— Фу-у, пронесло… — выдохнул я.
Эллиот кивнул. Глаза у него до сих пор были круглые от страха.
— Должно быть, они услышали нас, когда мы угодили в пруд. Опасные птички. Когти у них смертоносные. Кроме шуток.
— Хочешь сказать, они бы растерзали нас? — спросил я.
— Сперва растерзали бы, потом сожрали, — ответил Эллиот. — Они плотоядные.
Я содрогнулся.
— Погнали-ка отсюда. Не по душе мне здесь.
Эллиот направился к своему велосипеду:
— Не так уж плохо, если держаться начеку.
— Держаться начеку? — воскликнул я. — Как прикажешь держаться начеку, когда рыбы штаны гложут, а птицы норовят на куски разодрать?!
Он не ответил. Молча подобрал свой велосипед и залез на него.
— Я попал, — пробормотал я. — Мало того, что дома набедокурил, так теперь еще и угробил велик. А мама с папой ни за что не поверят, если я скажу, что утопил его в трясине.
— Но это же правда, — сказал Эллиот. — Я могу подтвердить. Мне они поверят.
— Может быть, — сказал я.
Пока я тащился домой, Эллиот ездил вокруг меня кругами, то в одну, то в другую сторону. Мне не хотелось думать о том, как мы чуть было не утонули в трясине. Не хотелось думать вообще ни о чем, что там произошло.
Так что я решил считать по дороге садовых гномов. Они сидели на каждой лужайке, кучковались возле подъездных дорожек, притулились к стволам деревьев. Безобразные маленькие бородачи в красных костюмах и нелепых колпаках.
Жуть жуткая.
Я насчитал тридцать две штуки, а до дома еще оставалось несколько кварталов. Взгляды большинства гномов были устремлены на улицу, словно они наблюдали за нами, следили, как мы проходим мимо, своими большими, пустыми, нарисованными глазами.
— У меня в родном городе никто не держал газонных гномов, — сказал я Эллиоту. — Мы считали их слишком уродливыми, чтобы выставлять перед домом. Я не врубаюсь. Честное слово. Почему, куда ни глянь, всюду эти дурацкие коротышки?
Он круто развернул велосипед.
— Мне пора. Вон моя улица, — показал он. — Дальше дорогу найдешь?
Я кивнул.
— Да. Конечно.
— Ладно, пока, — сказал он. — Спасибо, что спас мне жизнь. — Он покатил прочь. — Жаль, что с твоим великом так вышло! — крикнул он на прощание.
— Ага. Мне тоже, — сказал я, и провожал его взглядом, пока он не свернул на подъездную дорожку маленького бело-желтого домика в конце квартала.
Я повернулся и побрел домой. Солнце почти зашло. Небо расчертили алые полосы вечерней зари.
Садовые гномы глазели на меня со дворов, когда я проходил мимо. Но мне больше не хотелось их считать.
Из-за потерянного велосипеда на душе скребли кошки. Ведь я пообещал родителям стать ответственнее на новом месте. И вот пожалуйста, возвращаюсь домой без велика.
Я вздохнул. Авось не заметят…
Свернул к своему дому, пересек лужайку. К моему удивлению, на крылечке поджидали двое садовых гномов.
«Кто их переместил?» — удивился я.
Я поднялся на веранду, перешагнув через безобразных карликов, и начал открывать дверь.
— Джей, а где велосипед? — осведомился один из них.
9
Я ахнул. Поднял глаза. И увидел папу, стоявшего по другую сторону сетчатой двери.
Садовый гном не говорил со мной. Разумеется, нет. Это был папа.
— Велосипед где? — повторил он.
— Э-э… ну-у… долго рассказывать, — промямлил я.
Он открыл дверь, и я ввалился в дом.
— Потерял, что ли? — допытывался папа.
— Типа того, — сказал я. — Он на дне трясины.
Отец пристально посмотрел на меня, и вид у него был нерадостный.
— Так и знал, что ты не поверишь, — сказал я.
Папа вздохнул:
— Я уж и не знаю, чему верить. Не хотелось бы тебя постоянно наказывать, но, Джей, ты же обещал…
— Папа, что такое со всеми этими газонными гномами? — перебил я. — Те двое на крыльце. И в каждом дворе. И…
— Тебе это известно, — ответил папа.
Мама позвала из кухни:
— Эй, вы двое — ужин почти готов! Пора за стол!
Папа отвернулся и пошел на кухню:
— Иду, дорогая!
Я поспешил наверх сполоснуться. Я чувствовал собственный запах: от меня разило болотом. Вспомнив, как тонул в этой песчаной оранжевой жиже, я невольно содрогнулся.
Не уверен, что мне по душе новый район. В двух словах: он опасный и жуткий.
Конечно же, я понятия не имел, насколько здесь жутко на самом деле.
На следующий день я торчал у себя в комнате. Солнечный свет лился в окно, теплый ветерок шевелил занавески. Но выходить было неохота.
Я расставил пробирки и мензурки на своем лабораторном столе. Затем я поместил туда же бутыли с химикатами.
Я с раннего детства повернут на науке. Люблю брать различные химикаты, смешивать вместе и смотреть, что получится. Это расслабляет, и в то же время волнует.
Я изучал коричневую стеклянную бутыль, пытаясь решить, какую смесь приготовить. Налил немного оранжевого химиката собственного приготовления в большую мензурку, затем добавил буквально капельку перекиси водорода. Послышалось тихое шипение, появился резкий горький запах. Я подмешал несколько чайных ложек магния. Но это, по-видимому, ничего не дало.
Когда моя семья переехала сюда три недели назад, родители убеждали меня оставить свой химический набор. Оно и понятно: переезжать-то пришлось из-за того, что я нахимичил.
А мы все хотели начать новую жизнь. Никто в нашем новом городе не знает, что я натворил. Маме и папе хотелось быть уверенными, что этого больше не повторится.
Но мои химические опыты слишком важны для меня. Разве мог я их забросить?
Работа с химическими веществами и научные исследования для меня не просто хобби. Это то, что волнует меня больше всего на свете. Может, когда-нибудь я стану знаменитым ученым и изобрету что-нибудь сногсшибательное.
Я кричал, плакал, умолял, заклинал… Но родичи были непреклонны. Так что выбора у меня не оставалось. Пришлось спрятать химический набор в коробку с одеялами и пронести в дом тайком.
Я поднял колбу с кислотой собственного изобретения и наклонил ее над мензуркой. От кислоты жидкость начала пузыриться и шипеть.
— Эй, что такое?
В комнату вошла Кайла. Она застала меня врасплох. Я чуть не выронил колбу с кислотой.
— Тебя стучаться учили?
Проигнорировав мой вопрос, она подошла к лабораторному столу:
— Фу-у, ну и вонища. Ты что делаешь?
Я захихикал:
— Да вот, смешиваю коктейль для Макклэтчи.
Кайла не засмеялась.
— Завязывай, Джей. Это не смешно. Хватит выдумывать всякие каверзы.
Я протянул ей шипящую мензурку:
— Глотни-ка. Посмотрим, готово ли.
Она попятилась.
— Ты бываешь настоящим кретином. Ты в курсе?
Я не ответил. Лишь подлил в мензурку еще кислоты и смотрел, как жидкость бурлит.
Однако Кайла еще не закончила.
— Не могу поверить, опять ты химичишь. Ты же обещал маме и папе, — сказала она. — Ты обещал, что изменишься. Ты сказал, что теперь станешь более ответственным.
— И что? — огрызнулся я.
— А то, что ты попался, когда набивал мусором ящик Макклэтчи, да еще и велик свой угробил.
— Это не моя вина, — возразил я.
— Ну же. Сделай что-нибудь ответственное, — настаивала Кайла. — Сделай что-нибудь важное для мамы и папы.
Я поместил колбу в держатель.
— Например?
Кайла на мгновение задумалась.
— Выгуляй Мистера Финеаса. Сделай это
