Это с одной стороны.
С другой стороны, я мог разозлиться на Ирен, которая подвела меня в решающий момент, бросила, когда начались трудности. Я разозлился.
Потом перестал злиться.
В конце концов, я ее понимал. Для мужчины это было не то же самое, что для женщины. У мужчины была его работа и достижения; у женщины были дети. Женщина росла на мечтах о детях, точно так же как я рос на мечтах о звездах. Для мужчины это было не то же самое.
Но так ли это? Я начал осознавать, наматывая медленные изнуряющие круги, как сильно рассчитывал на поддержку Ирен. Я хотел детей – просто никогда не говорил себе, что хочу двоих детей, пятерых детей. Мне бы хватило одного.
Но никаких детей? Никогда?
Теперь я понимал, что, когда полковник Грейвс обрушил на меня эту проблему, я счел само собой разумеющимся, будто Ирен настолько любит меня, что согласится немедленно выйти замуж и избавит от перспективы остаться без семьи. Вот почему я не сомневался. Это был комочек безопасности, уютно устроившийся на задворках моего сознания.
Однако теперь ситуация изменилась.
На то, чтобы произвести меня, потребовалось два миллиарда лет. За эти два миллиарда лет у меня были миллионы предков. Предков, похожих на слизь и на желе, предков, дышавших под водой и на воздухе, предков, которые держались на поверхности и плавали, которые ползали, бегали, лазали и, наконец, ходили. И у всех этих предков, вне зависимости от различий, было кое-что общее.
Все они прожили достаточно долго, чтобы оставить потомство. Другие виды этого не сделали – и вымерли, стали голыми костями в слоях горной породы. Однако какой бы скудной ни была пища, с какими бы врагами они ни сталкивались, к каким небывалым природным катаклизмам ни приспосабливались, мои предки прорвались и дали потомство. Вот как я здесь оказался.
И если я не продолжу род, все их усилия пропадут впустую: я стану биологическим тупиком. Мои предки могли бы не стараться.
Но это лишь часть проблемы, решил я, в десятый раз подходя к воротам и удаляясь от них.
Например, в чем заключалась суть? Ради чего я был здесь? Что хорошо, а что плохо, что правильно, а что неправильно? В чем я мог быть уверен, со всем моим образованием, стремлениями, мировоззрением? Почти ни в чем.
Но пока жизнь продолжалась, существовал шанс это выяснить, подойти немного ближе, с каждым разом – чуть ближе. И мой род – я – сможет это узнать, только если продолжится.
Я решил, что это похоже на состязание за лунный корабль. Я принял в нем участие потому, что очень сильно этого хотел, – а также потому, что считал себя подходящим человеком. Я верил, что обладаю качествами, необходимыми для этого сложного предприятия, которое положит начало эпохи межпланетных путешествий. Что ж, я также считал себя подходящим человеком для продолжения жизни. И то и то было гордыней – но гордыней фундаментальной. Если я считал себя достаточно хорошим, достаточно ценным, я не мог выйти из борьбы.
Что вернуло меня к лунному кораблю. Жизнь – это не просто размножение, только не человеческая жизнь. Жизнь – это еще и достижения. Человечество брало препятствие за препятствием, поскольку кто-то из составляющих его индивидуумов просто обязан был это сделать, вне зависимости от размножения. А я жил во времена серьезного препятствия, и мне выпало его преодолеть. Разве это не важнее детей?
С другой стороны, кого я дурачу? Оставшиеся четверо мужчин, приехавших на Станцию вместе со мной, могли справиться с работой не хуже меня. И если не долетит этот корабль – долетит другой. Я не так уж важен.
Но я хотел быть важным.
Я вернулся к началу. Помахал охраннику у ворот и пошел дальше, по протоптанной мною дорожке.
Мне казалось, что мой рот полон пролитых мной крупных слез, когда я следующим утром явился к полковнику Грейвсу. Он с интересом изучал мое лицо, пока я садился.
– Пришлось нелегко, да, Менгилд?
– Да, сэр, – печально ответил я, – нелегко. Но я принял решение и не передумаю.
Он ждал.
– Я решил… возможно, я буду жалеть об этом до конца жизни, но, как я уже сказал, не передумаю… я решил не лететь.
– Хм. Из-за стерильности?
– Да, сэр.
– Надо полагать, юная леди отказалась.
Я вытер лицо мокрым носовым платком и пожал плечами.
– Отказалась, но причина не в ней. Я думал всю ночь, и это мое личное решение. Я предпочту иметь детей, а не лунный корабль.
Он качнулся взад-вперед на кресле.
– Знаешь, Менгилд, есть такая штука, как искусственное осеменение. И ты сможешь стать отцом, если сдашь сперму перед взлетом.
– Так и вижу себя, – пробормотал я, – бегающим взад-вперед с пробиркой в руке и уговаривающим женщин выйти за меня замуж.
– Что ж, если рассуждать таким образом, это действительно не слишком романтично. Однако найдутся женщины, которые согласятся. Помни, Менгилд, ты будешь героем, величайшим героем всех времен.
– Предположим, это сработает, – возразил я. – Предположим, я женюсь – на одной из женщин, которые согласятся – и после искусственного осеменения стану отцом. Но что, если случится выкидыш? Или врожденные уродства? Замороженные сперматозоиды сохраняют жизнеспособность не больше пары лет. Однако это лишь часть проблемы, сэр. Вторая часть заключается в том, что я бы добровольно и необратимо рискнул никогда не стать предком. Я решил, что не хочу этого.
Полковник Грейвс поднялся.
– Это твое дело. И твое решение. Определенно. Я высказал эти предположения, потому что, по правде говоря, мы бы предпочли, чтобы корабль пилотировал ты. Ты на волосок лучше все прочих конкурентов. А значит, шансы корабля долететь до Луны и обратно будут на волосок выше. Мы очень хотим, чтобы он вернулся.
Они предложили работу следующему в очереди, и тот с восторгом согласился. Описали ему проблему – и он рассмеялся. Велели подумать двадцать четыре часа – и он подумал, вернулся и заявил, что по-прежнему хочет лететь. Бреш, разумеется.
Три недели спустя он взлетел, приземлился на Луне и в целости и сохранности вернулся на Землю, где его приветствовали как величайшего героя. Вот почему мы празднуем день Пола Бреша по всей Солнечной системе. Вот почему вы, журналисты, сегодня явились сюда за стандартным материалом для читательского интереса.
И я не могу поведать вам ничего нового.
Нет, не совсем так. Кое-что могу.
Как вам известно, я не женился на Ирен. Я женился на Фрэнсис, год спустя, когда устроился на работу в бригаду техобслуживания. Вот и все, что я сделал для межпланетных путешествий: поддерживал космические корабли в хорошем состоянии. Я неплохо зарабатывал, даже приобрел репутацию как шеф наземной бригады. Сейчас, само собой, я на пенсии.
Я жалею, что ни разу не слетал в космос, когда был моложе.
