Подставив под кран первую кастрюлю, Сэм внезапно встревожился, не могут ли химические примеси повлиять на конечный продукт. Конечно, могут! Детишки из 2353-го наверняка ежедневно пользуются только абсолютно чистой водой; инструкция об этом не упоминала, но откуда ему знать, какая у них вода? Что ж, он вскипятит свою воду на плитке; когда придет время делать Тину, он озаботится aqua, которая будет совершенно pura.
Еще один довод в пользу того, чтобы сперва сделать двойника Сэма.
Дожидаясь, пока вода закипит, он разложил ингредиенты по количеству. Они подходили к концу. На младенца ушло немало компонентов; жаль, что он не смог придумать, как его разобрать. Следовательно, если и существовали какие-либо доводы в пользу того, чтобы позволить двойнику жить, теперь этот вопрос не обсуждался. Ему придется разобрать копию, чтобы сделать Тину II. (Или Тину-штрих?)
Сэм пролистал главы VI, VII и VIII, посвященные составу, завершению и разборке человека. Он уже несколько раз их прочел, но хорошо помнил, как сдал не один юридический экзамен благодаря просмотренным в последний момент материалам.
Постоянное упоминание психических расстройств тревожило Сэма. «Люди, собранные с использованием этого набора, в лучшем случае будут склонны к суевериям и невротической компульсивности средневекового человека. В долгосрочной перспективе они не будут нормальными; постарайтесь не воспринимать их такими». Что ж, в случае Тины особой разницы не будет – и только это имеет значение.
Закончив изготавливать формы нужных размеров, Сэм закрепил оживитель на кровати. Потом – очень, очень медленно, постоянно заглядывая в инструкцию – начал копировать Сэма Вебера. За следующие два часа он узнал о собственных физических ограничениях и возможностях больше, чем знал любой человек с того самого дня, когда невзрачный примат изучил возможность передвигаться по земле исключительно на нижних конечностях.
Как ни странно, он не испытал ни благоговения, ни торжества. Это было все равно что в первый раз собирать радиоприемник. Детская игра.
Когда он закончил, большинство флаконов и баночек опустели. Влажные формы лежали в коробке, по-прежнему сохраняя трехмерные очертания. Забытая инструкция валялась на полу.
Сэм Вебер стоял возле кровати и смотрел на Сэма Вебера.
Осталось только оживить его. Он не осмеливался ждать слишком долго, опасаясь, что несовершенства закрепятся, и он повторит ошибки, допущенные с младенцем. Сэм стряхнул тошнотворное ощущение нереальности происходящего, убедился, что большой дизассемблер под рукой, и запустил «Мгновенный оживитель».
Человек на кровати кашлянул. Пошевелился. Сел.
– Надо же! – сказал он. – Весьма неплохо, если мне позволено будет так выразиться!
Потом он спрыгнул с кровати и схватил дизассемблер. Выдрал из середины куски проводов, швырнул аппарат на пол и разбил ногой.
– Никаких дамокловых мечей над моей головой, – заявил он разинувшему рот Сэму Веберу. – Хотя, если подумать, я мог бы применить его к тебе.
Сэм медленно опустился на матрас. Его мозг перестал буксовать и с визгом замер. После беспомощности младенца и манекена ему и голову не пришло, что его двойник войдет в жизнь с таким энтузиазмом. А зря, ведь это был взрослый человек, скопированный в момент полной физической и ментальной активности.
– Это плохо, – наконец прохрипел он. – Ты неуравновешен. Тебя нельзя допускать в нормальное общество.
– Это я неуравновешен? – спросила его копия. – И это говорит человек, который живет мечтами, который хочет жениться на расфуфыренном, тщеславном пучке биологических импульсов, что приползут на коленях к любому, кому хватит соображения нажать нужные кнопки…
– Не трогай доброе имя Тины, – сказал Сэм, испытывая неловкость из-за наигранности этой фразы.
Двойник оглядел его и ухмыльнулся.
– Ладно, не буду. Но не ее тело! А теперь послушай, Сэм, или Вебер, или как мне тебя называть, ты можешь жить своей жизнью, а я буду жить своей. Я даже не буду адвокатом, если тебя это утешит. Однако что касается Тины, поскольку ингредиентов для ее копии не осталось – и это в любом случае была скверная эскапистская идея, – во мне достаточно твоих приязней и неприязней, чтобы отчаянно ее желать. И я могу ее получить, а ты не можешь. Тебе не хватит сообразительности.
Сэм вскочил на ноги и стиснул кулаки. Потом увидел габариты противника, в точности совпадавшие с его собственными, и чуть более уверенный блеск в глазах. Смысла в драке не было – она в лучшем случае закончится ничьей. Он воззвал к логике.
– Согласно инструкции, – начал он, – ты склонен к неврозам…
– Инструкции! Эта инструкция была написана для детишек, которые будут жить через четыреста лет и будут представлять собой результат селекции и научного образования. Лично я считаю себя…
В дверь дважды постучали.
– Мистер Вебер.
– Да? – хором ответили они.
Снаружи домовладелица ахнула и продолжила неуверенным голосом:
– Т-тот джентльмен стоит внизу. Он хочет вас видеть. Сказать, что вы дома?
– Нет, меня нет, – произнес двойник.
– Скажите, что я ушел час назад, – в ту же секунду произнес Сэм.
Раздалось еще одно, более протяжное аханье и звук поспешно удаляющихся шагов.
– Ты отлично справляешься с ситуацией! – взорвался двойник Сэма. – Не мог помолчать? Бедняжку наверняка хватит удар.
– Ты забываешь, что это моя комната, а ты – всего лишь неудавшийся эксперимент, – горячо возразил ему Сэм. – У меня такое же право, точнее, больше прав… эй, что ты делаешь?
Двойник распахнул дверцу шкафа и натягивал брюки.
– Всего лишь одеваюсь. Ты можешь разгуливать голым, если тебе так нравится, но я хочу выглядеть пристойно.
– Я разделся, чтобы снять свои мерки… или твои мерки. Это моя одежда, моя комната и…
– Слушай, успокойся. Тебе никогда не доказать этого в суде. Не заставляй меня вспоминать избитое клише про то, что все твое – мое и так далее.
Тяжелые шаги раздались в коридоре и замерли под дверью. Казалось, слово грянули тарелки, возникло паническое ощущение непереносимого жара. Затем пронзительное эхо затихло. Стены перестали сотрясаться.
Тишина и запах горелого дерева.
Они успели обернуться, чтобы увидеть ужасно высокого, ужасно старого человека в длинном черном плаще, входящего в дымящиеся останки двери. Слишком высокий для дверного проема, он не пригнулся, а будто втянул голову в одежду и выпустил обратно. Сэм и его двойник инстинктивно придвинулись друг к другу.
Глаза старика, сплошные черные радужки без белков, глубоко утопали в тени. Они напомнили Сэму Веберу сканеры на биокалибраторе: эти глаза табулировали и делали выводы, а не смотрели.
– Я боялся, что опоздаю, – наконец пророкотал старик странным, отрывистым голосом. – Вы уже дуплицировали себя, мистер Вебер, что повлечет за собой неприятные последствия. И дубликат уничтожил дизассемблер. Скверно. Придется делать это вручную. Мерзкая работенка.
Он вошел в комнату и встал так близко к ним, что мог учуять запах их ужаса.
– Это происшествие уже нарушило четыре крупные программы, но нам придется действовать в принятых культурных рамках и достоверно определить личность реципиента, прежде чем мы сможем убрать набор.
