Перед тем, как она ощутила рог, самим звуком прободавший ей живот, звуком сломавший ее сосредоточенность, у нее возникло чувство, что она движется к себе издали, что она бежит к себе, что ее на бегу проскваживает ветер; и с собой она несла знание о месте, о положении, об атмосфере. Бормотание; уличная стена, в ней проход; свет, но также и смрад; дуновение ветра, но также и тяжесть; черный тротуар внизу, белый камень наверху; согласие.
Со вздохом исчерпанной самоотдачи она опустилась на холодный пол, чувствуя боком, коленом, щиколоткой его отчетливую и угловатую жесткость. Лист все еще был во рту, и прежде, чем открыть глаза, она выплюнула его; изо рта вбок потекла струйка слюны, и она поняла, что лежит щекой на полу. Напрягла затекшую руку. Попробовала оттолкнуться от пола слабой ладонью. Возникли голоса, они добавились к воспоминанию о звуке рога, они тянули ее за подмышки – то один голос, то другой. Или это были руки? Она отдалась им и почувствовала, что садится. Открыла глаза – и увидела перед собой глаза Элл.
– Кэй, ты слышала рог? – жизнерадостно спросила она. – Слышала, как я подула? Он свое дело сделал! Это я, я смогла!
Кэй улыбнулась, и ей захотелось положить ладонь на щеку сестры; но ладонь удалось поднять только до ее локтя, и Кэй оставила ее там, пожала локоть.
– Да, ты смогла.
Духи дали ей, чтобы прийти в себя, несколько минут, дали воды и сушеных фруктов, а потом начали задавать вопросы, на которые ей так хотелось ответить. Фантастес желал знать обо всем, что она приметила, с самого начала, и, хотя Кэй была готова рассказывать, резко вмешался Флип. Вопросы, считал он, должны быть короткими и по делу.
– У нее мало сил, а у нас времени. Если Гадд, или Кат, или еще кто из них, знает, что мы здесь, то должны сообразить, почему мы здесь; и если сообразили, то сделают все, чтобы помешать нам его найти. У нас уже сидели раньше на хвосте.
Пристыженный, Фантастес предоставил расспросы Вилли и Флипу, а сам отошел к Рацио – тот, питая явное отвращение к происходящему, сидел в жесткой позе у дальней стены и праздно водил пальцем по линиям истертого каменного пола. Кэй, как могла, добросовестно воспроизвела свое последнее впечатление, попыталась как можно детальнее припомнить эту ясность, похожую на яркий белый свет – до того яркий, что почти невозможно смотреть, даже сейчас. Такая ясность может быть у поразившего тебя сновидения, которое помнишь, знаешь вроде бы досконально, но описать не можешь, потому что не находишь слов, потому что подобные вещи испытываются, но не дают изложить себя в деталях; и все-таки она старалась изо всех сил – старалась увидеть это так, будто была тогда, перед пробуждением, не внутри, а снаружи, – и сообщила им сейчас все, что сумела.
Они были явно озадачены. Она сказала им про скверный запах, как от гниющих листьев или, может быть, канализации; про ворота в уличной стене, обрамленные грубым камнем; про два вида камня – один, кажется, простой камень мостовой, другой скульптурный, почти мрамор – гладкий, словно просвечивающий. Вспомнила небольшой ветер, который вряд ли чувствовала, скорее видела – видела, как он шевелит что-то… старые газеты? Но и тяжесть в воздухе была, какая-то сдавленность. Ощущение движения – но одновременно и застоя. Духи ничего не могли из этого извлечь. Флип проявлял все большее нетерпение, он бесплодно водил ладонями в воздухе, напрягал их, растопыривал пальцы. Вилли, напротив, ждал без видимой суеты, хотя и он был, конечно, в смятении и задавался вопросом, думала Кэй, не следовало ли ему сделать новую попытку интеграции, не напрасно ли он подверг юную девочку такому риску с такими плачевными результатами. Кэй рылась в памяти, напрягала ее до предела, пыталась четче вспомнить момент, когда ей что-то открылось, – но это было не легче, чем разодрать ногтями гранит. Хотя она сидела не двигаясь, ей не хватало воздуха, легкие ее вздымались; в мускулах рук и плеч кружила слабость, голова болела. Все, что она смогла произнести, когда оставила наконец попытки что-то вытащить из памяти и проанализировать, – это одно-единственное, забывшееся было, слово: согласие.
Двое духов подняли на нее глаза с внезапным интересом; затем переглянулись. Что-то, поняла Кэй, они в этом слове услышали, что-то такое, о чем она не имела ни малейшего понятия; на обоих осунувшихся лицах она увидела волнение и надежду.
– Кэй, ты увидела или услышала это слово во время разъятия? – спросил Вилли тихо, но настойчиво.
– Ни то ни другое… это слово как бы висело над всем, что я видела, что слышала, чувствовала кожей, над всеми вкусами и запахами… у всего была одна тема, один цвет – как раз то самое. Согласие. Это было последнее, что я подумала перед тем как поняла, что слышу рог.
Флип уже стоял на ногах, и ловким плавным движением он поднял Элл за подмышки и вскинул себе на спину; она удивилась, но вцепилась в него с очевидным восторгом.
– Пошли, – громко скомандовал он; Фантастес и Рацио, бывшие поодаль, услышали и готовы были не раздумывая последовать за ним. Флип, нагнувшись, уже проходил через дверь к лестнице. Кэй умоляюще посмотрела на Вилли.
– Площадь Согласия, – сказал он. – Она в центре города, недалеко отсюда. То, что ты говорила, может, не так уж и бессмысленно – как бы то ни было, попытаться стоит. В любом случае стоит.
– Было еще кое-что, – сказала Кэй.
Вилли колебался. Флип уже вышел.
– Там черви были. В листе. Это мне что-то напомнило…
Вилли положил руку
