Он забрался в постель. Он знал, что будет спать без сновидений.
11
Карминная книга
С трудом передвигая тяжелые, непослушные ноги, Кэй забралась на заднее сиденье видавшего виды седана; она постаралась как можно глубже утонуть в его расхлябанных пружинах. Ее резко разбудили, не дав толком поспать, и теперь она сражалась со своей мутной головой, пытаясь снова сфокусироваться на ситуации. Какой-то смысл, она знала, во всем этом есть. И знала, что сумеет собрать его по кусочкам.
Рекс погиб. Но нам поможет Рацио.
Поначалу она не могла вспомнить, почему. Ведь он же с Гаддом заодно, он не помочь им захочет, а помешать.
Но Вилли сказал – Рацио нам поможет. Что-то сделать. И Рацио в Риме. Поэтому мы поедем на паром. Но почему Рацио захочет нам помогать, ведь он же…
Тут водителю наконец удалось запустить двигатель: мотор с кашлем и одышкой заработал, наполнив машину медленным и трясучим тарахтением. Фантастес нанял этот автомобиль, чтобы доехать до Патр, оттуда морским паромом переправиться в Бриндизи и проделать на этой же машине остальной путь до Рима. Кэй методично приводила в порядок мысли, зрение тоже стало прочищаться. Фантастес перед поездкой заверил ее, что водитель примет их троих за английских туристов. «Не то чтобы они совсем не могли нас видеть, – объяснил он ей. – Они верят историям, которые мы им рассказываем». Вонь дизельного топлива и жестокая тряска от ревущего мотора заставили Кэй пожалеть, что она не туристка из Англии и не спит, как все туристы сейчас, в гостиничной постели. Вилли пришлось почти кричать, чтобы она его услышала. Она с удивлением поняла, что, должно быть, думала вслух: слова Вилли звучали как ответ на ее мысли.
– Так оно и есть, хоть и не с очень уж давних пор. Да, Рацио, конечно, по-прежнему терпеть не может Фантастеса, – тут Фантастес нарочито отвернулся к темному окну, а Вилли закатил глаза с ласковой театральностью, – но союз с Гаддом не вполне оправдал ожидания Рацио. Во-первых, он думал, что празднества продолжатся, только он рассчитывал…
– Он рассчитывал, что сам станет Первым Духом, – проворчал Фантастес, внезапно повернувшись к ним. Его ладонь на краю сиденья побелела от напряжения. – Можешь себе представить? Этот напыщенный примитивный паршивец!
Он фыркнул и вновь демонстративно уставился в темноту за окном. Вилли глядел на него некоторое время – а в ночном окне плыли, глухо серея, мрачно синея, тошнотворно покачиваясь, голые поля, скалистые холмы, утесы.
– Но дело даже не в этом, – тихо сказал Вилли – так, что одна Кэй могла его слышать. – Рацио так и так порвал бы с Гаддом. Других намерений у него никогда не было.
Просто верните мне сестру. Больше ничего не желаю знать. Кэй вонзила ногти правой руки в тыльную сторону левой. Пять ночей.
Они ехали, ехали, ехали: восемь или девять часов приморской дороги до Патр, бесконечных поворотов, замедлений и рывков, когда Кэй то держалась за живот, то подпирала больную спину. Порой задремывала, а, просыпаясь, оглушенно высматривала в окно дорожные указатели, смутно белеющие во тьме и пропадающие сзади: ФИЛИАТРА, ПИРГОС, АМАЛЬЯС. Когда поворачивали или тормозили на перекрестке, седан неизменно трясло так, что желудок Кэй ходил ходуном, и не раз ей казалось, что они так и встретят рассвет, еле ползя по аварийной полосе на запад, к морю, под налетающим сзади холодным ветром. Но потом водитель хлопал ладонью по приборному щитку, рявкал что-то сердито, и мотор, словно отзываясь на это, брался за ум, и они, качнувшись, ускорялись, а желудки их оставались где-то там, сзади, в нескольких шагах.
С грехом пополам, то и дело куда-то сворачивая, час за часом то сбавляя, то набирая скорость, тарахтя и временами двигаясь под воздействием мало чего, кроме дующего в спину ветра, они доехали до Патр и остановились у пристани в долгих серых предрассветных сумерках. Когда Кэй вылезла из машины, ее сразу пробрало холодом. Вилли сказал, что отправится за билетами, но пойти с ним Кэй была не в состоянии; ее по-прежнему мутило, и она заставила себя подойти к краю причала, подальше от ждущих парома машин и автобусов, и принялась глядеть на темную воду, плещущуюся о цемент. Фантастес последовал за ней и теперь тихо стоял рядом – а она впускала в себя ритм морской ряби, слушала ее музыку, не ища в ней смысла.
– Кэй, – сказал он наконец. – Не уверен, что момент самый подходящий, но кое с чем я хотел бы к тебе обратиться до того, как мы попадем в Рим, к Рацио.
Она смотрела на воду. Ей не хотелось садиться, не было желания ни на чем сосредоточивать взгляд. Но Фантастес, похоже, хотел от нее и того, и другого. За паромом, за молом раскинулись горы; она не видела их, но знала, что они там. Мысль о них, об их высоте, об их массивности, упрочняющей невидимый горизонт, придала ей твердости. Ее желудок встал на место и начал успокаиваться.
Она села на скамейку, к которой подвел ее Фантастес. За их спинами тускло светился и негромко шумел город, а впереди раскинулась темнота, опушенная легким туманом, поднимающимся от воды, густая, но протяженная, как покрывало фокусника, который вот-вот покажет таящиеся до поры сокровища.
– Посмотри вокруг, – сказал Фантастес. – Видела ты в жизни что-нибудь красивее?
В темноте за молом мигали несколько огней – как далеко, невозможно было понять. Вначале Кэй смотрела в их сторону, дивясь, что вид такой плоский – словно простыня огромного экрана, где все сокровища, ближние и дальние, вперемешку. Но, когда она позволила взгляду сдвинуться, стали вырисовываться силуэты – пока лишь смутно, намеками на глубину и цвет, но она знала, что это лишь начало, что со временем будут и горы, и океаны, и небеса, вся плывущая необъятная ширь. Это было как увидеть дуб в желуде или небо в капле воды, повисшей на листочке.
– Нет, – шепотом ответила Кэй. – Прямо чудо какое-то.
– Иногда самые убедительные картины – не те, что отличаются многоцветьем, глубиной и богатством материала, а те, что скрывают все это. Посмотри на этот черный холст: черная
