Кайла посмотрела на меня в упор:
— Ты ищешь неприятностей.
Я грохнул бутыль на стол.
— Это Макклэтчи неприятностей ищет.
Вздохнув, она поднялась и пригладила свои рыжие волосы.
— И что же ты собираешься делать?
— Я… не знаю, — ответил я. — Выскользну на улицу. Проберусь к дому Макклэтчи. Но я еще не знаю, что там сделаю.
Она покачала головой.
— Джей, ты же помнишь, что тебе запрещено выходить после ужина.
— Расскажи тому, кого это волнует, — сказал я.
Она топнула ногой и вышла из комнаты.
— Наябедничаешь, да? — крикнул я вдогонку.
Она не ответила.
Я подошел к окну и выглянул на улицу. Ночь была ясная, безветренная. Деревья стояли неподвижно. Небо было ярко-лиловым. Уличные фонари отбрасывали желтый свет на высокую живую изгородь Макклэтчи у тротуара.
Внезапно я придумал, как можно отомстить. Я хохотнул себе под нос. Конечно, это было жестоко. Чертовски жестоко, если на то пошло.
Но Макклэтчи это заслужил. Ему надо преподать урок. Я обязан встать на защиту Мистера Финеаса и всех остальных окрестных собак.
В голове гудело от волнения. Руки взмокли. Я чувствовал, как сердце трепещет в груди.
Да. Да. Это было жестоко… но то, что надо.
Я пересек комнату, подошел к стеллажу и склонился над нижней полкой. Под стопкой журналов я отыскал старую книгу. Эту книгу я нашел в библиотеке еще до переезда.
Она была пожелтевшая, вся в пыли, страницы растрескались. Но я стянул ее из библиотеки, потому что это была самая невероятная книга по химии из когда-либо написанных.
Выцветшее заглавие на обложке гласило: «Чудодейственная химия». Автор не указан. Возможно, он пожелал остаться неизвестным. Потому как все рецепты в этой книге были опасные и пугающие. Химические составы скорее походили на чародейство и колдовство. Никакой науки.
Эти смеси и формулы способны были творить с людьми кошмарные вещи. Превращать людей в чудовищ. Отращивать шерсть и клыки. Или уменьшать до размеров насекомого.
Это было безумием. Это было дикостью. Это казалось невозможным. Но таинственный автор утверждал, что любой сумеет изготовить эти зелья из простейших химических средств. Я запрятал книгу в самом низу стеллажа, потому что она меня немного пугала.
Но теперь настало время извлечь ее и использовать по назначению. Макклэтчи сам напросился. И я точно знал, какую смесь хочу приготовить.
Мои руки дрожали, когда я подбирал ингредиенты. Я нервничал, боялся и волновался одновременно.
А когда я начал смешивать и разливать их, мое лицо расплылось в улыбке.
Кранты тебе, Макклэтчи…
15
Я вышел в ночь. Перейдя дорогу, поднялся по пологой лужайке к крыльцу Макклэтчи.
Держа в одной руке стеклянную бутылку, свободной рукой я постучался в дверь.
Макклэтчи явно меня не ждал. Он приветствовал меня холодной усмешкой:
— Чего надо?
— Я пришел извиниться, — тихонько промолвил я, устремив на него самый искренний взгляд. — Мне ужасно стыдно из-за того, что произошло.
Он моргнул:
— Извиниться?
Я кивнул.
— Можно войти? — Я показал ему бутылку с темной жидкостью. — Я вам холодного питья принес.
Он сощурился, изучая меня. Затем медленно открыл сетчатую дверь.
Я вошел в гостиную. Здесь царил полумрак. Мебель была сплошь черная да серая. Играла чудна́я музыка. Она звучала так, словно дудели в множество свистулек одновременно.
Я протянул ему бутылку.
— Попробуйте, — сказал я. — Это холодный напиток для вас. В знак примирения.
Он взял бутылку и понюхал:
— Пахнет недурно.
— Надеюсь, вам понравится, — сказал я. — Я правда хочу извиниться. Клянусь, что отныне все пойдет совсем по-другому.
Я смотрел, как он пригубил смешанную мной микстуру. Похоже, она пришлась ему по вкусу. Он сделал большой глоток. Затем опрокинул бутылку и осушил до дна.
— Неплохо, правда? — сказал я.
Он облизнулся. Потом несколько раз моргнул.
— Ну как, понравилось? — спросил я.
— Гав-гав, — ответил он.
— Хорошо, — сказал я.
— Гав, гав, р-р-р-р-гав! — пролаял Макклэтчи.
— Хороший мальчик. Вот хороший мальчик, — сказал я и потрепал его по голове.
Его глаза выпучились, а брови взлетели чуть ли не выше головы.
— Гав-гав?
— Да, — сказал я. — Да, ты попался, Макклэтчи, мальчик. Ты теперь собака. Мой особый напиток превратил тебя в пса.
— Гав-гав, — кивнул он. Что ни говори, а он схватывал на лету.
— Что ж ты не стоишь на четвереньках? — сказал я. — Раз ты теперь собака, так и учись ходить по-собачьи.
— Гав? — Он посмотрел на меня преданным взглядом. Затем опустился на четвереньки.
— Так, теперь стой на месте, — сказал я. — Не двигайся.
— Гав?
— Сейчас я дам тебе пинка, чтобы ты отлетел через всю комнату.
При виде его обалделой физиономии я не выдержал и взорвался хохотом. Я не мог остановиться. Хохотал и хохотал.
Но умолк, когда кто-то воскликнул у меня за спиной:
— Джей? Что ты делаешь? Что такого смешного?
16
Я заморгал. Я находился в собственной спальне. А в дверях стоял папа.
Прищурившись, он посмотрел на меня:
— Твой смех на первом этаже слышен. Что такого смешного?
Я пожал плечами.
— Ничего, — сказал я. — Так, замечтался.
— Забавные, видно, у тебя мечты, — сказал папа.
— Это уж точно, — ответил я.
Это была действительно забавная мечта. Жаль, что только мечта.
Папа махнул рукой и пошел вниз.
А я сел на кровать и крепко задумался. Я не знал, каким образом расквитаться с Макклэтчи. Нет ведь у меня никакой зловещей колдовской книги. Это было всего лишь порождение моей бурной фантазии.
Но я знал: надо что-то делать.
Пойду туда. Глядишь, на месте и соображу что-нибудь путное.
Я немного выждал. Не хотел, чтобы мама и папа меня поймали. Мне ведь запрещено выходить по ночам.
Но мне нужно было рискнуть. Если не рискну — глаз не сомкну всю ночь.
Так что через некоторое время я крадучись спустился по лестнице, стараясь не скрипеть ступеньками. Заглянул в гостиную. Папа прикорнул на диване с журналом на коленях. Мамы нигде не было видно.
Я повернулся и на цыпочках прокрался в кухню. Под столом свернулся калачиком Мистер Финеас. Он спал мертвым сном, громко похрапывая.
Я прошмыгнул мимо него и выскользнул с черного хода. Тихо, осторожно затворил за собой дверь. Полной грудью вдохнул свежий, прохладный ночной воздух.
По всему телу ползли мурашки. Я понял, что ужасно волнуюсь. Сердце колотилось, как бешеное — и на этот раз было отчего.
Я повернулся и, прижимаясь к боковой стене дома, добрался до улицы. Отсюда хорошо видна была высокая живая изгородь, а за нею — темные очертания жилища Макклэтчи.
Что же мне делать? Что мне сделать Макклэтчи?
Я пока не знал. Знал только, что хочу сотворить что-нибудь по-настоящему гнусное.
17
Я остановился возле изгороди. Ноги вдруг налились слабостью, стали как резиновые. Я шумно дышал, грудь судорожно вздымалась.
Я затаил дыхание, когда что-то захлопало над головой. Хлопали крылья. Может, летучая мышь? А вдруг канюк-разбойник?
Я прижался спиной к колючей изгороди и подождал, когда существо улетит. Затем повернулся к дому Макклэтчи. Темнотища, хоть глаз выколи. Нигде ни огонька.
Передний двор темнел всеми оттенками черного и серого.
Надо было фонарик захватить. Ни черта не видно.
Шаркая кроссовками по дорожке, я направился к дому.
Я до сих пор понятия не имел, что буду делать.
Я
