– До темноты надо дойти до канатной станции, Гарабаши, – сказал он. – Раньше там были бочки – что-то вроде гостиницы. Посмотрим, что от них осталось. Надо хотя бы день отдохнуть для акклиматизации.
– Жить в бочке – это что-то новенькое, – сипло выдавил из себя Новичок. – Уже чувствую себя отходами.
– А почему не Диогеном? – откликнулся Игнат.
– Такого не знаю, а вот с химическими отходами знаком не понаслышке.
– Я больше не хочу идти в этой морде! – стягивая противогаз, заявила Тана. – Лучше уж этим газом дышать.
– Я тоже не могу так больше, – сняв резиновый намордник, поддержала ее Ксю.
– Вы зря это делаете, – обернувшись, глухо сказал Старый. – Хотите, чтобы вас на руках к вершине тащили?
Девушки проигнорировали эти слова, препираться же просто не было сил. Уже практически на автопилоте прошли мимо полуразрушенной бетонной конструкции – бывшей канатной станции «Мир» после которой ледяная кора резко уменьшилась, упираясь отростками-сталактитами в каменистый склон, разделяя путь на отдельные участки, вроде широких туннелей.
Путь грозил превратиться в настоящий трехмерный лабиринт, и даже бывавший здесь Старый сориентировался не сразу.
– Забираем вправо, – скомандовал он. – По левую руку – пропасть.
До бочек добрались к сумеркам. Две из них оказались раздавлены наползавшим языком ледника, одна, крайняя, наполовину уцелела, вмерзнув в грязный лед.
Дверь пришлось буквально выламывать. Зато внутри бочка оказалось вполне сносным убежищем с остатками деревянной отделки и утеплителя на покатых стенах. Правда, отапливать его пришлось за счет собственного тепла и дыхания: зажигать даже спиртовку из последнего оставшегося сухпайка в окружении вездесущих потоков горючего газа было небезопасно.
– Концентрация, конечно, пока не та, – пояснил Старый. – Но береженого Бог бережет.
– Что дальше, Старый? – спросил Новичок. – У меня перед глазами мешанина от этих лабиринтов. Я даже не понимаю, идем мы вверх или спускаемся в братскую могилу.
– А здесь и есть братская могила. – Старый разглядывал лезвие ножа. – Здесь же бои шли. Еще в Отечественную.
– Врешь, – не поверил Новичок. – Кому сюда надо было лезть?
– А ты чего сюда лезешь? – Старый сверкнул взглядом.
– Я в святое место иду. На поклон, можно сказать.
– Вот и фрицы сюда на поклон лезли. Дивизия «Эдельвейс», слышал? Горные стрелки. То ли Шамбалу искали, то ли горных духов о победе молили.
– Да ладно, шутишь…
– Гитлер вообще большой шутник был. В Тибет тоже шутки ради экспедиции посылал.
– И что, залезли? Стрелки эти?
– Залезли.
– И помогли им духи?
– Не помогли.
– Почему.
– Да потому что, твою мать, это не их – это наши духи!
Старый заметно рассердился, подозревая, что Новичок над ним издевается. Но интерес у бандита был вполне искренний. Тем более что пропитанная дурманящим газом атмосфера действовала расслабляюще.
– Да ладно, не злись, – сдался Новичок. – Подумаешь – какие-то дохлые фрицы.
– Здесь и наших полегло немало, – сухо возразил Старый. – Только кто о том помнит? Они поднимались отсюда к Приюту Одиннадцати, безо всякого снаряжения, безо всякой подготовки…
– Как мы… – тихо сказала Тана.
– …и немцы, попивая чаек в гостинице, спокойно расстреливали их из пулеметов. Годами из-подо льда появлялись останки. А туристы спокойно катались по их телам на сноубордах, и не было им до того никакого дела!
– А что, плохо, чтоб люди катались? – робко спросила Ксю. – Я бы тоже попробовала.
– То, что катались, – не плохо, – пояснил Старый, с тоской глядя на девушку. – Плохо, что забыли уроки той, прошедшей войны. Думали, что так, весело и беззаботно, будет всегда. Но если забываешь про минувшую войну – жди новой. Еще более жестокой и гнусной. Вот и дождались.
Замолчали, каждый думая о своем. Молча ели холодную еду. Все-таки у усталости есть свои преимущества – самый яростный спор гаснет сам собой.
* * *На этот раз удалось уснуть. И пришли сновидения. Это были кошмары, причем настолько страшные, что Змей проснулся от собственного вопля. Сел на «постели», собранной из одежды и из всего, что нашлось в рюкзаке, и самого рюкзака. Бок грела Тана – она, как и остальные, не среагировала на крик.
Змей повернул голову. И вздрогнул.
На него смотрел Полковник. Он сидел на скамейке у стены. И смотрел – прямо, не отводя взгляда.
– Старый солдат, мать его, – пробормотал Змей. – Не спится ему.
Только сейчас он понял: они не выставили дозор, понадеявшись, что в этих мертвых местах врагов быть не может. Свихнувшийся Полковник на роль часового годился слабо: от него самого можно было ожидать любых сюрпризов.
Проснулся он не просто так: что-то его беспокоило. Змей прислушался: из-за тонкой стены доносились какие-то звуки. Припав к запотевшему окошку, протер его рукавом.
Огни. Множество огней приближалось сюда снизу.
– Вставайте! Слышите? Тревога!
Он тряс спутников – но те не реагировали, будто были мертвы. Может, дело в усталости, может, в газе, но тормошить их было бессмысленно. Полковник наблюдал за его тщетными усилиями и злобно ухмылялся.
– А, чтоб тебя!
Схватив автомат, Змей выскочил за дверь.
Он увидел их. Тех самых, что сидели тогда в бетонном склепе, раскачиваясь под мерный барабанный ритм. Теперь они поднимались по склону, сползая по льду, – и снова карабкаясь с упорством одержимых. У некоторых в руках были факелы – плевать они хотели на опасность взрыва.
Трудно было предположить, что эти ребята с такой маниакальной яростью совершают восхождение на кандидатский разряд по альпинизму.
Это была погоня. Шива держал слово.
В магазине было еще три патрона, найденных в кармане и оставленных «на черный день». Видать, черный день наступил – в прямом и переносном смысле слова. И единственное, что он мог сейчас сделать, – увести этих тварей в человеческом обличье в сторону от своих беспомощных спутников.
Он бросился вверх и влево по сравнительно ровному склону. Отбежав с сотню шагов, рухнул на четвереньки, ощущая, как заходится сердце и захлебывается дыхание от недостатка кислорода. Развернулся, выстрелил почти не целясь, заорал:
– Сюда, сучье братство! Тут он я!
Тяжело поднялся, принялся карабкаться выше, надеясь лишь на то, что спящие олухи услышали выстрел. Обернулся, хрипло рассмеялся: огоньки потянулись в его сторону. Прицелился, выстрелил. Наверняка мимо. Но это не важно, главное – бежать – выше, дальше…
Огоньки были уже близко, он слышал у себя за спиной смрадное дыхание – эти ребята были куда шустрее. Когда казалось, что нет шансов на спасение, впереди словно из небытия выплыло странное сооружение. Похожий на рухнувший на склон серебристый дирижабль, только с серым бетонным фундаментом и окнами. Он видел его на фото в обсерватории Старого.
– Приют Одиннадцати, – прошептали обветрившиеся губы.
Уже у самой двери в этом странном сооружении его настиг первый преследователь. Злобный мужик в драном комбинезоне, со шрамом на пол-лица, словно продолжавшим порез на плече комбеза, бросился на него – и рухнул, получив последнюю автоматную пулю в живот.
– Убью! – зарычал мужик, одной рукой схватившись за живот, другой продолжая тянуться к потенциальной жертве.
Но
