Я прошел уже двенадцатый уровень, так я люблю эту игру. Вот главная причина, почему мне никогда не бывает скучно. Я всегда играю в «Чирикнутых куриц».
Рэйчел убрала телефон, повернулась ко мне и вцепилась мне в плечо. Я чуть игру не выронил.
— Ну что еще? — спросил я. Она уставилась на меня темными глазищами.
— Дом дедушки Уитмена реально жуткий. Что-то плохое случится, — прошептала она. — Я точно знаю.
5
Испуганное выражение на лице Рэйчел заставило меня всего покрыться мурашками, но я выдавил из себя смешок:
— Прекрати корчить «мисс Страх и Ужас». Ты можешь вести себя нормально?
— А ты можешь заткнуться? — Она пихнула меня в бок.
Я уже хотел ткнуть ее в ребра в ответ, но остановился. Смысл? Ей и так паршиво.
Пока автобус подпрыгивал на ухабах, я думал о доме дедушки Уитмана. Этому дому уже больше двух сотен лет. Дед говорил, что всегда хотел иметь большой старый дом с кучей комнат, потому что всю жизнь был коллекционером.
Он начал коллекционировать бейсбольные карточки еще когда был в нашем возрасте. Потом он собирал комиксы. Затем — пугающих кукол и марионеток.
Со временем его коллекции становились все более странными. В последний раз, когда мы с Рэйчел навещали его, он показал нам чулан с сушенными головами. Сушенными ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ головами.
Вид этих высушенных голов расстроил Рэйчел. Она натурально позеленела. Думаю, с тех пор она еще сильнее ненавидит дом дедушки Уитмена. Я знаю, что ей даже снились кошмары после нашей последней поездки.
Автобус зарулил на пустынную дорогу, ведущую к дому дедушки Уитмена. Мы углубились в лес. По обе стороны дороги росли деревья, закрывая солнце и превращая день в ночь.
— Все будет хорошо, — твердил я. — Просто не открывай запертые двери.
— Не волнуйся, не буду я открывать никаких дверей.
— Не могу дождаться, как увижу крокодиловый диван. — сказал я.
У нее отвисла челюсть.
— Шучу, — сказал я.
— Пожалуй, я пересижу это время в своей комнате.
— Ну и глупо, — сказал я. — Пора бы понять, что мама права. Дедушке Уитмену наверняка одиноко. Мы его развлечем. Будь ему другом. А еще, наверное, мы поможем ему с домом, ну там, где он сам не может убрать.
— Паинька, — прошипела Рэйчел. Посмотрев на телефон, вздохнула. — Не ловит. И как только люди живут здесь без сотовых?
Не успел я ответить, как автобус завизжал покрышками, останавливаясь. Я отодвинулся от окна и посмотрел на мощенную гравием длинную дорожку к дому дедушки Уимана.
— Вот и приехали, — прошептал я.
Мы вышли из автобуса, а водитель помог нам с багажом. Я посмотрел, как автобус укатил, после чего зашагал по дорожке.
Наши ботинки скрипели по гравию. Мы пробирались среди высокой травы, росшей по краям дорожки. Дикий бурьян и сорняки простирались по холму до самого дома.
Вскоре впереди показался огромный особняк. Гигантские дубы выстроились перед ним на страже. Они отбрасывали на дом тень, придававшую ему жутковатый синий оттенок. Вороны с криком носились над крышей вокруг двух высоких печных труб.
— Это… это прямо как в ужастике, — пробормотала Рэйчел. — Будто дом с привидениями из ужастика.
— Перестань себя запугивать, — сказал я. — Подумаешь, вороны летают. Эка важность? Ладно хоть не летучие мыши.
— Летучие мыши только по ночам летают, — сказала Рэйчел.
Мой чемодан заметно потяжелел. Я переложил его в другую руку.
Посмотрел на дом. Окна были темные. Сетчатая дверь покосилась. Большая часть серой дранки на стене отсутствовала.
Мы подошли поближе. Отсюда был виден небольшой огородик около торца дома. Высокий бурьян впереди уступал место тщательно подстриженной лужайке. Голенастые розовые птицы — несколько дюжин — заполонили лужайку. Они не двигались. Они были сделаны из пластика и металла.
Дедушка Уитмен коллекционировал садовых фламинго.
Он хвастался, что у него больше фламинго, чем во всех зоопарках мира.
Рэйчел засмеялась.
— Эти птицы такие нелепые. На кой черт ему их столько?
— Он же коллекционер, — сказал я.
Я хотел добавить что-то еще… как вдруг остановился.
Никак там, на крылечке, сидит какой-то мальчишка? Он сидел неподвижно. Его тощие ноги были скрещены. С ног до головы он был одет в красное, на ногах — красные ботинки. Его темные волосы блестели на солнце.
Когда мы подходили к нему, он не двигался с места. Лишь глазел на нас с широкой улыбкой.
— Кто это? — спросила Рэйчел.
Мы приблизились еще на несколько шагов. Я засмеялся. Какой там мальчишка! Это была какая-то большая кукла.
Мы подошли к крыльцу.
— Это чревовещательский болванчик, — сказал я.
— Странно, — пробормотала Рэйчел, глядя на его усмехающееся лицо. — С какой стати он сидит на крыльце?
— Без понятия. — Я постучал кулаком по его макушке. — Здорово, болванчик.
— Оу-у-у! — взвыл тот. — Не надо так!
6
Рэйчел взвизгнула. И схватила меня за руку. Мы аж отпрянули на шаг.
— В чем дело? — проскрипел болванчик тоненьким голоском. Когда он говорил, его губы двигались вверх-вниз. Глаза скользили из стороны в строну.
— Он… живой, — прошептала Рэйчел. — Джексон, он… он двигается сам.
— Не может быть, — ответил я.
— Кто здесь болванчик? — вопросил он.
А потом до меня донесся смех. Из дома.
Подняв глаза, я увидел стоявшего за сетчатой дверью дедушку Уитмена. Он вышел на крыльцо, качая головой, и помахал какой-то черной коробочкой.
— Эй, похоже, я вас околпачил! — воскликнул он. — Не так ли? Напугал маленько? — Он поднял черную коробочку. — Пульт дистанционного управления. Управляет глазами и ртом болванчика, заставляет говорить.
— Ничегошеньки не околпачил, — заявила Рэйчел. — Ни капельки.
Он засмеялся.
— Будет врать. Видел я ваши лица. — Он погладил болванчика по голове. — Это Морти. Симпатяга, правда?
— Не трогай меня! — проскрипел он за болванчика.
Мы все засмеялись. Потом дед стиснул нас с Рэйчел в крепком медвежьем объятии.
— Как же я рад видеть вас обоих. — У него низкий, раскатистый бас. Он никогда не говорит шепотом.
Дедушка Уитмен рослый, грузный мужчина с широченными плечами и солидным животом. У него волнистая седая шевелюра и синие глаза. Одет он всегда в джинсовый комбинезон с нагрудником на несколько размеров больше, чем нужно поверх красной футболки.
Рэйчел попятилась из его объятий. Она показала рукой на болванчика на ступеньке.
— Ты и другие сюрпризы нам припас?
Синие глаза деда засияли. Не успел он ответить, как на крыльцо вышел другой мужчина. Он, как обычно, был одет во все черное — черный костюм поверх черной рубашки. На бледной его лысине играли отблески догорающей вечерней зари, отчего казалось, будто она светится как лампочка.
— Эдгар! Вот и ты, — воскликнул дедушка Уитмен. Он повернулся к нам. — Вы же не забыли Эдгара, нет?
— Нет, конечно, — сказал я. — Привет, Эдгар.
Он церемонно кивнул. Его темные глаза холодно изучали нас с сестрой.
— И снова здравствуйте, — прошептал он.
Эдгар неразговорчив. А если и разговаривает, то исключительно шепотом.
Он заботится о доме и о дедушке Уитмене. «Эдгар большой чудак, — говаривает дедушка. —
