– Мне нужно знать, как остановить Князя Тьмы, – говорю я. – Как справиться с ним. Каким оружием сражаться. И подобное знание можно найти только в книгах. Ты можешь помочь мне проникнуть в Великую Библиотеку? Там непременно должны быть труды по истории о войне с джиннами, рассказы о том, как книжники некогда смогли их победить.
– Ах, это, – Муса отрезает кусочек яблока и с удовольствием жует его, после чего качает головой. – На это потребуется некоторое время. У меня нет допуска в библиотеку. Я бы предложил пробраться туда тайно, невидимкой, но король Ирманд как раз недавно нанял нескольких йадуна, чтобы они охраняли здание от проникновений различных духов и прочих магических существ.
Йадуна! Я невольно вздрагиваю. Бабушка, помнится, рассказывала страшные сказки об этих могучих и яростных магах, которые, по слухам, живут в отравленных землях на западе Империи. Я бы предпочла не думать, что эти сказки – чистая правда.
Муса кивает.
– Именно, – подтверждает он. – Они чувствуют магию, как акулы – запах крови. Поверь мне, лучше не встречаться с кем-нибудь из йадуна.
– Но…
– Не спорь. Мы придумаем что-нибудь еще. А сейчас твоя задача – приступить к выполнению своей части договора.
– Послушай, – я стараюсь, чтобы мой голос звучал убедительно. Не думаю, что у Мусы осталось терпение слушать и дальше мои возражения. – Ты должен понимать, что я не знаю, как именно…
– Так просто тебе не отделаться от своего обета, – отзывается он. – Даже не пытайся. Я не жду, что ты пойдешь и завербуешь в наши ряды сотню воинов прямо завтра. Или на следующей неделе. И даже в следующем месяце… Сначала нужно сделать из тебя человека, к которому станут прислушиваться. Чтобы этого добиться, нужно дать знать книжникам в Адисе и в лагере беженцев, кто такая Лайя и что она уже сумела сделать для нашего народа. На первых порах мне от тебя нужно одно: твоя история.
– Моя… история?
– Да. Твоя история. Налей себе чаю, Лайя. Думаю, мы с тобой еще проговорим здесь некоторое время.
* * *Я провожу дни с Дарином: раздуваю мехи и шевелю кочергой уголь в горне, стараюсь следить за тем, чтобы снопы искр, вылетающие из-под его молота при каждом ударе, не спалили кузницу. Мы сражаемся друг с другом во дворе, испытывая его новое оружие на прочность, но почти всегда клинки ломаются. Однако Дарин не сдается. И каждый новый день, проведенный за работой, делает его сильнее. Он все больше похож на себя прежнего. Каждый удар молота по наковальне все больше отдаляет его от узника Кауфа и приближает к тому мужчине, которым он всегда хотел быть.
Мое же основное занятие – ждать.
– Не вздумайте выходить за ограду кузницы, – Муса постоянно говорит нам это. – Йадуна, о которых я вам рассказывал, тут же доложат королю. Если они вас заметят, окажетесь снова в тюрьме, и у меня не будет второго шанса вытащить тебя с братом оттуда.
Если у Мусы и есть для меня информация, он ей пока не делится. Никакие новости из внешнего мира к нам тоже не поступают. С каждым новым днем я доверяю Мусе все меньше. Имеет ли этот книжник искреннее намерение мне помочь, или все его обещания – это только способ заполучить к себе на службу Дарина?
Пролетает неделя. Потом еще одна. До Луны Урожая еще восемь недель, и я провожу все свое время в испытаниях оружия Дарина. Оно продолжает ломаться. Однажды утром, когда Мусы нет дома, я пробираюсь в его апартаменты в надежде отыскать что-нибудь о прошлом этого Пчеловода, о Сопротивлении или о его шпионской сети. Но мне удается разведать только то, что он любит засахаренный миндаль. Им набиты ящики его стола, коробки под кроватью и даже, как ни странно, пара старых башмаков.
Чаще всего по вечерам Муса знакомит меня с другими книжниками, с теми, кого он знает и кому доверяет. Некоторые из них – беженцы, как и я, другие – адисские жители. Всякий раз я вынуждена снова и снова повторять новым людям свою историю. А Муса отказывается детально изложить мне свой план по возрождению Сопротивления.
О чем ты думала, Шэва? Зачем ты послала меня к этому человеку?
Наконец новости доходят до меня в виде свитка, который однажды появляется в руках Мусы в середине ужина. Дарин и Зелла погружены в беседу, Таурэ рассказывает мне историю знакомства со своей подругой из лагеря беженцев. Я не свожу глаз с Мусы, который сидит с таким беззаботным видом, будто судьба мира не зависит от того, как скоро он доставит мне нужную информацию.
Я быстро замечаю свиток. Только что его не было – и вдруг он возникает в руках Пчеловода словно из ниоткуда. Муса разворачивает его.
– Князь Тьмы, – сообщает он, – сейчас в Навиуме вместе с Комендантом, а также с Отцами патрицианских кланов, Кровавым Сорокопутом и ее людьми. Он не покидал города многие недели. Между Комендантом и Кровавым Сорокопутом происходит какой-то то конфликт…
Я испускаю невольный стон.
– Чем это может мне помочь? Мне нужно знать, с кем он встречается, о чем говорит…
– Большую часть времени он проводит у себя в покоях, восстанавливаясь после того, как потопил целый флот меченосцев, – сообщает Муса. – Должно быть, потребовалось потратить много энергии, чтобы за раз погубить несколько тысяч человек, отправив их корабли на дно морское!
– Этого мне недостаточно, – настаиваю я. – Он же должен чем-то еще заниматься, кроме как сидеть у себя в покоях. С ним есть какие-нибудь духи? Они набирают силу? И что происходит у кочевников?
Но Мусе больше нечего мне сообщить. По крайней мере, на данный момент.
Это означает, что я должна брать дело в свои руки. Мне просто необходимо выбраться в город. Неважно, рыщут там йадуна или нет: мне нужно знать, что происходит в Империи. После ужина, когда Дарин, Таурэ и Зелла обсуждают разные типы глины для охлаждения откованного клинка, я зеваю, притворяясь сонной, и прошу позволения пойти спать. Муса уже давно ушел из-за стола, и я на миг замираю у дверей его комнаты. Из-за нее доносится легкое похрапывание. Превосходно. Через мгновение я уже накидываю на себя невидимость и выхожу из дома, направляясь к западу, к главному рынку Адисы.
Хотя я провела в лагере беженцев всего несколько минут, разница между лагерем и городом мореходов так разительна, что наворачиваются слезы. Лагерь состоит из линялых полотняных палаток, поставленных на грязной земле. В Адисе – мощеные улицы, по сторонам которых светятся окна уютных домов, выкрашенных в синий и фиолетовый. Днем центр города более оживлен, чем ночью. В лагере я видела исхудавших детей книжников со вздутыми от голода животами и выпирающими
