На патриаршем дворе Отрепьев ценился не только как обладатель красивого почерка, но и как даровитый литератор. Он продолжал составлять похвалы святым.
Григорий вошел в свиту патриарха, участвовал в службах, проводимых святейшим, присутствовал на заседаниях Боярской думы. За короткий срок Отрепьев достиг таких высот, которые были недоступны для других служителей церкви.
Дьякон Отрепьев пользовался известной свободой перемещений, часто выходил к торговым рядам. Погожим майским днем Григорий решил пройтись по рынку, просто развеяться.
Там он увидел Фадея Костыля, который жестом позвал его за собой. Григорий пошел за холопом князя Губанова. В переулке, где народу не было, их встретил Холодов. Костыль остался на страже, держался неподалеку.
– Здравствуй, отец Григорий!
– Здравствуй, Андрюша. Давно не виделись.
– Надобности не было, а прийти к тебе просто так как к товарищу я, сам понимаешь, не мог.
– А теперь что?
– Разговор есть, Гриша.
– Давай поговорим.
– Как жизнь?
– Все хорошо с Божьей помощью.
– Наслышан о твоем продвижении. Молодец. Князья довольны, их ожидания оправдались.
– Так и я доволен.
– Товарищей в монастыре завел?
– Трудно было, но завел двоих.
– Кто такие?
– Один Мисаил Повадьин, выходец из мелкопоместных дворян, простак, любитель винца выпить. Удивляюсь, как он смог пристроиться в Чудовом монастыре.
– Второй?
– Старец Варлаам Яцкий.
– Старец? В годах?
– Да, лет пятидесяти. Его родственники служили в Коломне, где и отец мой, знали его. Варлаам сильно хворал, не помогали ни зелья знахарей, ни лекари. Думал, что душу Богу отдаст, позвал священника. А тот молитву прочитал, и полегчало Варлааму. Потом он пошел в монастырь.
– Кто-то хлопотал за него?
– Не знаю, Андрюша, но вот что интересно. Варлаам молвил, что познакомился с Мисаилом не где-нибудь, а в доме князя Ивана Ивановича Шуйского. В подробности, извини, не вдавался.
Холодов погладил бородку.
– Да, это на самом деле интересно. Скажу о том Харламову. Он через людей своих прознает, что связывает Шуйского и простоватого монаха, а также как сам Варлаам оказался в его доме. Как считаешь, удастся тебе подбить Мисаила и Варлаама уйти с тобой?
– А скоро ли уходить придется?
Холодов посмотрел на Отрепьева.
– Слышу недовольство в твоем голосе. Что, по душе нынешнее положение?
– По душе, Андрюша. Но я понимаю, что это лишь часть замысла князей.
– Верно мыслишь. Должность дьякона, пусть и приближенного к самому патриарху Иову, не для тебя. Настанет время, когда ты будешь смеяться над тем, что считал нынешнее положение весьма высоким и достойным. Но к делу. Ты не ответил на вопрос.
– И ты не ответил.
– Будем собачиться?
– Нет, Андрюша, просто от того, когда придется уходить, зависит и мой ответ.
– Уже недолго осталось, месяца два-три.
– Скоро. Мисаил пойдет точно, а вот Варлаам?.. Думаю, сумею уговорить и его. Варлаам человек умный. Он в отличие от Мисаила, которому подавай любое приключение, лишь бы не скучно было, сможет оценить всю выгоду, которую получит, если поддержит царевича Дмитрия. Вот только одного, Андрюша, не могу взять в толк. Зачем они нам? Я бы и один ушел. Или с тобой и Костылем. С вами лучше, безопасней.
– Так решили князья, Гриша. При первой же возможности сообщи своим монахам, что ты и есть царевич Дмитрий. Сделай это как бы в шутку, чтобы потом можно было пойти на попятный. Погляди, как воспримут монахи такую новость. Коли поверят, спроси, поедут ли они с тобой добиваться правды и трона, принадлежащего тебе по закону?
– Не опрометчиво ли это?
Холодов пропустил слова Отрепьева мимо ушей.
– Слушай дальше. Итак, ты поговоришь с Мисаилом и Варлаамом, убедишься в том, что они пойдут с тобой. Потом тоже как бы невзначай обмолвись в присутствии архимандрита Пафнутия либо еще кого из влиятельных духовных лиц, что ты хорошо изучил жизнь и деяния первого русского царя Ивана Васильевича Грозного и события, связанные с восшествием на престол Бориса Годунова. Тебе кажется, что ты и сам можешь стать государем всея Руси.
– Так меня за это, Андрюша, тут же в пыточную избу отправят за измену. Сана лишат и вздернут на дыбу.
– Не волнуйся и не бойся. Мы рядом. Если уж из подворья Романовых тебя вытащили, то из Кремля и подавно. Помни, тебе ничего не грозит. Повторяю, разговор с Пафнутием или кем-то еще из духовного руководства проведешь только после того, как определишься с монахами. Торопиться не след, но и затягивать тоже.
Отрепьев вздохнул.
– Ладно, как сказано, так и сделаю.
– Вот и ладненько, Гриша. А теперь ступай по своим делам. Рад был видеть тебя.
Спустя неделю Отрепьев сказал Мисаилу Повадьину и Варлааму Яцкому, что он – царевич Дмитрий, Божьим соизволением спасшийся в Угличе. Услышав такое, оба тут же согласились идти с ним хоть на край земли, лишь бы восстановить справедливость и возвести на русский престол законного наследника. Мисаил находился больше под влиянием эмоций, Варлаам же быстро просчитал, какие блага сулит ему возвышение Отрепьева.
Заручившись их обещаниями и клятвами союзников, Григорий решился на разговор с архимандритом Пафнутием. Благо к тому и повод был. Настоятель Чудова монастыря сам вызвал к себе дьякона и поручил ему составить похвалу святому чудотворцу московскому Ионе. Тогда-то Отрепьев и сказал ему, что может стать русским государем.
– О чем ты, Гриша? Какой престол, какой государь? Ты дьякон, и вдруг царь?
– А что, отче, разве Борис Федорович Годунов царских кровей? Он тоже с низов начинал.
– Не мели глупость. Сравнил себя с Борисом Федоровичем! Годунов, почитай, десятилетие у верховной власти стоял, был рядом с Иваном Васильевичем и сыном его Федором. А ты кто?
– Кто знает, может, у меня прав на престол больше, чем у Бориса Федоровича и сына его.
– Не смей о том даже думать!
Отрепьев сменил тон и изобразил покорность.
– Прости, отче, за глупые слова.
– Вот так-то лучше. Займись работой.
– А коли патриарх призовет?
– Призовет, будешь делать то, что повелит святейший, в остальное время занимайся каноном.
– Слушаюсь, отче.
Архимандрит оставил Отрепьева в келье, где все было приготовлено для письма, сам же прошел в свою. Там его ожидал митрополит Ростовский Варлаам.
Он заметил озабоченность настоятеля монастыря и спросил:
– Случилось что, отец Пафнутий?
Тот присел в кресло.
– Как сказать? Даже не знаю.
– Коли не тайна, то поделись.
– Ты о дьяконе Григории, который славен своими способностями составлять похвалы святым, слышал?
– Конечно, и слышал, и видел. Примерный чернец. Со временем добьется высокого положения, коли уже сейчас, в свои годы, пользуется милостью патриарха.
– Высокого, – проговорил Пафнутий. – Такого, что выше некуда.
– Что-то я плохо понимаю тебя, отец Пафнутий.
Настоятель Чудова монастыря рассказал митрополиту о мечтаниях Отрепьева.
Тот ахнул и заявил:
– Ух, куда хватил чернец! И как такое ему в голову могло прийти?
– Сам удивляюсь без меры. Всегда тихий, покорный и вдруг на тебе – сам царем стану. А более всего удивительны слова его о правах на престол.
– Надо было выяснить
