На День благодарения собралась вся моя большая семья. Молли приехала с мужем и близнецами Фредди и Тедди. Джек приволок с собой какую-то девицу (честно сказать, я давно запутался в его пассиях). Вечер начался как обычно. Где-то в глубине души я знал, что после пары стаканчиков скотча я непременно начну спорить с зятем о политике, а когда у него иссякнут все доводы в пользу северян, я возьмусь за сорокалетнего лоботряса – моего сына Джека и его неутолимый аппетит к женщинам. Но вдруг все пошло не так.
Когда мы сели за стол, вышла Салама в платье моей покойной жены. Мы с ней не обсуждали подобное, но перед праздником я ей дал понять, кто есть кто. Хотя мы жили с ней как муж и жена, она оставалась рабыней. Нет, она не питалась и не жила в помещениях для рабов, но тем не менее. Кто ей давал право выходить к столу без приглашения, да еще и в платье Мэри?! Тогда я просто онемел.
– Дорогой, ты не хочешь меня представить семье?
Бесспорно, она была хороша, да и платье ей шло, но…
– Ну ты, отец, даешь… – Джек пьяно улыбнулся.
– Папа! – возмутилась Молли. – Потрудись объяснить, что здесь происходит?! – голос моей девочки дрогнул. Я знал, она вот – вот разрыдается.
Я залпом осушил бокал вина, что для меня было большой редкостью, встал и произнес сквозь зубы:
– Салама, поди прочь!
Когда она, все еще улыбаясь, пошла к выходу, я крикнул ей вдогонку:
– И верни платье на место!
Молли вскочила и, рыдая, выбежала из столовой. Френк встал и вышел за супругой. Подвыпивший Джек со своей распутной девицей что-то весело обсуждали. Близнецы переглянулись и принялись уминать индейку. Мне хотелось наорать на них всех – за Саламу, за испорченный вечер. Впервые за всю жизнь мне захотелось напиться.
Налив полный бокал вина, я выпил, потом снова налил и снова выпил. С третьим или четвертым бокалом в руках я пошел искать виновницу испорченного вечера. На кухне, где она любила потрепать языком, ее не было. В бывшей кладовке тоже. Я нашел ее в спальне – в моей спальне. Она сидела за туалетным столиком и пудрила лицо. Платье Мэри она так и не сняла.
– Салама, – позвал я.
Она обернулась. На ее лиловом лице розовая пудра выглядела нелепо и… как-то жутко. Передо мной будто стояла давно умершая женщина. Черт! Я жадно допил вино. Когда она встала и повернулась ко мне, я увидел, что ее белое платье все в крови. Мне вдруг показалось, что передо мной не сумасшедшая рабыня, а Мэри, вернувшаяся отомстить за измену. Я отбросил бокал и убежал.
Голова шла кругом. Салама сошла с ума. И все потому, что я подпустил рабыню слишком близко к себе. К себе и своей семье.
– Папа, почему она надела платье мамы?
Я обернулся. Молли подошла ко мне, обняла за талию и положила голову на грудь. Я обнял ее в ответ.
– Потому что я и есть твоя мама!
По лестнице спускалась Салама. Мне на мгновение действительно показалось, что я слышу голос Мэри, но я быстро взял себя в руки и заорал:
– Убирайся из дома, тварь!
Я вытолкал ее за дверь. Все ее фокусы с кровью и ритуалами показались мне детскими шалостями по сравнению с сегодняшним представлением. Стоила ли того «покупка»? Вдруг я поймал себя на мысли, что, несмотря на близость с этой женщиной, я продолжаю считать ее вещью. Выгодно приобретенной вещью, не более. Может, и она это почувствовала, потому и устроила цирк?
– Проповедник, – вдруг произнес Френк.
– Что проповедник? – не понял я.
– Нат Тернер[8] в 31 году со своими братьями убивал белых женщин и детей…
– Что ты хочешь сказать этим?
За Френком водилось подобное: после выпитого говорить понятные только ему вещи.
– Самуэль Тернер слишком близко подпустил дикаря к цивилизованным людям, – пожал плечами Френк. – В результате – восстание…
– Ну при чем тут это! – взвился я.
– Да наш старик влюблен, – пьяно усмехнулся Джек. – Может, ты ей и «вольную» уже подписал. А? И женишься на ней?
– Папа?!
Я увидел, что Молли вот-вот снова заплачет. Я притянул ее к себе и обнял.
– Нет, конечно! Я до сих пор люблю вашу маму…
В дверь громко постучали. Джек вскочил со стула, в руке у него был кольт «Драгун».
– Кто это может быть? – почти шепотом спросил Френк.
– Масса Эд, откройте!
– Это Кассиус, мой управляющий. Молли, отведи близнецов наверх.
Я пошел к двери и открыл ее. Мне на руки упал Кассиус. Одежда на нем была порвана, лицо в крови.
– Масса… Эд… – раненому слова давались с трудом, – Иоруба… Агаджа…
– Что он говорит? – спросил Френк.
– Наверное, что-то на своем языке, – сказал Джек и убрал револьвер.
– Нет. Он говорит… Кассиус, что случилось?
– Воды, – попросил управляющий.
Я кивнул Френку. Он ушел в кухню и вернулся со стаканом воды. Пока Кассиус пил, мы напряженно ждали.
– Кто это с тобой сделал? – не выдержал я.
– Иоруба и Агаджа, – без запинки ответил Кассиус, потом будто опомнился – вскочил и закричал:
– Заприте все двери! Они придут сюда!
– Отец, о чем он говорит?..
– Задвинь засов, – приказал я Джеку. – Френк, а ты пойди проверь заднюю дверь.
Я взял под руки своего управляющего и отвел в гостиную.
– Теперь рассказывай, – предложил я.
– Не смотрите на меня так, масса Эд. Я не сошел с ума. Это действительно сделали они.
– Хорошо. Тогда кого же мы похоронили неделю назад?
– Все верно, масса Эд, они умерли, но сегодня воскресли… – На этих словах Кассиус потерял сознание.
– Что он тут нес, отец? – Джек протрезвел. И снова достал пистолет.
– Он бредит, – сказал я и подошел к окну, выходящему на задний двор.
Салама стояла в окружении рабов и, не скрывая злобы, смотрела на дом. Мне вдруг показалось, что она смотрит мне прямо в глаза. Я задернул портьеру и подошел к сыну.
– Отведи свою подругу наверх. На обратном пути захвати пистолеты и патроны.
Джек не задавал лишних вопросов, хотя они у него были.
– Что это все значит? – истерично взвизгнул Френк. – Что здесь происходит?!
– Восстание рабов, – просто ответил я.
Что я мог еще сказать? Восстание мертвецов? Или проделки колдуньи-негритянки? В любом случае нас ждут неприятности. Но думая, что это восстание рабов, по крайней мере легче сохранить самообладание.
– Что нам теперь делать? – схватился за голову Френк.
В этот момент мне стало жаль мою маленькую Молли. С каким ничтожеством дочь связала свою жизнь!
– Спасать свою задницу, – прорычал Джек и всунул в руки зятя кольт.
Я взял у Джека «Драгун» и снова подошел к окну. Салама все еще была
