Когда все закончилось, его коллеги помогли ему дойти до Бюро целительских исследований. Они смотрели на него с восхищением. Не каждый день человеку удавалось прикоснуться к тряпью Гароммы. Какие же невероятные ощущения должен был испытывать такой счастливец!
Сидоти потребовалось почти полчаса, чтобы прийти в себя.
НАСТАЛ ДЕНЬ ПОЛНОГО КОНТРОЛЯ.
ПОСЛЕСЛОВИЕЯ долго называл эту историю «своим хорошим сумеречным рассказом», ведь в нем нет не единого проблеска света. Гораций Голд купил его для «Galaxy» потому лишь (как он сам с осторожностью мне поведал), что в одном из номеров нашлось место под маленькую повесть.
Что было у меня на уме, когда я его писал? Два романа, по большей части «Мы» Замятина и только потом «1984» Оруэлла. Был, конечно, и третий, но в «О дивном новом мире» Хаксли не уделялось столько внимания вопросу власти в обществе будущего, как в двух других романах. (Любопытно, что, насколько я знаю, Хаксли никогда не признавал, что находится в долгу перед Замятиным, тогда как Оруэлл не только сказал, что вдохновлялся Замятиным, но и взял на себя смелость заявить то же самое и про «О дивный новый мир».)
Я все время спрашивал себя, перечитывая эти романы, какие отношения сложатся между людьми, занимавшими самые высокие посты в этих относительно устойчивых, полностью тоталитарных и контролируемых мирах, где образование, средства массовой информации и даже психотерапия стояли на службе у государства? Какие амбициозные планы могли строить руководители разных уровней, выросшие в подобном обществе и хорошо понимавшие, как все работает? Сталинская Россия, Китай Мао и гитлеровская Германия давали некоторые намеки, но одни лишь намеки, так как это были относительно молодые государства, не имевшие достаточно времени, чтобы сформировать полноценные политические культуры, способные к самовоспроизводству.
Я попытался продвинуться дальше этих намеков в «Проблеме слуги», страшно испугался и неизбежно пришел к идеально закольцованному сюжету.
Наконец… несмотря на всю мрачную серость, это очень важный рассказ для меня как писателя весьма специфичного жанра. Ведь только в научной фантастике можно заняться подобным вымышленным расследованием, потому что только научная фантастика способна организовать театральное представление, где на сцене можно передать характер общества, а не отдельного человека.
Написано в 1954 году, опубликовано в 1955-м
Семейный человек
Стюарт Рейли отыскал свое место в «Компьютерз спешл» – стратоджете, на котором ежедневно доезжал из делового центра Нью-Йорка до своего пригородного дома на севере Нью-Хэмпшира, – в буквальном смысле не чувствуя ног и ничего не видя.
Только привычка, годы повторений одного и того же действия, привела Стюарта Рейли на обычное место у окна рядом с Эдом Грином; привычка заставила его указательный палец нажать кнопку в спинке переднего сиденья; привычка приковала его взгляд к вечернему выпуску новостей на крошечном экране, хотя ни одно чувство не восприняло ни одного стремительного, возбужденного сообщения.
Он смутно услышал визг, с которым взлетел стратоджет, но исключительно привычка заставила его ноги крепко упереться в пол, а брюшные мышцы – напрячься под охватившим тело ремнем безопасности. И это означало, понял Стюарт Рейли, что вот-вот наступит минута, когда привычка ничем ему не поможет – когда ему ничто не поможет. Только не в самой ужасной ситуации, в какую мог попасть человек в 2080 году от Рождества Христова.
– Трудный денек, Стью? – спросил Эд Грин громким от пива голосом. – Выглядишь чертовски усталым.
Рейли почувствовал, как шевелятся губы, но звук не сразу выбрался из горла.
– Да, – наконец ответил он. – День был не из легких.
– А кто заставлял тебя работать на «Солнечные минералы»? – поинтересовался Эд, словно отвечая на резкое возражение. – Все эти межпланетные корпорации одинаковые: давление, давление, давление. Счет должен быть готов сейчас, сию минуту, сию секунду, потому что грузовой корабль на Нептун отправляется, а следующий будет только через шесть месяцев. Вся меркурианская корреспонденция должна быть надиктована, потому что… Кому знать, как не мне? Я вкалывал на «Внешнепланетную фармацевтику» пятнадцать лет назад, и сыт по горло. Нет, мне подавай непыльную работенку с недвижимостью и счетами в деловом центре Нью-Йорка. Тихо. Надежно. Спокойно.
Рейли тяжело кивнул и потер лоб. Голова у него не болела, о чем он сожалел. Что угодно, лишь бы не думать.
– Конечно, денег там немного, – пророкотал Эд, переключаясь на другую сторону вопроса. – Денег немного, но и язвы нет. Возможно, я до конца жизни останусь в двухдетной категории – зато эта жизнь будет долгой. В моем офисе мы никуда не спешим и не нервничаем. Мы знаем, что старый добрый Нью-Йорк стоит здесь давным-давно – и будет стоять еще долго.
– Да, – ответил Рейли, по-прежнему глядя прямо перед собой. – Будет. Нью-Йорк будет стоять еще долго.
– Почему такой мрачный тон, дружище? Ганимед тоже никуда не денется! Никто не сбежит с Ганимедом!
Фрэнк Тайлер наклонился к ним с заднего сиденья.
– Как насчет партии в семикарточный стад, парни? – поинтересовался он. – Нам нужно убить еще полчаса.
Рейли совершенно не хотелось играть в карты, но он был слишком благодарен Фрэнку, чтобы отказаться. Его коллега из «Солнечных минералов» слушал Грина – как и, вынужденно, все остальные пассажиры – и один понимал, какие муки неосознанно причиняет Рейли агент по недвижимости. Вероятно, Тайлер чувствовал себя все более неуютно, а потому решил отвлечь Грина любым возможным способом.
Как мило с его стороны, подумал Рейли, когда они с Эдом развернули кресла лицом к Фрэнку. В конце концов, его перевели в отдел Ганимеда через голову Фрэнка; другой на месте Тайлера обрадовался бы, услышав о неприятностях Эда. Но только не Фрэнк, он не вурдалак.
Это была обычная игра для четверых. Брюс Робертсон, книжный иллюстратор, сидевший слева от Фрэнка Тайлера, поднял с пола свое огромное портфолио, чтобы положить его на колени вместо стола. Фрэнк вскрыл новую колоду, и они сняли ее, чтобы определить сдающего. Выиграл Эд Грин.
– Обычные ставки? – спросил он, тасуя карты. – Десять, двадцать, тридцать?
Все кивнули, и Эд начал сдавать. Но болтать не перестал.
– Я говорил Стью, – объяснил он голосом, наверняка долетавшим до пилота в герметично закрытой кабине, – что недвижимость хороша для кровяного давления, если не для других целей. Жена постоянно твердит мне перейти в более энергичную сферу. «Мне так стыдно, – говорит она, – женщина моего возраста – и всего двое детей. Стюарт Рейли на десять лет младше тебя, а Мариан уже родила четвертого. Будь ты настоящим мужчиной, тебе тоже было бы стыдно. Будь ты настоящим мужчиной, ты бы что-нибудь сделал». Знаете, что я отвечаю? «Шейла, – отвечаю я, – проблема в том, что счастливой тебя может сделать только тридцать шесть – эй».
Брюс Робертсон озадаченно поднял взгляд.
– Тридцать шесть – эй?
Эд Грин хохотнул.
– А, счастливчик холостяк! Погоди, пока женишься! Тогда и узнаешь, что такое тридцать шесть – эй. Тридцать шесть – эй заменит тебе еду, питье и сон.
– Тридцать шесть – эй, – тихо объяснил
