Перешагнув через ногу, мы вошли внутрь. Понятно. По совокупности предыдущих факторов ничего иного я и не ожидал увидеть.
Весь пол бара был залит кровью. Ее сладковато-тошнотворный запах мгновенно забил ноздри, а на языке немедленно появился привкус ржавого железа. А еще по полу были разбросаны фрагменты человеческих тел. Там половина кисти руки, там чьи-то кишки на отломанную ножку стула намотаны, а вон на столе человеческая голова лежит. И смотрит на нас бессмысленным, невидящим взглядом.
Людей здесь не убивали. Их рвали на части, словно ненужную бумагу перед тем, как отправить ее в помойное ведро. Даже мутанты так не убивают.
– По-моему, не лучшее место для отдыха, – заметила Настя. – Хотя если проветрить немного, чтоб не так воняло дерьмом и кровищей, то можно было бы поискать, чем тут можно перекусить.
Я усмехнулся. Фыфу реально повезло с боевой подругой. И это не цинизм. На войне это норма, когда смерть в самых страшных ее проявлениях воспринимается как обыденность. Иначе не выжить. Пока будешь бледнеть лицом и блевать в кустах, тебя по звуку вычислят, и прям там и пристрелят. Самое милое дело. Как в тире. Прицелился куда хочется, не спеша и не боясь ответной пули, и снял нежную, трепетную натуру, ни пойми за каким хреном потащившуюся в Зону.
Слева, со стороны барной стойки послышался какой-то приглушенный звук, и я мгновенно довернул ствол пулемета, готовясь стрелять.
Но стрелять не пришлось. Звук повторился. Так стонет человек, который уже не в силах терпеть боль, и которому стало все равно, услышат его или нет.
Я зашел за стойку – и опустил ствол пулемета.
На полу, в луже собственной крови, на спине лежал торговец Жила. Правая рука его была оторвана по локоть и кое-как перетянута скрученной тряпкой выше страшной раны. Но, видимо, жгут получился недостаточно тугим, и, судя по размерам лужи, из тучного Жилы вытекло литра три, а может и все четыре. Не жилец, короче.
Торговец и сам это понимал. В левой руке у него был зажат пистолет, ствол которого упирался в мясистый подбородок. Но нажать на спусковой крючок у Жилы не хватило духа. А теперь и сил не хватит…
Услышав звук моих шагов, торговец шевельнул головой, присмотрелся.
– Снайпер… Ты что ли?
Голос его был слабым, по бледному лицу катились крупные капли пота. Видно, отходит Жила.
– Ага, – сказал я. – Кто это тебя так?
– Тварь… Мышцы огромные… Будто кожу с них сняли… Ворвались и разодрали всех на части… И кибов… И Ильюшу… Хотя он одному свой меч в глаз все же вогнал… Не один ушел в Край Вечной войны… упокой его Зона.
Я мысленно удивился насчет Края Вечной войны. Надо же, мифология мира Кремля проникла в чернобыльскую Зону вместе с тамошними мутантами и аномалиями. И прижилась мгновенно. Бывает же.
– А с чего это они так на вас набросились? – поинтересовался я.
– Жадность моя… виновата, – шевельнул побелевшими губами Жила. – Неподалеку… «электрод» образовался… со «вторым сердцем» внутри… Лезть в него желающих не нашлось… разрядить не получилось, больно мощный… Так я посадил на крышу «Янова» стрелка́ со снайперкой… Мол, как только уника достанет какой-нибудь сталкер, вали его на фиг… Так этот придурок одного из этих монстров убил… Их командир взбеленился, ну и…
Торговец захрипел. Тому, в чьем теле осталось совсем мало крови, трудно говорить – обезвоживание сказывается. Я отстегнул флягу, шагнул в кровавую лужу и влил немного воды в горло умирающего.
– Благодарю, – прошептал Жила. – А у тебя это… аптечки нету?
Даже на пороге смерти человеку свойственно надеяться. Я знал, о чем говорит торговец. Слух прошел по Зоне, что, мол, то ли сталкеры нашли в потайных советских схронах, то ли ученые выпустили новую аптечку с препаратом, который восстанавливает утраченные ткани. Не просто раны залечивает, как регенерон, а прям лепит отрезанные да отстреленные конечности из подкожного жира. Признаться, не очень-то я верил в такое. Но, с другой стороны, в Зоне всё возможно.
Я покачал головой. На складе Захарова были только улучшенные армейские аптечки. Отличной комплектации, но без чудо-препаратов, способных вернуть жизнь тому, кто вот-вот с ней расстанется.
– Жалко, – прошептал Жила. – Жить-то как охота… Кстати, о жизни… Ты это, поосторожнее… За тобой «вольные» во всю охотятся… Говорят, что ты недавно брата их вожака убил где-то возле Куписты…
Вон оно как. Припоминаю. Это Жила небось про тот случай, когда бойцы группировки «Воля» хотели сбить «галошу», на которой я летел из научного комплекса Захарова. А я вместо того, чтобы быть сбитым, попотчевал их гранатой[3]. Надо же, обиделись. Хотя мне от их обид не жарко, не холодно. За мной и без того за редким исключением все группировки Зоны охотятся. А может уже и исключений нет…
Внезапно моей спине стало холодно. Прям мороз пробежал по позвоночнику, и меж лопаток заломило. Стало быть, снова рядом Сестра, которая на этот раз пришла за Жилой.
– Ну, вот и всё, – сказал торговец, который тоже почувствовал приближение Смерти. – Эх, жаль, только-только «Янов» поднял… Спасибо тебе… за то, что подарил мне его… Хоть человеком себя почувствовал, а не перекати-полем, что по Зоне катается туда-сюда…
Последнее предложение он выговорил не закашлявшись, и без хрипов. Правда, далось ему это нелегко. Сказал – и умер. Наверно это многим важно перед смертью, чтоб рядом был человек, кому можно напоследок рассказать то, что при жизни не каждому откроешь. Просто пока говоришь, не так страшно. Понимаю, но не разделяю. Например, мне по фиг как уходить на тот свет. Первая смерть – это как первый прыжок с парашютом. Впервые охренеть как страшно. Зато потом уже гораздо легче.
– Упокой тебя Зона, – пробормотал я, закрывая глаза торговцу. И уже Насте добавил: – Тут второй этаж есть, там переночуем.
– Если от вони снизу не подохнем, то до утра точно доживем, – сказала она, и направилась к лестнице…
Наверху сладковатый запах крови ощущался меньше. А еще тут стояли шесть двухъярусных кроватей, печка с запасом дров, и холодильник, работающий от аккумулятора. Что еще нужно сталкеру для счастья? Правильно, ничего. Потому, что домик у речки – это мечты, а вот холодильник, набитый продуктами, и кровать с матрасом есть не что иное, как реальное, настоящее счастье.
Поужинали мы знатно – итальянским сервелатом, мясной нарезкой, солеными огурцами, консервированной кашей, разогретой на печке. Причем Настя вообще кушала как не в себя, втрое больше моего. Хотя понятно. У нее ж обмен веществ не совсем человеческий, ей намного больше питания надо, чем даже самому здоровому мужику. Киборг – она и есть
