Мужчина радостно улыбнулся, помахал репортерам и почесал нос стопкой отпечатанных на мимеографе бумаг. Нос у него был большой и будто придавал ему весомости.
– Садитесь, дамы и господа, садитесь. В Бруклинском проекте нет места официальной мишуре. Я, можно сказать, ваш проводник на время этого эксперимента – я исполняю обязанности секретаря исполнительного помощника по связям с общественностью. Мое имя не имеет значения. Пожалуйста, распределите это между собой.
Каждый взял по одному отпечатанному листу и передал остальные дальше. Откинувшись на спинки металлических ковшеобразных сидений, репортеры попытались устроиться поудобнее. Мужчина в черном джемпере, прищурившись, посмотрел сквозь тяжелый экран на настенные часы с единственной медленно вращавшейся стрелкой. Потом весело похлопал себя по обтянутому черной тканью животу.
– К делу. Через несколько секунд начнется первое широкомасштабное путешествие человека во времени. Не от первого лица, а при помощи фотографического и записывающего устройства, которое снабдит нас богатейшей информацией о прошлом. Этот эксперимент оправдает вложенные в Бруклинский проект десять миллиардов долларов и более восьми лет научных разработок, продемонстрирует пригодность не только нового метода исследований, но и оружия, которое повысит безопасность нашей великой страны – и с полным на то основанием повергнет наших врагов в трепет.
– Но прежде позвольте предупредить: даже если вам удалось пронести через охрану ручки и карандаши, не пытайтесь ничего записывать. Вы напишете свои рассказы исключительно по памяти. У каждого из вас есть экземпляр последней версии Правил безопасности, а также брошюра, посвященная регламенту Бруклинского проекта. Бумаги, которые вы только что получили, обеспечат вас необходимой завязкой для истории; в них также есть предложения насчет трактовки и подачи. Во всем прочем – разумеется, в рамках упомянутых документов – вы можете писать свои рассказы как вашей душе угодно. Пресса, дамы и господа, должна быть свободной от правительственного регулирования. Итак, у кого есть вопросы?
Двенадцать репортеров уставились в пол. Пятеро начали читать выданные им листы. Бумага громко зашуршала.
– Неужели нет вопросов? Уж конечно, этот проект должен вызывать интерес – проект, взломавший последнюю возможную границу, четвертое измерение, время. Вы же представители национального любопытства, у вас должны быть вопросы. Брэдли, я вижу сомнение на вашем лице. Что вас тревожит? Уверяю вас, Брэдли, я не кусаюсь.
Все рассмеялись и с улыбкой переглянулись.
Наполовину привстав, Брэдли указал на экран.
– Почему он такой толстый? Я совершенно не хочу знать, как работает хронар, но отсюда мы видим лишь серые, размытые силуэты людей, которые двигают аппарат туда-сюда по полу. И почему у часов всего одна стрелка?
– Хороший вопрос, – ответил исполняющий обязанности секретаря. Его крупный нос будто светился. – Очень хороший вопрос. Во-первых, у часов всего одна стрелка, потому что, Брэдли, это все-таки эксперимент во времени, и служба безопасности опасается, что само время эксперимента, при некоем неудачном сочетании утечки информации с иностранной корреляцией… короче, что может быть предоставлена какая-то подсказка. Достаточно знать, что когда стрелка укажет на красную точку, эксперимент начнется. По этой же причине экран полупрозрачный, а картинка за ним немного размыта – ради камуфляжа деталей и настроек. Я уполномочен сообщить вам, что детали аппарата имеют, м-м, первостепенное значение. Еще вопросы? Калпеппер? Калпеппер из «Консолидэйтид», верно?
– Совершенно верно, сэр. «Консолидэйтид ньюс сервис». Наших читателей очень интересует инцидент с Федерацией исследователей хронаров. Само собой, мы не испытываем к ним уважения либо жалости – надо же было так себя повести, – но все-таки, что они имели в виду, когда говорили, что эксперимент опасен из-за недостаточности данных? И тот парень, доктор Шейсон, их президент, вы не знаете, его расстреляют?
Мужчина в черном дернул себя за нос и задумчиво прошелся перед журналистами.
– Признаюсь, я нахожу взгляды Федерации исследователей хронаров – или Федерации хронических нытиков, как мы называем их в Пайкс-Пик – слишком экзотическими. В любом случае, я редко задумываюсь над мнением предателей. Сам Шейсон мог быть, а мог и не быть приговорен к смертной казни за разглашение сути работы, которую ему доверили. С другой стороны, он, м-м, мог не быть, а мог и быть приговорен. Это все, что я могу сказать на его счет, из соображений безопасности.
Соображений безопасности. При этих страшных словах все репортеры выпрямились, прижавшись к жестким спинкам кресел. Лицо Калпеппера из розового стало мертвенно-бледным. Они ведь не могут счесть вопрос о Шейсоне провокацией, с отчаянием подумал он. Но не следовало болтать о чертовой Федерации!
Калпеппер опустил глаза и постарался всем своим видом продемонстрировать, как он стыдится этих злобных идиотов. Он надеялся, что исполняющий обязанности секретаря исполнительного помощника по связям с общественностью заметит его ужас.
Часы тикали очень громко. Стрелке оставалось пройти всего четверть круга до красной точки наверху. Активность в огромной лаборатории прекратилась. Все казавшиеся крошечными люди собрались вокруг двух огромных сфер из блестящего металла, лежавших рядом друг с другом. Большинство людей пристально изучало циферблаты и панели управления; несколько человек, выполнивших свои задачи, болтали с кольцом охранников в черных джемперах.
– Мы почти готовы начать операцию «Перископ». «Перископ» – потому что мы, в некотором смысле, протягиваем в прошлое перископ, который сделает фотографии и запишет события различных периодов, имевших место от пятнадцати тысяч до четырех миллиардов лет назад. Нам казалось, что в свете различных критических обстоятельств, сопутствующих этому эксперименту – как научных, так и международных, – следовало бы назвать его операцией «Перекресток». Но, к сожалению, это название уже, м-м, зарезервировано.
Прибегнув к многолетнему опыту разглядывания засекреченных библиотечных секций, все постарались сделать вид, что их совершенно не интересует природа этого другого эксперимента.
– Не важно. Сейчас я вкратце опишу основы работы хронара, насколько позволяет регламент Бруклинского проекта. Да, Брэдли?
Брэдли вновь приподнялся с кресла.
– Вот что интересно… мы все знаем про Манхэттенский проект, про Лонг-Айлендский, Уэстчестерский и теперь Бруклинский. А был ли когда-нибудь Бронксский проект? Я родом из Бронкса; сами понимаете, гражданская гордость.
– Да. Вполне понимаю. Но если бы Бронксский проект и был, можете не сомневаться, что до успешного завершения единственными людьми вне проекта, которые знали бы о его существовании, являлись бы президент и секретарь госбезопасности. Если – я говорю, если – такой проект существует, мир узнает о нем столь же внезапно, как узнал об Уэстчестерском проекте. Полагаю, это запомнили надолго.
Он усмехнулся воспоминаниям, и Калпеппер подхватил смешок, чуть громче остальных. Стрелка часов приблизилась к красной отметке.
– Да, Уэстчестерский проект, а теперь Бруклинский; нашей нации ничто не будет угрожать! Вы понимаете, какое великолепное оружие вложит хронар в наши демократические руки? Приведу лишь один пример: вспомните, что произошло с Кони-Айлендским и Флэтбушским подпроектами (эти события упоминаются в розданных вам бумагах), прежде чем мы полностью оценили возможности применения хронара.
– В ходе первых экспериментов еще не
