Маленькая бежевая карточка справа на стене гласит, что картина называется «Лесная ночь». Ценника нет – работы Перро не продаются. Ханна слышала, что он отклонял предложения в миллионы, даже десятки миллионов долларов, но ей это кажется преувеличением и пиаром. Современные художники любят создавать вокруг себя легенды, к тому же всем известно, что недостатка в деньгах Перро все равно не испытывает.
Роуз несет что-то о рассмотрении вероятностей, сказках и о том, как дети благодаря им избегали опасности в реальной жизни – что-то прямиком из Бруно Беттельгейма[49], как кажется Ханне.
– А я всегда болел за волка, – говорит Питер. – И за ведьму, и за трех медведей. Мне всегда казалось глупым сопереживать девочкам, у которых недостаточно мозгов, чтобы не шастать по лесам без взрослых.
Ханна едва слышно смеется и отступает от картины, чтобы внимательнее рассмотреть. Над лесными дебрями – мрачное безлунное небо. Через лес тянется тропинка, а во мраке поджидает некто костлявый, сутулый. Пара выверенных алых мазков на месте глаз. На тропинке никого, но намек ясен – скоро кто-то появится, и затаившееся среди деревьев существо терпеливо ждет.
– Вы уже видели камни? – спрашивает Роуз, и Питер отвечает, что нет.
– Это работа в новом направлении, – объясняет женщина. – Они выставляются всего второй раз.
«Если я когда-нибудь смогу так рисовать, – думает Ханна, – то к черту доктора Валлотон. Если я напишу нечто подобное, можно будет считать, что из меня изгнали всех демонов».
Роуз отводит их в сумрачный уголок галереи, к нескольким ржавым клеткам, в каждой из которых лежит по камню. Крупные булыжники и мелкая галька, отполированные водой куски гранита и сланца, на каждом из которых коряво написано слово.
На первом – «следуй».
– Питер, я хочу уйти, – выдыхает Ханна, не в силах отвернуться от желто-коричневого камня и отвести взгляд от выбитых на нем букв. Смотреть на остальные она не осмеливается.
– Тебе плохо?
– Мне нужно уйти, вот и все. Немедленно.
– Если вам нехорошо, – нарочито услужливо говорит Роуз, – то можете воспользоваться ванной комнатой.
– Нет, все хорошо. Мне просто нужно подышать воздухом.
Питер заботливо обнимает ее, поспешно прощаясь с Роуз. Ханна так и продолжает смотреть на камень, лежащий за решеткой, словно маленький злобный зверек в зоопарке.
– Удачи в работе над книгой, – улыбается Роуз.
Ханне кажется, что ее вот-вот стошнит, и уже собирается бежать в туалет. Во рту металлический привкус, а сердце стучит, словно деревянная колотушка по замороженному куску мяса. Адреналин кипит, голова кружится.
– Рада была знакомству, Ханна, – добавляет женщина, и Ханна с трудом выдавливает улыбку и кивает.
Питер выводит ее из переполненной галереи на тротуар Мерсер-стрит, где их встречает теплая ночь.
8– Хотите поговорить о событиях того дня? – спрашивает доктор Валлотон, и Ханна прикусывает растрескавшуюся нижнюю губу.
– Нет. Не сейчас, – говорит она. – Достаточно.
– Уверены?
– Я рассказала все, что помню.
– Если бы ее тело нашли, – говорит психолог, – вероятно, ваши родители смогли бы рано или поздно смириться и жить дальше. Такой финал лучше неопределенности. Они больше не питали бы тщетных надежд на то, что она могла остаться в живых, на то, что кто-нибудь мог ее найти.
Ханна тяжело вздыхает, поглядывая на часы в ожидании освобождения, но до конца приема еще почти полчаса.
– Джудит упала в колодец и утонула, – уверенно заявляет она.
– Но тело так и не нашли.
– Нет, но нашли достаточно улик, чтобы быть в этом уверенными. Она упала в колодец. Утонула. Там было очень глубоко.
– Вы упомянули, что она звала вас на помощь.
– Я в этом не уверена, – Ханна перебивает доктора, прежде чем та выскажет свои предположения и использует слова Ханны против нее. – Я уже говорила, что так и не поняла, слышала ли ее на самом деле.
– Прошу прощения за настойчивость, – говорит доктор Валлотон.
– Не вижу причин дальше это обсуждать.
– Тогда давайте вернемся к снам. Ханна, расскажите, когда вы впервые увидели фей.
9Сны – или день, с которого они начались – возвращаются, когда они уже наполовину забылись. В сущности, нет большой разницы, сны это или уже явь. Разум живет моментом – одним мимолетным моментом, будь то текущим или воскрешенным в памяти, во сне, наяву или где-то посередине, в драгоценной предательской иллюзии настоящего, застрявшей в дыре между прошлым и будущим.
Сон о том дне или сам день: высокое, крошечное белое солнце, то ослепительное июльское солнце, раскидавшее столпы света среди высоких деревьев в лесу позади дома Ханны. Ханна гонится за Джудит; сестра на два года старше и ноги у нее длиннее, поэтому Ханна никак не может ее догнать. «Не догонишь, копуша, как ни старайся!» Ханна едва не падает, запнувшись о спутанную лозу дикого винограда, и ей приходится остановиться, чтобы освободить ногу.
– Стой! – кричит она, но Джудит не отвечает. – Подожди! Я тоже хочу посмотреть!
Лоза не желает отпускать теннисную туфлю Ханны и до крови царапает кожу. На лодыжке выступают яркие алые капли. Спустя секунду Ханна все же освобождается и бросается бежать по узкой тропке в тени дубов, нагоняя сестру.
– Я нашла кое-что интересное, – сказала Джудит после завтрака, когда они сидели на заднем крыльце. – На полянке у старого колодца.
– Что? Что ты нашла?
– Не знаю, стоит ли тебе говорить. Пожалуй, нет. Ты все разболтаешь маме с папой.
– Не разболтаю! Я ничего им не скажу! Никому не скажу!
– Не верю. Ты же совершенно не умеешь держать язык за зубами!
В конце концов Ханне пришлось отдать Джудит половину своих карманных денег за то, чтобы та ей рассказала, и вторую половину за то, чтобы показала. Сестра пошарила в кармане джинсов и выудила оттуда блестящую черную гальку.
– Я что, отдала тебе доллар за какую-то каменюку?!
– Нет же, тупица! Смотри! – Джудит протянула камень.
На камне были выцарапаны буквы – ДЖУДТ – пять кривых букв, составляющих почти полное имя сестры, и Ханна взаправду удивилась.
– Подожди меня! – кричит она сердито, и голос эхом отражается от стволов вековых деревьев.
Под ногами хрустит сухая листва. Ханна начинает опасаться, что все это розыгрыш, один из обычных фокусов Джудит. Сестра наверняка спряталась где-нибудь, и тихонько посмеивается над ней. Ханна прекращает бежать и останавливается посреди тропы, прислушиваясь к шороху леса.
Откуда-то доносится слабый ритмичный звук, похожий на музыку.
– Это еще не все, – сказала Джудит. – Поклянись, что не расскажешь маме с папой!
– Клянусь!
– Если проговоришься, я сделаю так, что ты на всю жизнь пожалеешь.
– Я никому не расскажу.
– Давай камень обратно, – потребовала Джудит, и Ханна немедленно протянула черный камень обратно. – Только попробуй рассказать…
– Да не расскажу я! Сколько раз повторять?!
– Ладно, – сказала Джудит и отвела Ханну в небольшой сарай, где отец хранил садовые инструменты, мешки с удобрениями и старые газонокосилки, которые любил разбирать и собирать заново.
– Надеюсь, это стоит доллара, – сказала Ханна.
Она стоит неподвижно, прислушиваясь к музыке, которая становится громче. Ей кажется, что звук идет
