На встрече в длинном, облицованном деревом помещении библиотеки присутствовало примерно шестьдесят человек. Примерно с час все просто толклись под невнятное жужжание собственных голосов; со стола можно было взять бутылочку воды или жестянку охлажденного напитка. Вид у всех был взволнованный, но общались в полутонах; походило на какие-нибудь нежданные поминки. По чьему-то заботливому распоряжению на столе появились длинные подносы с сэндвичами и слоеными пирожками (Лейла, чувствуя, что оголодала, подцепляла рукой и те и эти, укладывая себе на пластиковую тарелочку). В какой-то момент Сара повлекла Лейлу в вестибюль, где ей представился симпатичный, изящно-седовласый мулат лет сорока пяти, в импозантном сером костюме.
– Вы, должно быть, Лола Монтес, – сказал он. – А я Роман Шэйдс.
Опять обходительность и псевдонимы – прекрасно, но не оригинально. Эти люди что, никогда не представляются в открытую?
– Вы здесь за старшего? – спросила Лейла.
– У нас так не принято.
– Как знаете. Тогда скажите, пожалуйста: что за хрень здесь происходит?
– Нам нужна ваша помощь, Лола, – пропустил он грубость мимо ушей. – Мы же сделаем все возможное для вашего отца. Даю вам слово.
– А что требуется от меня? – спросила Лейла.
– Вы не посмотрите на этот экран?
После секундного колебания она чуть заметно кивнула, и Роман подвел ее к обычному на вид лэптопу – черному и толстому, похожему на скоросшиватель; такие за десять лет взросления Лейлы в Америке успели из экзотики стать повсеместными и состариться. Нынче такие курганами лежали на свалках и рассыпались от ветхости по всему миру. Паллеты такого барахла, обернутого термоусадочной пленкой, Лейла видела в чревах самолетов. Она и сама, чего греха таить, без особой охоты отвечала за то, чтобы эта компьютерная рухлядь «передавалась в дар» корпорациями «первого мира» в Африку ради экономии на утилизации и налоговых вычетов.
Но вот что примечательно: когда Роман этот лэптоп открыл, то не последовало ни длительной загрузки, ни затяжного открытия файлов. А был лишь светящийся синий прямоугольник со строками и колонками, плюс разброс каких-то непонятных символов между цифирью. Строки и колонки были не статичны; они мерцали, а изображение на экране плыло вверх, но не резко, как в «Матрице», а будто бы сзади за компьютером стояла шимпанзе и крутила деревянную рукоятку.
– И что с этим нужно делать? – спросила Лейла легкую сутолоку вокруг.
– Что нужно, ты сейчас уже сделала, – ответила Сара, подставляя ладонь под продолговатый стикер, с чириканьем вылезающий из переносного печатного устройства. Сара, Роман и Фэйргал минутно над ним согнулись. – Хочешь знать свой номер? – спросила Сара у Лейлы.
– Я его и так знаю: восемь-пять-один-четыре-шесть-один-один-три-два-шесть-два-два-пять, – оттарабанила Лейла без запинки, как вдолбленный родителями стишок на детском утреннике.
– Точно, – одобрила Сара. – Разве не здорово? – И оторвав, подала ей ленточку, на которой эти цифры значились. – Да и номер-то какой хороший.
На обратном пути в библиотечный зал Лейла пыталась уяснить, что же такого изменилось в окружающем мире и ее месте в нем. Глобальных перемен не чувствовалось. Или же эффект был неброским. Но что-то определенно было. Словно прилив, спуск по лестнице после будоражащего соития, тайна коего разливается по всему телу. Но туманным и чувственным это ощущение не было. А было нечто до хрусткости четкое, ясно сознаваемое и… распределенное.
О нем были в курсе все присутствующие в этом длинном зале. Своеобразный секрет полишинеля. Хотя это были те же незнакомцы, присутствовавшие здесь и до того, как она глянула на тот мерцающий экран, но только теперь они были Лейле известны. Но никак не в сокровенном, интимном смысле. Какой есть антоним к слову «интимный»? «Отчужденный»? Нет. В нем должны быть оттенки понятий «абстрактный», «общий». Именно в этом смысле они были известны ей, а она им. Такая бездна информации передавалась одним лишь взглядом, позой; столь многое проходило между ними. И она здесь всем доверяла.
Какие-то чувства в ней обострились. Например, определенно улучшилось зрение. Помещение Лейла прозревала с соколиной зоркостью, вбирая в себя все детали; названия книг на корешках считывались с трех-четырех метров. Обоняние осталось прежним, но оно и так было у нее отменным. Похоже, обострились и вкусовые ощущения, или это слойки были очень уж вкусные, а она голодна. Сара по возвращении застала Лейлу в закутке с атласами, где та сидела и мысленно странствовала по миру, кусочек слойки прижав к щеке.
– Ты в порядке? – спросила Сара.
– Как никогда, – ответила Лейла.
– Сейчас у тебя, видимо, идет привыкание к эффекту.
– Какому именно?
– Да ты не волнуйся: ощущение эйфории скоро пройдет. И наступит просто новое существование.
– Я как-то даже и не переживала, – призналась Лейла.
– Вот и хорошо. А то некоторым не очень нравится момент подсоединения. Постепенно ты уяснишь, что пользоваться им сможешь в любом нужном тебе диапазоне, от максимума до минимума. Ощущение будет такое, будто ты освоила новый язык – но только не устный, а типа приема-передачи. Это свойство во всех нас латентное, только у одних оно выражено ярче, а у других меньше. Мы его называем Общим Языком, но только пока понятия не имеем, как им на самом деле пользоваться и что это за фрукт. Ты давай налегай на сэндвичи, а то те, кого к этому новому языку приобщили, на первых порах прожорливы, как саранча.
– А могу я вернуться обратно к тому, чем была?
– Нет, – услышала Лейла вполне предсказуемый ответ. – Обратно вернуться ты уже не сможешь. Но только, Лола, скажу тебе положа руку на сердце: лично мне вернуться обратно не хотелось больше никогда. Ни чуточки, ни разу. Того, меньшего мира, я больше никогда не желала. И кстати, не растеряла ни толики себя прежней, когда присоединилась к остальным. В каком-то странном смысле я сейчас вижу, что хотела этого всегда, и всегда знала, что это осуществимо. Ну а теперь, дамочка, шнуруйте ролики, и катим. Нам же тебя еще в аэропорт провожать.
Проносясь по Фибсборо (Дермот за рулем, они обе на заднем сиденье), Лейла неловко спросила:
– Я разве не должна отвезти вам какую-то технику в разные части света?
– Об этом не беспокойся, – ответила Сара. Она сидела у приоткрытого окна, и волосы ей вовсю трепал темный вечерний воздух. – Мы готовим тебе новое задание.
– Но сделка у нас все равно в силе? Если я для вас что-то сделаю, вы ведь вызволите моего отца?
– Сделаем все, что сможем, – кивнула Сара. – Но разве у тебя чувство, будто мы отрабатываем свои стороны сделки? Мне кажется, у тебя такого ощущения быть больше
