лос-Анджелес. Было тоскливо, муторно, и хотелось спать. Лучше бы, наверное, обойтись без той намеченной встречи. За тридцать шесть часов дороги рассказ Неда стал казаться Лейле все менее правдоподобным. Может, против нее действительно плелись какие-то невнятные козни. Но с бирманскими властями так обстоит всегда и везде – сплошное непролазное дерьмо. При этом никак не удавалось избавиться от «совиной» иконки на рабочем столе ноутбука. Остальные программы вели себя как на издыхании, зато эта уже дважды мигала, выдавая сообщения от какого-то Сеймура (первое: «По кофейку?», и следом: «Джава-Джива? Терминал 3, 14:00?»). Судя по вопросительным знакам, от Лейлы ждали ответа, но кнопки «ответить» в поле зрения нигде не было.
Если б выпущенный под залог отец не был сейчас прикован к постели, если бы брат не умолял срочно прибыть домой и как-то заняться мамой, у нее бы, наверное, на «Тайну лесных секьюрити» было больше времени. А так Лейла была готова все благополучно забыть. И позволяла Хитроу себя отвлечь. Несколько часов прошли в бездумном дрейфе по переходам-эскалаторам, спускам-подъемам, холлам и атриям. Через магазин дамских аксессуаров она проследовала в сигарный салон, а затем через переход, где вощат обувь, в пассаж «Претцель».
Подумать только: неужели это и есть более правильные, осмысленные способы построить экономику? Если бы люди тратили деньги на что-то менее глупое и никчемное, то, глядишь, у человечества исчезли бы многие, многие проблемы. Вопрос, правда, в том, в чьем понимании считать это глупым и никчемным. Есть определенные виды продукции (назовем их «статусными»), за которые она и сама не прочь бы выложить определенные деньги, и даже немалые (так что не будем кичиться отсутствием лицемерия). Но ведь нужно делать и какие-то шаги в пользу общего, высшего блага. А здесь? Мир, отраженный в призме магазинов этого аэропорта, стремился, казалось, совсем в другую сторону. Здесь был киоск, где торговали водой, но в бутылках, инкрустированных горным хрусталем и за сотни долларов. Были нарядные карамельки китайского производства, привезенные в Лондон, и теперь их здесь раскупали люди, из которых некоторые полетят обратно в Китай. Были фирменные отделы посредственного женского белья, целый магазин витаминов и два конкретно по йогуртам. Газетные прилавки торговали по крайней мере чем-то нужным, относящимся к жизни. Но и тут полки заполонял «глянец»: «Abs!», ежемесячник «Суперяхты», «Мир увлечений: модели поездов» (это хоть куда ни шло, руками работать надо). Лейла купила себе ворох газет и пакетик орешков.
К «Джава-Дживе» она подошла за десять минут до назначенного срока. Здесь Лейла села читать «Айриш таймс», потому что до этого никогда его не читала, а также из-за гигантских размеров его разворотов, удерживать которые в вертикальном положении требовалась определенная физическая сила. Разворот был ничуть не меньше, чем крылья у птеродактиля: края уверенно ложились на спинки соседних стульев. Вспоминалось, как быстро папа умел разворачивать и складывать газетный лист, пока не находил нужную ему колонку. Кое-что он им зачитывал по утрам, так что Лейла помнила и о возвращении заложников посольства, и о том, как убили Садата, и как на президента Картера напал водяной кролик.
– Вы не Лейла? – послышался над плечом женский голос. Женщина лет под тридцать. Греческого типа, темноволосая. В деловом костюме. Акцент американский, но без привязки к местности; во всяком случае, Лейла определить не смогла.
– Я вот тоже думаю: Лейла я или нет? – сказала Лейла в легком замешательстве, словно приходя в чувство. – А вы… – Она полезла в сумку за ежедневником. – Прощу прощения, у меня оно здесь.
– Сеймур Бутс? Нет. У Сеймура не получилось. Вместо него я.
Сеймур Бутс. Точно. Так звали того парня. Вот ведь черт. Если это была шутка, то она не сумела ни расслышать ее, ни отреагировать.
– Я Пейдж Тернер[43], – представилась женщина.
– Что-то не верится, – устало отшутилась Лейла.
– Можно присесть?
– Будьте моим гостем. Точнее, гостьей.
Лейле было одновременно и любопытно, и слегка зазорно. Честно говоря, ей просто хотелось убедиться, что вся эта «сеть» на самом деле не более чем фикция. Бесполезный трюк, который можно с легкой душой смести в мусорную корзину. Но если это «разводка», то какого рода? Что-нибудь вроде тупого «вирусного маркетинга»? Культа? Чьей-нибудь магистерской диссертации? Даже в трясине своих
