У меня замирает сердце.
– Она же из тех историй, которыми пугают маленьких детишек, – продолжает он, – чтобы ночью лежали тихо в своих кроватках. Дайте-ка вспомнить… Люди по-разному ее рассказывают: одни говорят, что она потеряла ребенка, другие – что она вообще не могла иметь детей, а третьи – что она была ведьмой… Но я расскажу ту версию, которую лучше знаю.
Жила-была женщина, красавица с белоснежной кожей и волосами, как вороново крыло, и был у нее сын, маленький мальчик, который очень любил гулять. Вот как-то лютой зимой вьюга запорошила весь город, мальчик побежал поиграть на улицу и не вернулся. Женщина надела красный плащ, чтобы мальчик увидел ее издалека, и пошла его искать. Она звала, пела, плакала, но он так и не нашелся. Она искала всю ночь и весь день и замерзла – вернее, должна была бы замерзнуть, но вместо этого что-то с ней произошло. Она изменилась, стала заглядываться на других детей, зазывала их, пела им, плакала, и они шли за ней, завороженные ее голосом и ярко-алым плащом.
Бросив взгляд на Джейкоба, я вижу, что он встревожен.
– Всю зиму она крала ребятишек, – продолжает Финдли, – выманивала их из теплых постелек, от родительского очага. А наутро их находили совсем рядом с домом, замерзшими до смерти.
Представив себе это, я вздрагиваю. Ледяная вода в легких. При одном воспоминании об этом меня пробирает озноб. Мороз по коже.
– Но почему ее прозвали Вороном?
Вопрос задает Джейкоб, но я повторяю его для Финдли.
– Ну, – говорит Финдли, – возможно, из-за птиц, которые собираются у нее на могиле, или из-за цвета ее волос. А еще там говорилось, что стоит ей схватить кого-нибудь за руку, как ее пальцы тут же превращаются в птичьи когти, а вместо пения изо рта вырывается хриплое карканье. Ну, а черные волосы становятся крыльями, и она взлетает, унося добычу. Каждую зиму ее призрак наведывается в город, ворует детей и согревается их теплом.
– Как крысолов из Гамельна? – спрашивает мама.
– И да и нет, – отвечает Финдли. – Крысолов – это сказка. А наша Женщина-Ворон – это призрак. Дух реального человека. Она была повешена за свои преступления и зарыта неподалеку, на кладбище Грейфрайерс Кирк. Молодые матери приносят ей на могилу колокольчики и разные безделушки, – добавляет он. – Вроде как святому покровителю, но молятся, чтобы она держалась подальше. – Тут наш гид добродушно улыбается. – Но в это время года вам нечего бояться. Она появляется только с наступлением холодов.
Почему же тогда я видела ее на кладбище? Чего она от меня хотела?
Папа поправляет очки на носу.
– Так вы, значит, верите в призраков, мистер Стюарт?
Финдли чешет бороду.
– Я вам скажу, во что я верю, мистер Блейк. Я верю в историю. – Папа одобрительно улыбается. Правильный ответ, думаю я. А Финдли продолжает: – У Эдинбурга чертовски долгая история, и не все в ней радостно и весело. Мой город навидался всякого, и это не могло не оставить отпечатка. Не могу сказать, в чем причина – в могильных плитах или в привидениях, а только вам придется потрудиться, чтобы найти тут человека, который ни разу не ощутил потустороннего присутствия или не видел бы чего-то, чему трудно найти объяснение.
Мы сворачиваем на широкую улицу, которая называется Южный Мост: первый пункт в расписании съемочного дня.
Вокруг – кофейни, книжные магазины и другие самые обычные вещи, так что я начинаю успокаиваться. Я чувствую Вуаль, но она не так уж настойчива и не стучит меня по плечу. Наоборот, я ощущаю, что она мягко стелется у моих ног, как дуновение ветерка.
Телевизионщики проверяют оборудование и начинают снимать, а родители приступают к рассказу.
– Южный Мост может показаться обычной улицей, – начинает мама, – но под ней находятся подземелья, в которых множество привидений.
Ой, да ладно, думаю я, глядя вниз.
– Не-а, вот и нетушки, – вторит Джейкоб.
– Девятнадцать подземелий, если быть точным, – вступает папа и добавляет: – А здесь в самом деле был мост. До того, как город разросся.
– Поговаривают, будто Южный Мост с самого начала был проклятым местом, – подхватывает мама. – Когда его строительство завершилось, честь первой пройти по нему была предложена супруге судьи. Но она умерла за несколько дней до церемонии… – Мама делает выразительную паузу. – Городские власти не знали, как поступить, разрываясь между суевериями и своими планами, и наконец решили отметить открытие моста, пронеся по нему ее гроб.
– Снято, – объявляет оператор. – Отлично.
– Разрешение на съемку у нас оформлено на завтра, – говорит его коллега, – так что в подземелья пока спускаться не будем.
Мы с Джейкобом вздыхаем с облегчением.
Свернув за угол, мы оказываемся на Королевской Миле с ее уличными зазывалами и экскурсоводами в старинной одежде.
На улице снимают то, что Финдли назвал «подводками»: как мама и папа идут по улице среди прохожих, а вокруг величественные старинные здания. Потом Финдли приводит нас к зданию с небольшой дверью. Вывеска гласит: «НАСТОЯЩИЙ ТУПИК МЭРИ КИНГ».
– Почему эта Мэри попала в тупик? – спрашиваю я.
– Тупик сначала был обычной улицей, – объясняет папа. – Здесь жили и работали люди. Но город разрастался, и часть улицы была разрушена, а часть ушла под землю. Ее использовали в качестве фундаментов, строя поверх новые здания. А недавно во время раскопок нашли то, что оказалось под землей.
– Звучит вдохновляюще, – мрачно замечает Джейкоб, когда мы входим внутрь.
К своему удивлению я вижу там сувенирный магазин.
На высоких решетчатых стойках разложены сувениры и буклеты, на стенах висят увеличенные фотографии. Рядом стойка, где можно купить билеты в музей. Все это выглядит совсем не страшно.
– А вот и телевидение, – говорит женщина за стойкой.
– Мы вас ждем, – радостно добавляет мужчина, ее коллега.
Выйдя из-за стойки, женщина указывает нам на внутренние двери.
– У вас есть час. – С этими словами она отпирает двери.
Из проема сразу начинает тянуть сквозняк, и у меня сжимается сердце от недобрых предчувствий.
Мама озабоченно смотрит на меня.
– Детка, – говорит она, – тебе не обязательно спускаться туда с нами, если не хочешь.
– Слышишь? – радуется Джейкоб. – Мы можем просто побыть здесь. Тут так мило, и духов не так много.
Но именно сейчас – тук-тук-тук – я снова ощущаю это. Потребность приподнять завесу и войти туда.
Я распрямляю плечи.
– Нет, – отвечаю я маме. – Я иду с вами.
Джейкоб стонет, а Финдли улыбается.
– Наш человек, – замечает он.
Члены съемочной группы раздают «факелы» – оказывается, здесь так называют фонарики. В их тусклом электрическом свете мы спускаемся в темноту.
Глава двенадцатая
Мы спускаемся, и вместе с нами вниз ползет температура.
С каждой ступенькой становится холоднее. Вернее, ступеней здесь нет, вход в Тупик Мэри Кинг – это пологий спуск, освещенный лишь тусклыми желтыми лампочками на стенах.
Над головами сушатся простыни и белье, развешенные на веревках.
