— Офигеть, — повторил Эллиот. — Офигеть.
— Она заявила, что я опасен. Хотела упечь в какую-то тюрячку для малолеток. — На мгновение я умолк. Эта часть истории давалась мне особенно нелегко.
— Но ты переубедил ее? — спросил Эллиот. — Что ты предпринял?
— Папа стал ее уговаривать. Судья сказала, что если моя семья уедет из города… если мы уедем куда-нибудь подальше, она снимет все обвинения и отпустит меня.
Я вздохнул.
— В общем… наша семья уехала, и вот мы здесь.
Эллиот заморгал. Очевидно, он снова задумался.
— Один вопрос, — произнес он наконец. — Ты нечаянно спалил свой дом из-за световой палочки, верно?
— Верно, — сказал я.
— И при этом только что показывал мне такую же. Почему родители позволили тебе работать над ними после того, что произошло?
Я поднес палец к губам:
— Тс-с-с. Они не в курсе. Мне пришлось пронести набор в дом украдкой. Они не знают, что я вернулся к работе над световыми палочками. Это большой секрет.
— Фигассе, — покачал головой Эллиот. — Разве ты не рискуешь?
— Нет, если осторожно, — сказал я. Но тут же добавил: — Я стараюсь быть хорошим. К твоему сведению, я пообещал стать другим на новом месте. И я действительно стараюсь. Но это трудно. То велосипед утоплю в трясине, то автокатастрофа вчерашняя. Катастрофы, они иногда сами случаются.
Эллиот кивнул:
— Бывает.
Я поднялся на ноги и отряхнул джинсы:
— Блин, я же обещал папе выгулять собаку, а потом еще заднюю лужайку выкосить. Ладно, я побежал. Давай встретимся после ужина? В кино там сходим, или еще куда…
— Что-о? — разинул рот Эллиот. Он нахмурился. — Ты что, забыл, Джей? По вечерам выходить нельзя! Мы никогда не выходим по вечерам.
24
Почему нельзя? Почему все боятся выходить из дома по вечерам?
Все эти вопросы я хотел задать Эллиоту. Но он поспешно ушел.
Положим, он бы наверняка все равно не ответил. Буркнул бы дежурное: «Сам знаешь».
Да уж… куда ни кинь — всюду клин. Здесь, в моем новом городе, оказалось полно тайн, тайн, которые я пока не мог разгадать.
Но я выясню, пообещал я себе. Я выясню, что происходит здесь по ночам.
Я отвернулся от массивного ствола дерева, под которым мы с Эллиотом сидели, по-прежнему испытывая легкое напряжение, но все равно радуясь, что поведал Эллиоту историю, случившуюся со мной дома. Было здорово поделиться ею с кем-то, способным понять.
Я прошел два шага… и остановился.
В нескольких футах от меня стоял садовый гном. Спиною ко мне. Я смотрел на его красную курточку и гладкие белые штаны. Башмаки у него были черные. Высокий красный колпак криво торчал на голове.
Еще недавно этого гнома здесь не стояло.
Во всяком случае, я совершенно точно его не видел.
Я весь подобрался. Руки непроизвольно сжались в кулаки.
Он живой. Он стоит ко мне спиной, чтобы я не понял, что он подслушивал. Но он слышал всю мою историю.
Страх уступил место злости. Я чувствовал, как она вспыхнула у меня в груди.
Мне представились газонные гномы вчерашней ночью. Как они снуют в темноте. Живые. Живые и злобные. Они пытались навредить мне. Они пытались меня напугать.
Я хотел показать им, что они напрасно со мной связались.
Я сурово уставился гному в спину, чувствуя нарастающий гнев.
А потом я бросился вперед. Без единого звука кинулся я на гнома, налетел на него сзади и крепко обхватил за пояс.
25
— ОУ-У-У-У-У! — взвыл я от боли, врезавшись плечом ему в спину.
Руки обхватили холодный камень. От удара о твердое тело мое плечо пронзила боль. А гному хоть бы хны.
Я съехал на землю. И лежал в траве, ожидая, когда приступы боли сойдут на нет.
Наконец, я поднялся на ноги и обошел гнома. Его нарисованные глаза бессмысленно пялились в одну точку. Рот застыл в тошнотворной красногубой усмешке.
Я постучал по его колпаку. Ущипнул за нос-картофелину. Двумя пальцами потыкал в глаза.
Камень. Твердый камень.
Не живой.
Наверняка со стороны я смотрелся полным психом: напасть на дурацкую статуэтку!
Я наклонился и заглянул ему в глаза. Нарисованные. Просто нарисованные. И только. Он не мог двигаться. Не мог быть живым.
Но я знал, что они способны оживать. Совсем недавно я пережил самую страшную ночь в своей жизни и своими глазами видел, как они оживали и гнались за мной.
Как это случилось? Почему?
Садовые гномы были главной тайной этого городка, требующей разгадки. Снова представилось испуганное лицо Эллиота…
«По вечерам выходить нельзя. Мы никогда не выходим по вечерам».
Еще одна загадка. Я намеревался разгадать ее — сегодня же.
Разумеется, Кайла в тот вечер всячески старалась меня отговорить. Она расхаживала передо мной, встряхивая рыжими волосами и качая головой.
— Джей, ты совсем умом тронулся? — вопрошала она.
— Возможно, — отвечал я. Сидя на краю кровати, я смотрел, как она мечется по комнате.
— Если ты выйдешь, то попадешь в беду, правильно?
— Возможно, — отвечал я.
Она прекратила расхаживать и остановилась передо мной, скрестив на груди руки:
— Оно тебе надо?
— Возможно, — отвечал я.
— Но ты же обещал маме и папе…
— Кайла, тут слишком много странностей происходит, — сказал я. — В округе творится что-то неладное.
Она ткнула меня пальцем в грудь:
— Что неладное — так это точно. И это ты.
— Ха-ха. — Закатив глаза, я вскочил и протиснулся мимо нее к двери. — Я не буду искать неприятностей. Не буду пакостить Макклэтчи. Обещаю.
— А что ты будешь делать?
— Просто осмотрюсь, — сказал я. — Выясню, что все-таки такое с этими садовыми гномами. И почему все боятся выходить по ночам.
Она покачала головой.
— Ты же понимаешь, что не должен этого делать.
Схватив две световые палочки, я запихнул их в карман, выскочил из комнаты и скатился по лестнице, чтобы не слушать больше ее предостережений.
Моя сестрица — отъявленная трусиха. Она следует всем правилам. Видно, некоторым нравится соблюдать правила. А я не из таких.
Я открыл парадную дверь и вышел на крыльцо.
Неужели я и впрямь искал неприятностей?
Возможно.
26
В небе сиял тонкий серп месяца, то и дело пропадая за клочьями облаков. На улице не было ни ветерка. Воздух был неподвижен. Не колыхались деревья на переднем дворе.
Выйдя на веранду, я первым делом огляделся, ожидая увидеть где-то неподалеку садовых гномов.
Но нет. Качели на веранде неподвижно висели в свете уличного фонаря. Парусиновые кресла рядом с ними пустовали. Никаких гномов не наблюдалось.
Я спрыгнул на траву. В окне родителей горел свет: они еще не легли. За занавеской маячили их темные силуэты.
Придется соблюдать тишину. На цыпочках я добрался до середины двора. Посреди подъездной дорожки стоял припаркованный папин автомобиль. В темноте он напоминал огромного зверя, изготовившегося к прыжку.
Ладно, признаюсь, мне было не по себе. Нервы у меня не железные. Я не робкого десятка, не то что сестра, но находиться ночью на улице, зная, что нарушаешь правила… В общем, воображение у меня слегка разыгралось.
Я отвернулся от машины и посмотрел
