Хелен с Кириллом бежали по узкому проходу между домами, а за спиной у них гремели выстрелы. Впереди показались полицаи. Стуча каблуками и звякая амуницией, они пробежали мимо. До испуганно жавшейся к стене парочки им дела не было.
Хелен оглянулась на шум стрельбы.
– Быстро! Бегом! – крикнул ей в ухо Кирилл и потянул за руку.
Они пробежали мимо нескольких домов и нырнули в первый попавшийся подъезд. Стрельба стихла, только выли со всех сторон сирены.
– Феликс, я тебя не понял, – насквозь мокрый Кирилл провел рукой по лицу. Отвернулся, глядя в замызганное окно. – Не понял.
Хелен всхлипнула. Кирилл взял ее за руку. Она подняла заплаканное лицо и отвернулась. Кирилл осторожно обнял ее за трясущиеся плечи.
– Хелен… Может быть, мы больше не встретимся. Скажи… Ты тогда, в Штильбурге, притворялась?
Кирилл замер, ожидая ответа на вопрос, ради которого приехал в Метрополис. Хелен резко повернулась и толкнула Кирилла ладонями в грудь.
– Дурак! Какой же ты дурак… Я люблю тебя! – крикнула она срывающимся голосом. – Всегда любила.
У Кирилла перехватило дыхание. Он обнял Хелен, и на этот раз она ответила на объятия. Они долго стояли, обнявшись, пока Кирилл не опомнился:
– Надо идти… Облава кругом…
– Разделимся! – Лицо Хелен ожесточилось, окаменело, а в голосе появились командные нотки. – Не спорь, так будет лучше. Обещай, что найдешь и уничтожишь Цербера! Цель превыше всего. Обещай!
– Обещаю! Когда и где мы увидимся?
– Я сама тебя найду!
Они вышли из подъезда, обнялись на прощание и разошлись.
Дождь кончился, оставив сверкающие чистотой улицы. «Гребенка» сместилась в другую часть квартала, и все, кого проверили, торопились покинуть квартал. Кирилл шел вместе со всеми, заставляя себя шагать твердо, чтобы не выделяться из толпы. Ему хотелось вернуться, догнать, взять за руку… Или просто пойти рядом. Хотелось столько сказать, а после ее признания – еще больше. Но вместо этого он шел к выезду из квартала.
Там его ждал сюрприз: оцепление сняли не до конца. У заграждения стояли полицаи и проверяли всех прохожих. Кирилл остановился: еще немного, и он попадет в радиус действия считывателей.
Стараясь не привлекать внимания, Кирилл повернулся и побрел прочь, в глубь квартала. Вскоре он вышел к центральному кольцу, где сходились улицы. Площадь была оцеплена полицаями в броне и со щитами. Толпились зеваки, почувствовавшие, что облава закончена. Кирилл подошел ближе и заглянул полицаям за спину.
Там распоряжался и размахивал руками толстяк в серой форме СС. Кирилл узнал Ройтмана и сжал кулаки: чего-то подобного он и ожидал.
Броневик с хищной мордой, разгоняя клаксоном зевак, медленно проехал внутрь оцепления. Ройтман направился к машине. Кирилл сделал несколько шагов вдоль оцепления, чтобы лучше видеть. Задний люк броневика открылся, и двое «физиков» выволокли сопротивляющуюся женщину. По джинсам и синей куртке Кирилл узнал Хелен. Окаменев, он смотрел, как к Хелен, переваливаясь с ноги на ногу, подошел Ройтман, сдернул с головы мешок, потрепал по щеке. Хелен шаталась как пьяная. Эсэсовцы поддерживали ее за скованные руки.
Ройтман повелительно махнул рукой. «Физики» потащили Хелен к квадрикоптеру с эмблемой СС на борту. Кирилл яростно смотрел вслед. Левая рука дернулась, он схватил ее правой, прижал к животу. Точно почувствовав устремленный на него взгляд, Ройтман завертел головой. Кирилл медленно повернулся. На ватных непослушных ногах сделал несколько шагов прочь от оцепления.
– Немец, ты куда? Таки свинтить хочешь? Ай-яй-яй!
Сильные руки схватили Кирилла и развернули, жесткий кулак воткнулся под ребра. На запястьях защелкнулись наручники.
– Ну что, немец, я с тобой карьеру делаю! – Из цветных пятен, пляшущих перед глазами, выплыла физиономия Ройтмана. – Ты просто находка! Если бы не ты, я бы никогда эту сучку не взял. Как она в постели, хороша? Проверим, не сомневайся! А ты хреново выглядишь, немец. Бродяга, пеннер… А ведь был офицером СС.
На плечах Ройтмана сверкали новенькие погоны криминаль-комиссара.
– Аарон, ты гнида!
Переменившись в лице, Ройтман пнул Кирилла между ног.
– Ты весь в папашу… – просипел Кирилл, с трудом выпрямившись.
– Что-о?
Отец Ройтмана был из тех израильтян, что нашли убежище в Европе после того, как набравшие силу мусульманские страны превратили Израиль в выжженную ядерными бомбами пустыню. Именно бывшие израильские солдаты составили костяк частных армий. Ройтман не раз с гордостью рассказывал, как его отец «наводил порядок» на охваченной хаосом территории бывшей России. Во вспышке внезапного озарения Кирилл понял, чем именно занимался отец Ройтмана, каких «мародеров» убивал.
– Каратели вы и фашисты, вот что, – дрожащим от ненависти голосом сказал Кирилл. – И оккупанты!
– Ты, немец, совсем умом тронулся, – покачал головой эсэсовец.
– Я русский!
Кирилл оскалился, глядя в поросячьи глаза Ройтмана.
– Освободите его, пусть идет! – Ройтман махнул рукой. – Псих ненормальный!
– У нас другие указания, – проскрипел измененный динамиком голос за спиной у Кирилла.
– С вашим начальством я сам решу! – властно приказал Ройтман.
Кирилла отпустили. Полицаи сворачивали ограждение.
– Аарон, ты меня зря отпустил. – Кирилл с ненавистью посмотрел на Ройтмана. – Лучше тебе меня прямо сейчас застрелить!
– Что за глупости, немец? – Ройтман хихикнул. – Как можно тебя убивать? Никак не можно! Иди, может, еще кто-то на тебя клюнет. Ты настоящий горшочек с медом, немец! Тебе цены нет!
Придерживая рукой фуражку, эсэсовец пошел к квадрикоптеру, все четыре ротора которого уже вращались. Как только за Ройтманом захлопнулась дверь, квадрикоптер взлетел.
Кирилла под конвоем отвезли на вокзал и посадили на поезд, идущий в Штильбург. Бежать он не пытался.
После возвращения Кирилл первым делом сходил в парикмахерскую, потом в магазин одежды. А утром, проснувшись по будильнику, вышел на пробежку. Надо было восстанавливать форму.
После того как его выгнали из полиса, Кирилл ни разу не навещал старого букиниста. Не хотел обсуждать и без того болезненную тему. Но, кроме старика, спросить было некого.
– Какой гость! Редкий гость, не побоюсь этого слова! Совсем забыл старика, эх ты… Ну,
