Сцена припадка длилась минут пять.
Отрепьев внимательно смотрел на знахаря, запоминал все. Интерес проявлял и Харламов. Только Закатный позевывал, ожидая конца этой забавы.
Разумник поднялся, смахнул пыль со штанов, выставил на пол кувшин, рядом положил травы, назвал их.
– Снадобья, которые могут успокоить хворого и убрать головную боль, заваривают где-то час из этих трав. Они кладутся в кипяток в равных долях, – пояснил он.
– Мы возьмем их? – спросил Харламов.
– Берите. Такого добра у меня навалом. Да и в ближайших полях. Все!
– Замотай травы в тряпицу.
Разумник передал сверток князю, тот протянул ему мешочек с серебром, который тут же пропал в кармане штанов знахаря.
– Деньга-то настоящая?
– Ладно. Тут к тебе у Степана дело есть, а мы пойдем, – сказал Харламов.
– Ступайте с Богом.
Харламов и Отрепьев вышли во двор. Из-за городьбы Фадей показал, что все спокойно.
– Усвоил науку, Юрий? – спросил Харламов.
– Усвоил, князь.
– Все хорошо запомнил?
– Запомнил.
– Дома проверим.
– А чего Степа-то остался?
– Ему снадобья для Алены нужны.
– Это той убогой, которая на подворье Романовых часто наведывалась?
– Ей. Слегла она вконец после погрома подворья.
– Да, ей теперь тяжело. У Романовых хоть как-то отвлекалась, ей все уважение оказывали, от бояр до холопов.
– Люди ко всему привыкают, Юрий.
– Это так.
Степан тем временем поднялся со скамьи и спросил:
– Ты, Лавр, Алену убогую знаешь?
– Кто же ее не знает.
– Печалится она сильно после погрома подворья Романовых.
– Знамо дело. Она там в чести была.
– Лежит, в одну точку смотрит, ни с кем не разговаривает, не ест, не пьет. Найдешь чего-нибудь для нее?
– Сон ей нужен, дабы тяжелые мысли мозги не вывернули. – Он взял пучок какой-то травы. – Держи. Цветки оторвать, заварить в кипятке, дать отстояться день-другой, потом давать понемногу.
– А сегодня-то что делать?
Знахарь передал Закатному небольшой кувшин:
– А сегодня вот это пусть мать дает. Уснет Алена. Не бойся, коли до полудня завтрашнего проспит.
– Теперь мне рассчитаться с тобой надо, Лавр.
– Не надо, боярин за все заплатил сполна.
– Даже больше, но у меня к тебе свой расчет.
– Чего задумал?
Закатный вздохнул.
– Видит Господь, не со зла и не по своей воле.
– Ты чего это?
– Да ничего.
Степан схватил знахаря, закрыл ему рот широкой ладонью, как пушинку перетащил за занавес, бросил на кровать, выдернул из-под головы подушку, накрыл ею лицо старика.
– Прощай, Лавр. На том свете тебе воздастся за добро твое.
Разумник дергался, но убийца крепко держал его. Агония длилась недолго. Тело вытянулось. Степан снял подушку, раздел еще теплый труп, одежду сложил на скамье, забрал деньги, накрыл тело одеялом.
– Покойся с миром, раб Божий.
Он сунул подушку под голову покойника, забрал кувшин, траву, осмотрелся, не остались ли следы, и вышел во двор.
– Ну что? – спросил Харламов.
– Почил наш знахарь. Помер во сне. Вот держи. – Он протянул князю деньги.
Отрепьев со страхом посмотрел на Харламова.
– Вы чего сделали, князь? Убили знахаря?
– Сказано же тебе, Юрий, помер он. Все, пошли отсюда.
На ходу Закатный, как ни в чем не бывало, спросил Харламова:
– Так я пойду к Дарье?
– А сможешь после того, что сделал?
Степан усмехнулся.
– Так я уже забыл о том.
– Ты опасный человек.
– Это для кого как.
Харламов дал ему пятьдесят копеек.
– Держи, заработал.
– Угу!
– Ступай к своей зазнобе, утром будь на подворье.
– Буду. – Степан быстро пошел вперед.
– За что его?.. – промямлил Отрепьев.
Харламов остановился, строго посмотрел на Юрия.
– За то, что он опасный свидетель. А если бы выдал, что мы приходили, да сказал бы, зачем именно? Этого же для Семена Годунова такая зацепка! Так и оказались бы все мы в темнице. Иногда, Юрий, приходится идти на крайние меры для достижения высоких целей.
– Так же как Годунов?
– Знал бы ты, скольких ни в чем не повинных людей Бориска отправил на тот свет по пути к трону. Мы по сравнению с ним ангелы. Все, идем, а то нарвемся на стрельцов.
Губанов ждал их.
В горнице Харламов приказал Отрепьеву:
– А теперь, Юрий, говори, чего запомнил, и показывай, чему знахарь учил.
Юрий довольно правдоподобно изобразил приступ.
Князья остались довольны.
– У тебя действительно отменная память. Все точь-в-точь, – сказал Харламов.
Отрепьев встал, отряхнулся.
– Дальше что?
– Теперь скажи, что за травы дал знахарь и как отвар готовится.
Отрепьев рассказал об этом.
– Молодец, – похвалил его Харламов, – все верно. – Он взглянул на Губанова. – Порядок, Иван Петрович.
– Хорошо. Ступай отдыхай, Юрий. Завтра в далекий путь, выспаться надо хорошенько.
– Если усну.
– Дурные мысли из головы выбрось и уснешь.
Отрепьев вышел в коридор, где его ждал Холодов.
– Ну как, Юрий, не зря ходил к знахарю?
– Степан убил его.
– Эка невидаль.
– Но он же ни в чем не виноват.
Холодов схватил Отрепьева за грудки, притянул к себе.
– А в чем провинились перед Годуновым бояре Романовы и их холопы? За что их Бориска убил, а кого-то мучит на дыбе, готовит лютую смерть? За верную службу господам?
– Да отпусти ты, вцепился как клещ.
– Не распускай сопли, Юрий. Ты же сильный, смелый, прекрасно знаешь, что в этом мире только такие люди и выживают, добиваются поставленных целей. Слабые сгнивают. Таков закон.
– Но Бог учит другому.
– Что-то Господь наш Бориса Федоровича не образумил, допустил его бесчинства.
– А ну тебя. Я пошел к себе.
– Ступай, но знай, что я рядом.
– Ты теперь всегда будешь со мной?
– А разве прежде не так было? Не забывай, что жизнью своей ты обязан мне лично, как и будущим продвижением. Не узнай я тебя в первый раз на Москве, лежал бы ты сейчас в общей могиле за городом или нищенствовал в своей деревне.
– Не бойся, не забуду, вот только постоянно напоминать об этом не стоит. Еще неизвестно, какая будущность меня ждет. Может, лучше было бы нищенствовать вместе с матерью и братом.
На удивление самого Отрепьева, уснул он сразу и крепко. Оттого и проснулся отдохнувшим, свежим. Вчерашнее убийство уже не казалось ему таким ужасным. Юрий признал, что Харламов с Губановым и Андрюша не так уж и неправы. Знахарь мог сдать их, тогда дыба, плаха, топор или виселица. А так жизнь, потом, глядишь, и вправду продвижение на самый верх. Надо брать себя в руки, не ныть, терпеть и делать то, что ему говорят. Сам он ни в чем не повинен, никого не убивал.
Он привел себя в порядок, оделся.
В комнату вошел Холодов.
– Долгих лет тебе, царевич, – сказал он и улыбнулся.
– Не надо, Андрюша.
– Как ты?
– В порядке.
– Ну и хорошо. Идем к князьям, после молитвы и трапезы начнем готовиться к отъезду. Если вельможи не решили по-иному.
– Идем.
Они вошли в горницу, поклонились вельможам.
Харламов предложил им сесть на скамью.
Губанов посмотрел на Юрия и вдруг приказал:
– А ну-ка, друг мой, еще раз поведай нам о хвори и изобрази припадок!
Отрепьев пожал плечами, но повеление выполнил.
Губанов остался доволен.
– Хорошо! Ну тогда ночью в путь.
– Сразу в Железный Борок? – спросил Холодов.
– По пути остановитесь в Суздале, в Спасо-Евфимиевом монастыре. Встретит вас игумен Герасим. У него отдохнете и отправитесь в Железный Борок, в Свято-Предтеченский монастырь к игумену Феофану, где Юрию предстоит принять постриг. Ты, Андрюша, найдешь, где
