– А семья?
– Ты еще раз убеждаешь меня в том, что думать тебе нечем. Коли Бартенев решил остаться, то уж о семье он позаботился. Никого ты в доме его уже не найдешь. Раньше надо было приставлять к нему людей.
– Так твоего повеления на это не было.
– А по нужде ходить тебе тоже повеление царя надобно? Или как-нибудь без него обойдешься?
Семен Годунов потупился.
– Прости, государь, сегодня я и вправду что-то плохо соображаю. Голова болит с утра.
– Захворал?
– Вроде нет, только слабость да головная боль.
– К доктору обратись. Но после того как дело сделаешь.
– Да, государь. Еще не сказал, что с ближней вотчины крестьяне на подворье бревна привезли. Много. Сосны.
– Зачем?
– Не знаю.
– С крестьянами холопы с оружием приехали?
– Нет, тех не было.
– Крестьяне остались?
– Сбросили бревна с телег и уехали. Но какая собака этот Бартенев!
– Я предупреждал тебя.
– Не вели казнить, государь. Допустил оплошность, исправлю. Ночью. Лично поведу стрельцов.
– Ты и так их повел бы.
– Что сейчас делать повелишь, государь?
Борис Годунов прошелся по зале, остановился, повернулся и проговорил:
– А сделаешь ты, Семен, вот что. Романовы прознали про нападение, готовятся к бою. Зря, только людей погубят, но это их дело. Они собираются обороняться, а мы возьмем и уберем от подворья стрельцов.
– Как это?
– Ты не знаешь, как убирают войска? Передай стрелецкому голове, чтобы оставил у подворья Романовых только небольшой отряд для поддержания порядка, а всех остальных увел в Кремль.
– Слушаюсь, государь, передам. Только не пойму я что-то…
Годунов повысил голос:
– А тебе не надо понимать. Коли сам ничего делать не можешь, то исполняй волю других.
– Понял.
– Нет, Семен, тебе, право, к доктору надо. Вот и румянец на щеках появился. Хворь прицепилась не ко времени.
– Стерплю, государь.
– Ну терпи. По стрельцам все понял?
– Да. Основные силы отвести от подворья Романовых.
– Основных сил, Семен, там еще не было. Стрельцам, вернувшимся в Кремль, отдых. Всем находиться на месте в готовности по первому приказу двинуться на Варварку. Представляю, как Романовы удивятся. Они готовятся к обороне, а стрельцы ушли. Федор Никитич наверняка подумает, что эти действия с моей стороны связаны с изменой Бартенева. Они устроят совет, решат, что я вынужден был отложить нападение на какое-то время. А выйдет как раз наоборот.
– Может, решат, что ты совсем отказался от нападения на них?
– Нет! Романовы умны, они знают, что раз я взялся за дело, то доведу его до конца. Они подумают, что я взял вынужденную отсрочку. Для них и это немало. Я же нанесу удар, как и собирался. Коренья готовы?
– Да, государь.
– С ними-то не оплошаешь?
– А чего тут плошать? Какой труд занести их на разгромленное подворье, сунуть куда-то и тут же отыскать?
– Не о том я.
– А о чем, прости, государь?
– Улики придется представлять Боярской думе. Как бы не вышло, что вместо отравы перед ней окажутся коренья для приготовления лечебных снадобий. Где ж тогда злой умысел?
– Об этом, государь, не беспокойся, коренья ядовитые. Мои люди их из-под Рязани привезли. Там ведун один отшельником жил. Он сперва сделал отраву из этих самых кореньев.
– Как проверили, что отрава?
– Так самого ведуна и заставили ее выпить. Помер почти сразу в страшных муках.
– Тело?
– Так болота же вокруг. Туда и бросили.
– Его наверняка местные хорошо знали.
– Сделали все чисто, государь. Ведун жил на островке, до ближайшего села три версты по гати. А он уже старый, долго ли сковырнуться с прогнившего настила? Мы тело не затопили, бросили рядом с гатью, а там мелко. Местные пойдут, увидят.
– Ступай, займись стрельцами да зайди к лекарю, пусть даст чего-нибудь, чтобы я к ночи не слег.
– Слушаюсь, государь!
В залу вскоре явилась супруга.
– Все в делах ты, Борис, отдохнул бы.
– Твоя правда, Мария, но сейчас не до…
Договорить он не смог. Резкая боль в спине вырвала из уст стон. Царь припал к креслу, но даже сесть в него оказался не в состоянии.
– Опять, Борис?
– Да, Маша, кликни доктора.
Тот прибыл тут же, дал царю лекарство. Боль немного отступила. Габриэль помог Годунову подняться, провел до опочивальни.
Борис прилег на кровать, взглянул на доктора и спросил:
– Надолго это?
– Не знаю. Может сегодня отпустить или же на неделю-другую приковать к постели.
– Последнее невозможно. Мне сегодня же надо быть на ногах.
– Но, государь…
Годунов оборвал иностранца:
– Ты слышал, что сказано? Я сегодня же должен быть на ногах. Делай что хочешь, давай любые свои порошки, питье, но мне надо встать.
– Сделаю, что в моих силах, но ничего не могу обещать.
– Тогда я обещаю отправить тебя обратно на родину. Пойдешь пешком, в одеянии нищего, с котомкой, в которой будет лежать черствый хлеб. Ты меня понял?
– Да, – потухшим голосом проговорил доктор.
На его счастье, приступ длился недолго. Колики прошли, температура под воздействием сильных препаратов спала, ломота в суставах, что была невыносимой, ослабла. К вечерней молитве Годунов поднялся.
Перед ужином пришел Семен Годунов и доложил:
– Повеления твои, государь, я исполнил. Стрельцы в Кремле. У подворья оставил два десятка.
– Как смотрели Романовы на уход стрельцов?
– Не знаю, никого из братьев не видел, а вот холопы из всех щелей выглядывали. На лицах у них было изумление.
– Значит, и среди бояр Романовых. Это хорошо. Пойдем отужинаем!
– Да мне не по чину, государь.
– А я тебя как родственника приглашаю. Все не чужие люди.
– Благодарю, государь, но не смею.
– Дело твое. Ты хотел еще что-то сказать?
– Не знаю, стоит сейчас или уж после Романовых?
Годунов строго посмотрел на родственника.
– В чем дело, Семен?
– Слухи плохие поползли по Москве.
– Эка удивил. Когда их не было?
– Таких еще не было.
– Не томи!
– В народе говорят, что царевич Дмитрий живой.
– Что? – невольно вырвалось у Годунова. – Царевич Дмитрий?
– Да, государь. Зря ты старался – это я молву передаю, – посылал людей убить царевича. Мария Нагая обманула всех. Во дворце жил мальчик, как две капли воды похожий на истинного царевича. Его и убили.
– Не убили! Он сам закололся.
– Да, конечно, государь, но это все равно был не Дмитрий.
– Это ложь. Было следствие, доказательства.
– Это так, но слух этот быстро распространяется по Москве. Еще бы, такая новость!
– Этого мне только не хватало. Кто распускает слухи?
– Знамо кто, народ. Пошло как обычно с торговых рядов, сейчас о том вся Москва судачит.
– Кто же это такой смелый решил мне пакость устроить?
– Разве у тебя мало врагов?
– А на что мне ты?
– Но я за всем уследить не могу.
Годунов взял себя в руки.
– Ладно, слухами займемся позже, после суда над Романовыми. Ты найдешь мне собаку, которая осмелилась открыть пасть, волновать народ. Это кто-то из бояр, которые поддерживали Нагих. Найдем! Сейчас Романовы. Так ты будешь трапезничать?
– Благодарю, государь, нет.
– Тогда занимайся делом. У тебя осталось не так много
