Разведчики – легкая добыча. Разумеется, их девиз – «Не рисковать» и соблюдать предписания с 47-го по 106-е, посвященные мерам безопасности. Они должны бродить по новой планете с измерительными инструментами и получать данные на месте. Больше им ничего делать не нужно, так говорят книги. А в академии…
– В академии, – поведал Латц О’Лири, когда, за пределами орбиты Плутона, они приготовились включить межзвездные двигатели, которые домчат их до цели на нескольких скоростях света, – в академии нам говорили, что три четверти всех несчастных случаев с разведчиками происходят из-за невнимательности или пренебрежения правилами безопасности. Комиссары говорили, дисциплина улучшается, люди тщательнее следуют правилам, а потому потери снижаются.
– Неужели? – О’Лири оглянулся на Карлтона и пососал нижнюю губу. – Рад это слышать. Приятно знать, что потери снижаются. Что такое отвратительная статистика по сравнению со словом комиссара? Значит, снижаются.
Гарри Латц закончил возиться с прицелом и передал инструмент О’Лири для проверки.
– Конечно. Мы выполняем функции передового информационного отряда. При первых признаках опасности нам следует улетать. «Лучше лишиться премии, чем жизни».
– А без жирной премии за полный период разведки на планете чем еще ты оправдаешь эту дурацкую работенку? – О’Лири кивнул Карлтону. – Наведение выполнено, Вик. Можем прыгать. Если попробуешь вернуться из миссии с жуткой историей, парень, не успеешь произнести: «Альдебаран, Бетельгейзе, Козерог», – как будешь разжалован в Патруль. Или возьмем последнюю миссию, в которой я участвовал. На планете – ничего опасного, то есть ничего, что желало бы причинить нам вред. Однако была там некая птичка с забавными крылышками, которые в полете генерировали высокочастотный звук. Чистая биологическая случайность, но эта частота в точности совпадала с частотой наших ультразвуковых пистолетов. Да-да.
Тяжело дыша, он уставился сквозь рычаги управления. Его спутники внимательно следили за ним.
– Впервые мы увидели ее в тот день, когда Джейк Бертранд брал геологические образцы за пределами корабля. Она прилетела и уселась на камень – думаю, ей было любопытно, – а Джейк рухнул замертво. Хэп Макферсон, командир, вышел, чтобы посмотреть, почему Джейк потерял сознание. Птичка испугалась и улетела, а Хэп тоже рухнул замертво. Я сидел в корабле и видел, что показывают шумомеры, а потому догадался. Тщательно оглядев горизонт и убедившись, что поблизости ничего не летает, я затащил два трупа со сварившимися мозгами внутрь и вернулся на базу. Не знаю, что они решили – уничтожить птичек, снабдить колонию специальными шлемами или еще что. Однако премию я получил.
Молчание. Гарри Латц было заговорил, посмотрел на спутников и умолк. Облизнул губы и откинулся в кресле.
– Надо же, – произнес он тихим, изумленным голосом.
– Ну ладно, О’Лири, – резко сказал Вик. – Если ты закончил со страшилками для новобранцев, можем двигаться дальше. Приготовиться к межзвездному прыжку!
– Член экипажа B, на позиции, – ответил О’Лири, оскалив в ухмылке все зубы.
Гарри Латц сглотнул и распрямил обтянутые синим джемпером плечи.
– Член эки… – начал он и сбился. – Член экипажа C, на позиции. Запустить межзвездные д-двигатели.
Нет, разведчиков не обманешь. Разведчики знают, что они – легкая добыча. И тем не менее, Вик решил, что Латц и О’Лири хорошо друг другу подходят. Когда отправляешься в полет после вылазки, в которой смерть пощекотала тебе ребра и хлопнула тебя по трясущейся спине, нет ничего лучше парня моложе тебя, который знает меньше тебя, который нуждается в руководстве, который боится сильнее тебя, потому что его страхи скрыты и еще не вырвались на поверхность.
О’Лири вылезал из своей скорлупы, меньше думал о собственных проблемах и больше – о проблемах новобранца. А Латцу тоже ничего не сделается; если парочка рассказов могла испугать его до невменяемости, лучше, чтобы это выяснилось до настоящей работы. Лучше выяснить это здесь и сейчас, когда можно принять меры и защитить обоих. За двенадцать лет в разведке Вик Карлтон пришел к выводу, что человек, не боявшийся миссий, был либо слишком флегматичным, либо настоящим психом; нормальный человек пугался, но пытался обуздать источник своего страха. Пусть Латц узнает, что их ждет; это повысит его шансы на выживание.
– Эта жизнь не так уж плоха, – признал Стив О’Лири во время межзвездного прыжка, когда они расслаблялись в сферическом помещении, одновременно служившем кабиной пилота, жилыми каютами и комнатой отдыха. – Месяц инструктажа, два месяца – максимум – дороги туда-обратно, месяц на планете миссии. Если повезет, вся вахта занимает не больше четырех месяцев, после чего ты получаешь тридцать дней отгула – не считая больничного. Оплата хорошая, падкие на романтику женщины в избытке: чего еще желать мужчине?
– И кроме того, – Латц жадно подался вперед, откровенно радуясь перемене в настроении коллеги, – и кроме того, это настоящая слава – быть первыми людьми, ступившими на планету, первыми людьми, узнавшими, на что похожи новые миры, первыми людьми…
– Эту часть они могут оставить себе, – оборвал его О’Лири. – Первые люди в новых мирах – ха! Первые покойники!
Вик Карлтон с усмешкой откинулся на спинку пластикового кресла.
– В чем дело, Стив? Комиссар что, гнал тебя на корабль плеткой? Ты мог не лететь, мог уволиться.
– Когда мне осталось всего пять месяцев до разряда А, двойной оплаты и пенсионных льгот? Хотя мне вряд ли хватит мозгов, чтобы выйти на пенсию: первый О’Лири был романтичным тупицей и успешно передал свои гены по мужской линии. Один О’Лири взорвался в стратосфере, еще в те дни, когда на Луну пытались летать на жидком кислороде. Другой О’Лири был штурманом во Второй венерианской экспедиции сто пятьдесят лет назад, той самой, что упала на Солнце. Наука приходит, изобретения уходят, а О’Лири так и будут вечно совать голову в петлю. Аминь.
Все посмеялись его траурным кивкам, и Латц сказал:
– Надеюсь, все мои миссии будут такими же опасными, как эта. Эта звезда – желтый карлик, как наше Солнце, а планета…
– А планета всего на три десятых балла отличается от Земли! – вмешался разведчик B, чье настроение вновь изменилось. – Я в курсе. Именно это я твердил шутникам в Сэндсторме. Но послушай, парень, планета и звезда находятся рядом с Дырой в Лебеде – ты понимаешь, что это значит? В этой области нет ни одной разведанной планеты, не говоря уже о колонизированной. Все, что кто-либо знает о Дыре в Лебеде, сводится к чужим теориям. Спроси любого ученого, почему там так мало солнц, почему материя ведет себя таким образом, что могло случиться с отрядом картографов, пропавшим пять или шесть лет тому назад, – и он попросит от него отстать. Но есть и утешение: если мы не вернемся, вне всяких сомнений, для расследования будет организована полноценная
